Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Стальные крылья

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Стальные крылья - "Gedzerath" - Страница 16


16
Изменить размер шрифта:

I will be your ghost of a rose”»[79]

«А ребята действительно профессионалы» – подумал я, чувствуя, как мой голос крепнет от уверенной, слаженной игры оркестра – «Всего час репетиций, и они уже подстроились под мою манеру пения. Хорошо еще, что я хорошо знаю эту песню – не придется краснеть, как в первый раз. Это вам не амбар Эпплов…». «Her eyes believed in mysteries She would lay amongst the leaves of amber Her spirit wild, heart of a child yet gentle still And quiet and mild and he loved her» «When she would say “Promise me, when you see A white rose you’ll think of me I love you so never let go I will be your ghost of a rose”» Мои глаза довольно быстро привыкли к свету допотопного газового прожектора, и я смог разглядеть даже Графита, маячившего за плечом своей госпожи, единолично расположившейся в большой, украшенной вычурными гравировками в виде солнц и луны, ложе. Кажется, принцесса Луна выбрала самый незамысловатый, и в то же время, самый надежный способ держать моего друга на коротком поводке, не давая ему неожиданным геройством сорвать всю операцию. Значит, вот куда подевался этот охламон – повелительница ночи предусмотрела все возможные нюансы и заранее подготовилась к чему-то подобному, и понимание этого неприятно кольнуло мое подсознание острой иголочкой какого-то смутного подозрения. А вот наличие в зале моих милых родственничков, перешептывающихся с какой-то синей пегаской, едва не заставило меня поперхнуться. Какой псих их сюда притащил?! «Ghost of a rose» Чувствуя, что тщательно удерживаемая паника вновь была готова вырваться из меня, я постарался сконцентрировать взгляд где-то вдалеке, не замечая ни притихшего зала, ни странных, непонятных колыханий занавеса где-то за своей спиной. Я почувствовал немалое облегчение, когда мой мечущийся в панике взгляд наконец упал на знакомую морду, хотя самого пегаса было практически не видно в темноте королевской ложи. Не отрываясь, он глядел на меня странно блестевшими в темноте глазами, и поневоле, я представил себе, как же странно и настораживающее должны были звучать для него эти внешне безобидные слова. Словно прощание. «When all was done, she turned to run Dancing to the setting sun as he watched her And ever more he thought he saw A glimpse of her upon the moors forever He’d hear her say» «“Promise me, when you see A white rose you’ll think of me I love you so never let go I will be your ghost of a rose”» Последний куплет подошел к концу, и, как и было запланировано, свет стал медленно угасать, оставляя на виду лишь мою фигурку. Оркестр вновь грянул повторяющийся припев, и даже меня, слышавшего эту музыку не одну сотню раз, пробрали звучавшие в ней мощь и отчаяние, странно оттенявшие довольно безобидные слова. «Ghost of a rose» В королевской ложе сверкнули бриллианты на парадной диадеме принцессы Луны, медленно кивнувшей головой – «пора». Словно ненароком, я сделал шаг назад, так, что бы мой зад немного раздвинул занавес, уже шевелящейся от нетерпеливых движений скрывающихся за ним фигур. Рывок. «Кажется, началось!». «Ghost of a rose» Резким движением, обжегшим мою спину и хвост, меня выдернули со сцены и тут час же, на мою голову опустился какой-то плотный мешок. Я чувствовал, как меня тащат и волочат, словно баул с прошлогодней картошкой, закинув на чью-то потную, остро пахнущую землей спину. Музыка, до сих пор звучавшая из зала, перекрывала все прочие звуки, но мне казалось, что я слышал вскрики и какой-то непонятный грохот, раздавшийся где-то позади. Вслепую шаря вокруг себя, я с писком отдернул переднюю ногу, поранившись об острый осколок, ножом полоснувший меня по колену. Кажется, меня пропихивали, словно куль, через то самое разбитое окно подсобки, и я успел мысленно пожелать сдохнуть тому козлу, который должен был ликвидировать эти острые обломки стекла, с треском впивавшихся в плотную материю надетого на мне платья. Я успел нехило приложиться боком о каменную мостовую, лишь немного смягчив свое падение о тонкий слой покрывавшего вечерние улицы снега, когда почувствовал, как мои ноги с силой выворачиваются из суставов, приматываемые к моим же бокам шершавой, не гнущейся на морозе веревкой. «Ghost of a rose…» Затихающие звуки музыки все еще неслись мне вслед, когда, забросив меня на ту же спину, похитители взяли неплохой аллюр, бешено несясь куда-то сквозь изогнутые переулки. Моя голова постоянно ударялась о какую-то холодную железяку, находившуюся в районе шеи моего похитителя, и подозрительно напоминавшую… Впервые с момента моего выхода на сцену, я почувствовал приступ НАСТОЯЩЕЙ паники от оформившегося подозрения, что же это за предмет, надетый на моем похитителе. «Кажется, вы крупно обманулись, мои дорогие принцессы, и теперь, кому-то придется за это круто заплатить». Удар. Кажется, меня кинули в какую-то повозку. Ну, вот, похоже и конец нашей «операции». Сотни повозок, покидающих город накануне праздника… Отследить их всех будет невозможно. Кандидат на заклание уже готов. «И боюсь, это буду я». Глава 18 Гонка по тонкому льду Это была настоящая гонка по заснеженным равнинам, перешедшая в сумасшедший слалом по зимним лесам. Впрягшись парой, мои похитители резво катили крытый двухосный фургон, в который мою связанную тушку перекинули на одной из пустынных улочек Кантерлота. Выпав их повозки в пушистый сугроб, я мог слышать доносившуюся издалека веселую музыку и приглушенные расстоянием взрывы веселого смеха. Кажется, приближалась кульминация праздника Теплого Очага, и вывезти из города фургон, окрашенный в аляповатые цирковые цвета, оказалось для похитивших меня прискорбно нетрудной задачей. В эту праздничную ночь, вся гвардия была занята поддержанием порядка на улицах и помощью злоупотребившим сидром пони и грифонам, совершенно не заботясь о проверке такого количества гостей. – «Попробуй мне только пискнуть, ты!» – прошипел мне на ухо чей-то голос, в то время как кто-то легкий, но очень ловкий, сноровисто затянул на моем рту несвежую тряпицу, для надежности перехватывая ее толстой, шершавой веревкой – «Только вякнешь – мозги расплескаю!». Застонав от боли в разрываемом веревкой рту, я моргнул, отчаянно выворачивая голову в попытке разглядеть своих похитителей, но тщетно – на мою голову вновь опустился плотный, пахнущий древесной трухой и старым сеном мешок. Приглушенные голоса, поскрипывание снега под колесами да частые смены направления подсказали мне, что мы движемся кривыми, окольными улочками города куда-то в сторону ворот. Тяжесть на шее все не исчезала, а частое, едва сдерживаемое дыхание где-то в районе моего затылка говорили о том, что третий пони все еще сидит на мне, по-видимому, приставленный следить за тем, что бы пленница не выкинула какой-нибудь фортель. Небольшой вес и высокий тон голоса, ойкнувшего на одном из особенно неприятных ухабов, скорее всего мог принадлежать очень молодому пони или обычной кобылке, порождая у меня ворох неприятных мыслей по поводу того, кто же еще мог быть замешан в это страшное дело. Привал похитители устроили лишь к утру, без проблем выбравшись из городских ворот и оттрусив по хорошей дороге не менее десятка миль, прежде чем я почувствовал, как ровная накатанность Большого Кантерлотского Тракта сменилась обледенелыми ухабами проселочной дороги. Словно двужильные, похитители неслись практически так же быстро, как и по хорошей дороге, заставляя фургон трястись и скрипеть, а нас – подпрыгивать едва ли не до потолка на особо крупных выбоинах и ямах. Но вскоре, устали и они. Протяжно заскрипев в последний раз, рыдван остановился, практически оглушив меня царившей в этом месте тишиной. Поднятый полог впустил зимний холод в едва согретый моим дыханием фургон, заставив меня затрястись на утреннем морозе. Перекатившись от грубого пинка по ребрам через высокий борт, я грохнулся прямиком в снег, застонав сначала от холода, а затем – от ощущения грубых, ледяных копыт, деловито нырнувших мне под платье и принявшихся обшаривать мое тело. Особенно – его нижнюю часть. – «Хо-хо-хо, вы поглядите только!» – обрадовано проговорил первый голос – «Кажется, мы взяли то, что надо, а? Ну-ка, покажи папочке, что там у тебя…». – «Остынь, Моу. Нас сюда не за тем послали» – второй голос был ниже, грубее, без скользкой наглецы, словно змея, скрывавшейся в первом, но и без излишней грубости, свойственной жестоким и недалеким людям – «Проверь веревки и иди, набери каких-нибудь деревяшек для костра. Нам нужно согреться…». – «Ага, щ-щаз! Только вот девочку-лошадочку потискаю чуток» – скользко прошипел первый – «Тем более что Фейзал-то еще не вернулся. Время у нас есть, поэтому я ее посторожу, а ты, мэн, сходи за дровами, раз такой большой и страшный!». – «Тьфу! Навязали же мне тебя, кретина!» – удаляясь, буркнул второй голос. Скрипящие шаги затихли где-то вдалеке, и я рискнул поднять голову, прислушиваясь и принюхиваясь к окружающей обстановке. Вряд ли они бросили меня тут одного, но чем черт не шутит – вдруг и в правду удастся выкроить себе немного свободы, хотя бы избавившись от этих веревок? – «Любопытно, да?» – вдруг раздался над моим ухом голос первого, заставив меня запищать от неожиданности заткнутым веревкой ртом. Я-то думал, эта мразь свалила вместе со своим подельником, а оказывается, все это время, он стоял рядом со мной, внимательно следя за всеми моими действиями. Холодные копыта вновь с силой обхватили мой круп, переворачивая меня на живот и задирая платье. На спину навалилась непонятная тяжесть, и наконец, я с ужасом понял, что именно собрался делать этот мерзкий ублюдок. «Блядь, блядь, БЛЯДЬ!». – «Давай, давай, киска, дергайся» – издевательски прошипел мне на ухо голос, в то время как в мое бедро уткнулось что-то упругое, слепо тычась между моих ног – «Погоди, счаз ты у меня будешь извиваться от удовольствия… Да будешь ты лежать спокойно или нет, сучка?!». Задыхаясь от ужаса, я лихорадочно дергал задней частью тела, стараясь не дать насильнику пристроиться позади меня. Наконец, воспользовавшись тем, что выведенный из себя скот отклонился назад, видимо, решая отвесить мне хороший удар по голове, я отчаянно подбросил освободившийся на доли секунды круп – и изо всех своих сил выбросил назад спутанные веревкой ноги. Раздавшийся надо мной рев оглушил меня не хуже пароходной сирены, ударив в барабанные перепонки острой звенящей болью. – «АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА! ССССУУУУУУКАААААААААА!!!» – визгливо орал откатившийся от меня насильник, оглашая лес воплями боли. Мои копыта врезались во что-то мягкое, упругое и округлое, после чего ублюдка буквально сдуло с моей спины. Громко вопя, мерзавец валялся где-то недалеко от меня, и я злобно зафыркал сквозь мешок, стараясь как можно быстрее освободиться, пока… Удар был потрясающим. Меня швырнуло на снег, а промежность, словно кипятком, обожгло зверской, кипящей болью, ошпарившей самые нежные части моего нового тела. Не сдержавшись, я заорал, но разбухшая во рту веревка приглушила мой отчаянный крик, превращая его в громкий стон боли. Из звезд, сыпавшихся из моих глаз, можно было бы складывать карты и атласы нашей вселенной, и лишь спустя несколько минут я пришел в себя настолько, что смог попробовать хотя бы подняться, корчась от тяжелой, ноющей боли. «О Богини, это уже выше моих сил! Обещал – не обещал, но я сваливаю отсюда!». – «Лежать!» – рявкнул надо мной тяжелый голос и чья-то нога, с силой опустившаяся мне на холку, мгновенно пригвоздила меня к холодному снегу. Ловкие копыта живо затянули ослабшую веревку на моих задних ногах, после чего в мои глаза ударил слепящий свет от стянутого с головы мешка. Пытаясь сморгнуть сыплющийся из глаз звездопад, я почувствовал, как резкий рывок поднимает меня в воздух, и уже через секунду, я смотрел в глаза здоровенного синего земнопони, с недобрым прищуром разглядывавшего мою зареванную мордочку. Давясь слезами, я болтался в его захвате, изо всех сил поджимая задние ноги и хвост к горящей огнем промежности и на полном серьезе мечтая поскорее сдохнуть, что бы не чувствовать этой пытки. Куда там слабеньким ударам Рейнбоу – даже насилие со стороны Моу теперь казалось мне лишь мелким неудобством по сравнению с этой болью, огнем продолжавшей заливать мое маленькое тело, а нежданная смена положения, казалось, только добавляла мне новых страданий. Немного проморгавшись, я понял, что здоровенный синий пони без проблем держит меня лишь одной ногой, хотя кажется, это вряд ли было желанием покрасоваться – другой ногой здоровяк не без труда удерживал рвущуюся ко мне высокую красную кобылу, изо всех сил пытавшуюся оттолкнуть в сторону своего подельника и вновь добраться до моей связанной тушки с явно недружественными намерениями. Копыта ополоумевшей пони то и дело свистели в сантиметре от моей головы, и если бы не вмешательство со стороны синего, я вряд ли добрался бы до конца этого путешествия одним куском. Видимо, не я один умел пинаться, словно норовистая лошадь… – «Шармута! – орала бешеная стерва между взмахами копыт – Ирвар ахбаль! Лэтх ник л’яхбаль!»[80] – «А ну осади!» – наконец рыкнул бугай, не без труда отшвыривая беснующуюся кобылу быстрым и резким движением, будто стряхивая надоедливую муху. Отлетев, словно кошка, она приземлилась на все четыре ноги и похоже, несмотря на явное неудовольствие главаря, была намерена продолжать свои попытки добраться до меня, но очередной стон, раздавшийся рядом с ней, заставил бешеную дуру тотчас же изменить свои планы. – «Ооооооооооой как бооооольноооооо!» – стонал лежащий на снегу серый худощавый земнопони с грязной синей гривой, поджимая под себя задние ноги – «Братан, кажись, убила меня сучка!». Вскрикнув, кобыла метнулась к лежащему насильнику и аккуратно и очень бережно перевернула его на бок, склонившись над ним и тихо бормоча что-то успокаивающим голосом. – «Ну что, Моу, обосрался?» – иронично спросил здоровяк, поворачивая голову и разглядывая корчившегося на снегу серого худощавого земнопони, со стоном державшегося копытами за пах – «Думал, ты тут умнее всех, дебил?». – «Бляяяяяяя! Не издевайся, козлииииинааааа!». – «Погляди, что там с ним» – распорядился кобыле синий здоровяк, сопровождая свои слова энергичным кивком в сторону корчившегося подельника и вновь принимаясь пристально и недобро разглядывать меня с головы до ног. Спутанный по всем четырем ногам, я мог лишь беспомощно раскачиваться в его захвате, вновь трусливо поджимая под себя задние ноги и хвост и мысленно молясь, что бы вздернутое платье не навело этого бегемота на какие-нибудь нехорошие идеи. Еще одного контакта с окружающей действительностью моя промежность вряд ли бы перенесла. Однако, волновался я зря – удовлетворившись осмотром заплаканной жертвы, пони бросил меня рядом с большой кучей промерзших, обледенелых сучьев, заставив вновь застонать уже от удара об утоптанный снег, после чего подошел к валявшемуся подельнику. Смаргивая набегающие на глаза слезы, я мог лишь беспомощно валяться, словно выброшенная злым ребенком сломанная кукла и покорно ждать своей участи. Но хотя бы без мешка на голове. – «Ты ему снега туда положи побольше» – буркнул синий, рассматривая лежащего на земле пони – «А, ч-черт… La neige. Mettre. Là-bas![81]». Похоже, в отличие от меня, красная кобыла не говорила на английском (или, скорее, эквестрийском) языке, но зато вполне могла понять обращенные к ней слова главаря этой шайки, принявшись лихорадочно сгребать снег и несмотря на ругательства и крики, прикладывать его между бедер поверженного дружка. Вскоре, серый мерзавец затих и даже смог подняться, негромко постанывая и стараясь не сдвигать широко расставленные задние ноги. Что же, я мог поздравить себя – удар пришелся туда, куда нужно, и у меня появилось по крайней мере несколько дней, прежде чем этому ублюдку удастся хотя бы поссать, не скрежеща зубами от боли. Наведя порядок и раздав пару живительных зуботычин своим подельникам, синий жеребец принялся организовывать стоянку, и вскоре, вокруг закипела работа. Кто-то был настолько добр, что уже устроил в этом тихом месте несколько навесов из брошенных на жерди еловых лап, жмущихся вокруг старого кострища, в котором суетившиеся пони принялись разводить костер. Запрыгнув в фургон, красная кобыла извлекла из него большой, литров на пять, котелок, в котором вскоре мерно забулькала вода, приподнимая позвякивающую крышку. «Ну, хоть что-то в этом мире не изменилось» – кашляя от густого, режущего глаза дыма, подумал я – «Каждый раз, когда я подхожу к костру, дым начинает валом валить именно в мою сторону. Не помогают ни смена места, ни расстояние до костра – в конце каждого пикника я пахну как пожарный, оттрубивший две смены подряд». Стараясь не попадаться никому на глаза, я тихо лежал на приподнятых над землей полатях[82], кутаясь в уже начавшее расходиться по шву платье, и тихо страдал, отворачивая мордочку от въедливого дыма. Задними ногами мне удалось подгрести чуток снега, в который я с облегчением уткнул свою бедную, пострадавшую… «Ауууууууууу как больно! Ну с-сука, попадешься ты мне ночью, одна, и без фонарика… Я тебе, тварь, придатки на уши намотаю!». Вскоре, боль притупилась настолько, что я смог осторожно осмотреться по сторонам, стараясь запомнить в мельчайших подробностях окружающие меня места. К сожалению, ничего интересно увидеть мне не удалось – сложенное из камней кострище, казалось, было единственным следом, оставленным здесь культурной цивилизацией. Сложенное из крупных, красиво обтесанных камней, оно представляло собой широкий и довольно глубокий каменный котел, по боковой стенке которого проходила игривая волнообразная полоска, выложенная из небольших камушков зеленоватого цвета. В противовес заботливому исполнению места для огня, окружавшие его навесы были грубы и безыскусны, представляя собой вбитые в землю неочищенные жердины, к комелям[83] которых были приделаны поперечные перекладины, сверху служившие подпорками для навесов из простых еловых лап, а снизу – своеобразными полатями, на одну из которых и взгромоздили мою потрепанную тушку. Синий поспевал везде. Не делая лишних движений, он довольно быстро разобрался в царившем в фургончике бардаке, оставшемся после нашего поспешного бегства из города. Немилосердная тряска перемешала мешки и мешочки, в обилии валявшиеся в нем, в странный винегрет, однако атаман этой маленькой банды без особых проблем выуживал из этого нерукотворного хаоса нужные ему емкости. Вскоре, из закипевшего на огне котелка донеслись довольно аппетитные запахи чего-то густого и томатного, щедро сдобренного какой-то неизвестной мне приправой, заставляющей зашевелиться шерсть на загривке. В моем животе что-то громко квакнуло, напоминая о том, что последней вещью, которую мне довелось пожевать, был вчерашний легкий ужин из каши с ягодным вареньем, которую мне, несмотря на позднее время и очередной запрет доктора Крака, сумела протащить сестра. «Блин, они что, решили, будто я святым духом буду питаться?» – обиженно думал я, глядя на рассаживающихся вокруг костра похитителей – «Мало того, что во дворце не кормят, так еще и эти решили голодом морить!». Мой живот вновь протяжно заурчал, казалось, самостоятельно пытаясь добраться до источника еды, и мне пришлось собрать в кулак всю силу воли, чтобы не глазеть на жующее неподалеку от меня трио садистов и негодяев. – «Мммм, а хороша, да?» – вопросительно проговорил Моу, расположившись у костра и потягивая из горлышка бутылки что-то алкогольное, по запаху напоминающее дешевый сидр – «Нет, вы там мозгой рулите как хотите, а мне перед расслабоном нужно кое с кем поговорить по душам. Это уже личное, ман, глубоко-глубоко личное…». – «Тебе ж уже по яйцам настучали, а ты все никак не успокоишься?» – удивился синий, прекратив помешивать булькающее в котелке варево и озадаченно уставившись на поднимающегося с земли серого земнопони – «Ты что, зоофил, что ли, бешеный?». – «Как ты меня назвал, белый козел?!» – заорав, Моу подорвался было с места, но был жестко остановлен крепким тычком копыта, бесславно сев на задницу и едва не попав ею в костер, радостно затрещавший от попавших в него свалявшихся синий прядей хвоста. – «Ах вот ты как…» – прошипел он, потирая ушибленную грудь и злобно сверля взглядом тяжело дышащего Стива, нависавшего над ним здоровенной синей тушей – «Ну смотри же, отстой, я тебе это попомню!». – «Я говорю тебе в последний раз, говно – это ТАМ ты мог быть одним из «биг блэк хоуми», толкать дурь и размахивать пушкой в своем районе. Здесь ты – никто, и только угрозы этого рогатого мерзавца заставляют меня делать то, что вы, черные козлы, делали в моем мире! Хочешь еще раз попробовать, мразь?». – «Да понял я, понял» – проворчал Моу, по-прежнему злобно сверкая глазами на стоявшего перед ним пони – «Ты у нас типа такой босс и крут как яйца Биг Паффи. А я че? Я ж твой братан, Стиви-мэн! Забыл что ли?». – «Тогда делай то, что я тебе скажу и не выделывайся!» – отрезал Стив, отходя от сидящего на снегу подельника и вновь принимаясь мешать что-то большой поварешкой. Стоя спиной к поставленному на место подчиненному, он явно не замечал, с какой злобой и мстительностью тот смотрит в спину отвернувшегося «братана», явно мечтая всадить в нее если не нож, то как минимум отвертку, прокрутив ее пару раз для полноты ощущений. «А ведь такая же заточенная отвертка находится на его метке! Ох ты ж блин, ну я и попал…». Я понял, что спать мне уже не придется – нужно будет бдительно следить за этим уродом, что бы в один неподходящий момент не оказаться в полной власти этого ошалелого от вседозволенности гопника. – «Нам нужно поторопиться» – наконец, произнес Стив, выкладывая в чашку остатки варева из котла и облизывая неумело державшуюся в его копыте ложку, все время норовившую провернуться у него под бабкой, вываливая горячее содержимое прямо на снег – «У нас осталось не так много еды, а ведь еще и добавился лишний рот…». – «Который я каждый вечер могу затыкать плотнее, чем пробка – раковину» – ощерился в мою сторону серый, слизывая с морды остатки чего-то, отдаленно напоминающее бобы и сплевывая в огонь застрявшие между зубов кусочки – «Вот и решиться проблема с продуктами. Слышь, сучка? Скоро у тебя на ужин будет йогурт!». – «Заткнись уже. Кормить ее и следить за ней будет Ромалла, а мы, с завтрашнего дня, будем тащить этот рыдван по очереди, а не в одной упряжке. Я думаю, это поднимет нашу скорость и…». – «Эй, Стиви-мэн, ты что – голову там отлежал на снегу? Какой-такой «тащить по одному», белый расист? Я на это не подписывался, слышал?». – «Я сказал, что мы потащим телегу без остановок, понял?» – отрезал синий пони, пристально глядя на своего подельника через огонь – «Мы и так уже черт знает сколько времени потеряли из-за Фазиля, и я не хочу присоединиться к тем бедолагам в тоннелях за невыполнение приказа. А ты?». – «Тьфу!» – сплюнул Моу, с отвращением глядя сначала на Стива, а затем – на снующую вокруг костра Ромаллу, быстро доевшую свою порцию и начавшую собирать в кучу грязную посуду – «Да меня натурально жуть пробирает, когда я вспомню все, что там видел. Лады, мэн, потянем вместе. Раз уж он нам обещал спасение от этой дряни и кучу сучек – будет делать все, как этот кадр скажет. Вот только что это он так заторопился, а?». – «У него кончаются тела» – мрачно произнес Стив, и на этот раз обычно наглый Моу не нашел, что ему возразить и лишь мрачно дернул шкурой загривка – «Мы должны оставаться ему очень полезными, иначе нас ждет то же, что и тех бедных ублюдков, копошащихся в руинах». – «Блядь, как вспомню – до сих пор кошмары начинаются» – пожаловался серый жеребец – «Жаль, что Фейзал так и не вернулся – этот еврей тащил как двужильный, хотя и стонал без остановки. Думаешь, он уже того? Все?». – «Фазиль его звали. Он болгарин, хотя я лично сомневаюсь, что тебе это вообще что-нибудь говорит. Ты ж своего штата на карте найти без подсказки не сможешь, не то, что страну в Европе» – мгновенно подколол его Стив – «Если он нас не догнал – значит, все. Отмучался, несчастный». – «А может, ну его нахер, этого дьявола?» – вдруг предложил Моу, смачно сплевывая в мою сторону, но попадая в злобно затрещавших огонек костра – «Уйдем куда-нибудь подальше, начнем новую жизнь… Живут же как-то эти лошади? Значит, сможем и мы. Я б тебе даже эту придурочную сучку уступил бы, а?». – «Ты что, жопой слушал, когда я тебе говорил о последствиях случившегося?» – мрачно осведомился его напарник – «Ошейники эти ты тоже сам снимешь, да? Смирись – от этого гада убежать невозможно, как ни старайся. Все, чего ты добьешься – так это того, что твои внутренности раньше времени сожрет эта черная мерзость. Живьем. Помнишь, что было с Фраем, когда мы его нашли? А ведь тоже орал, что круче «зеленых беретов» только яйца и прочую херню, как и ты. Как ОН тогда хохотал…». В доказательство своих слов, он провел копытом по надетому на его шею ошейнику, напоминающем переплетение искусно свитых серебряных нитей, застывших в гротескном подобии украшения на шее каждого из этого трио. Свободно перемещаясь по шее оно, казалось, могло бы быть свободно снято, но стоило лишь синему земнопони прикоснуться к нему, как серебро нитей почернело, словно опаленное кислотой, неподвижно застывая на тихо зашипевшей под ним шкуре. Меня передернуло от запаха паленой шерсти, когда, с проклятьями, Стив убрал копыто от этого страшного ожерелья, вмиг ставшего обычным, хотя и несколько вызывающего вида украшением. – «Блядь, ты прав! Ты прав, Стиви-мэн! Но до чего же тошно жить вот так, словно пес в наморднике! Даже сдохнуть как честному гангсте, не дали, ублюдки! Эх, ты бы видел, какая мазовая перестрелка там была, чувааааак…». – «Да, мы все у него вот где» – подняв ногу, Стив энергично потряс ею в воздухе – «Хоть и не кулаком, а все же крепко он нас за яйца держит. Поэтому я еще раз тебе говорю – не высовывайся и делай то, что прикажут. Дольше проживешь». – «Ага… А нужна она, такая жизнь? Ни дури, ни бухла, ни баб нормальных…» – обиженно проворчал Моу, вновь бросая на меня очень нехорошие взгляды. Кажется, он даже не замечал, как присевшая недалеко от него Ромалла аккуратно, бочком, медленно подбиралась к сидящему Моу, так же бросая на меня совсем недобрые взгляды. Ее мотивацию я прекрасно понимал – предмет вожделения этой красной кобылы совсем не обращал не нее внимания, пристально разглядывая мою сжавшуюся под платьем фигурку, и в который раз я подумал, насколько была прихотлива судьба, чьей волей я оказался заброшен в это небольшое, но почему-то привлекательное для других пони тельце. К счастью, несмотря на подозрительно быстрое «выздоровление», произошедшее с пострадавшими частями тела серого пони, свершиться его надеждам было не суждено. – «Запрягайся» – буркнул Стив, без малейших усилий поднимая опустевший котел и закидывая его обратно в фургон – «Тебе что, особое приглашение нужно?». – «Да, вот он я, Биг Моу Грин, идут такой весь крутой, таскать повозку одной ногой, йоу!» – кривляясь, заблажил[84] в ответ Моу, обнимая сидевшую рядом с ним Ромаллу – «Только вот своенравную киску в повозку отнесем – и сразу вперед фургон понесем!». – «Ну и дурак же ты» – беззлобно фыркнул синий земнопони, взваливая меня себе на спину – «Вали вперед, и не тряси особо – мне выспаться нужно перед ночной дорогой. А кобылку – кобылку я отнесу сам». *** И вновь – километры. Ухабы, кочки и глубокий снег, дорогу под которым можно было лишь угадывать по старым колеям от когда-то проехавших здесь повозок, чудом угадываемым под плотным покровом снегов. День и ночь, ночь и день – теперь повозка неслась без малейших остановок, лишь изредка замедляя свой ход для смены тащивших постромки. Это была трудная гонка. Трудная не только для тащивших возок похитителей, но в первую очередь, и для меня. Страдания от голода и жажды, заеды на губах[85] от грубой, грязной веревки, постоянное лежание на голых, подпрыгивающих на ходу досках и отсутствие сна измучили меня не меньше, чем физические нагрузки – моих похитителей, имевших возможность хотя бы двигаться и есть, согревая себя на зимнем ветру. А еще – у них не было проблем с удовлетворением кое-каких потребностей. – «Elle a pissé!» – взвизгнула красная кобыла, изо всех сил впечатывая копыто мне в лоб, отчего меня буквально вышвырнуло из повозки. Перекатившись через зад ухнувшего в очередную яму фургона, я шмякнулся на взрытый ногами бегущего в упряжке Стива снег, со стоном отчаяния и стыда продолжая орошать его тем, что так долго копилось во мне за эти несколько дней. Теплые струйки бежали по моим бедрам, скапливаясь под уже начавшим пованивать подолом, просачивались сквозь жесткую, свалявшуюся ткань платья, рассчитанного разве что на противостояние копытам какого-нибудь нетерпеливого ухажера начинающей звезды, но не на столь длительное и бурное путешествие. Вскоре, мой круп уже валялся в мокрой, дурно пахнущей луже, насквозь промочившей пришедшее в полную негодность платье и постепенно подмерзающей тонким слоем окрашенного в цвет свежего сена льда. – «Ндааа… Ну и ну» – потер подбородок подошедший Стив, для острастки рыкнув на бросающуюся на меня Ромаллу, нацелившуюся на мой беззащитный живот – «А вот об этом-то мы и не подумали. Долго терпела, да?». В ответ, я лишь уткнул голову в снег. Двое суток избиений и унижений, наконец, вырвались из меня потоком злых слез, которые, как я ни старался, никак не мог удержать. Я сам согласился окунуть это невеликое, но от этого не менее беззащитное тельце в мерзость и ужас, и теперь пожинал плоды своего решения. «О боги, я так больше не выдержу!». – «Не, мэн, ты как хочешь, а я в такой вони ехать не собираюсь!» – заявила из фургона заспанная морда Моу. Серый жеребец, отсыпавшийся в свою очередь под теплыми одеялами, был явно недоволен столь неожиданным пробуждением – «Давай привяжем ее за ноги позади фургона? Все ж лучше, чем терпеть эту вонючку!». – «Хаяуээн! Кютэлэ нахл’юук такх’ир!» – прошипела Ромалла, обходя меня стороной и морща свою аристократически выглядевшую морду. Похоже, ей так же совершенно не импонировала идея ехать в замкнутом пространстве с избитой, зареванной и обделавшейся кобылкой – «Эйк’краакэ!». – «Похоже, придется ее развязать» – решил наконец синий земнопони, аккуратно, одним копытом, откатывая мою тушку на чистое место – «Я не думаю, что ей вообще понадобиться эта одежда. Ну-ка, Моу, помоги ей». – «Блядь, опять Моу! Как что – так сразу Моу!» – вызверился серый, вылезая из фургона и злобно расшвыривая снег, подходя ко мне – «А ну, ссучка, снимай свою ссанину! Тебе что, особое приглашение нужно?». – «Dénoue les cordes!» – и красная кобыла тотчас же присоединилась серому пони, возящемуся с узлами на моей спине. Стянувшись за пару суток, они поддавались с большим трудом, и вскоре сидевшие вокруг меня пони уже яростно рвали неподатливую пеньку, стягивавшую мое тело словно обручи – бочку, добираясь до вмиг затрещавшего по всем швам зеленого платья. – «Бля!» – только и смог проговорить Моу, отстраняясь от моего тела и пораженно таращась на меня широко открытыми глазами – «Стиви… У нее, под этим платьем… У НЕЕ КРЫЛЬЯ!». «Крылья!». Мысль пронзила меня, словно молния, зарядом электрошокера выбивая из покорного оцепенения. «Крылья! Свобода!». Резкий взмах – и сидящие вокруг фигуры разлетаются, словно кегли. Что-то протестующе орет Стив, резким броском кидаясь на мою спину, но поздно, поздно! Практически онемевшие от неподвижности полотнища с трудом повинуются моей воле, делая один взмах, потом второй – и чудовищная тяжесть скатывается с меня куда-то вниз, на холодную белую землю, принадлежащую им, бескрылым жестоким тварям. А впереди, широким голубым океаном, меня встречает морозное зимнее небо, все быстрее и быстрее рвущееся мне навстречу яркими лучами восходящего солнца. Вырвавшись из лап мучителей, я летел вперед, нимало не заботясь о каком-то осмысленном выборе направления, движимый лишь одним желанием – оказаться как можно дальше от всего, что связывало меня с этим проклятым фургоном. Но двое суток бескормицы быстро дали о себе знать, и вскоре, я обессилено рухнул на холодное, плотное облако, лениво стоявшее в солнечной вышине. Прохлада, вскоре ставшая холодом, вызвала странное оцепенение, немного притупившее боль. Все, что мне требовалось – это небольшой отдых перед тем, как…