Жизнь без людей - Уайт Рэт Джеймс - Страница 5

Всего уже было восемь ответивших, разделившихся поровну на тех, кто думал, что предлагать женщине сделать аборт это слишком и еще больше отдалит их от других экологических групп, и на тех, кто категорически считал, что любая женщина, которая принесет еще одного ребенка в этот мир, будет предателем планеты. Тодд прокрутил список сообщений вниз, пока не наткнулся на ответ Геймлиха:

Кто знает, будет ли этот ребенок тем, кто в итоге сломает спину верблюду? Нельзя сказать, сколько людей может вместить этот мир, пока он не будет полностью разорен и не погибнет. Ребенок в животе той женщины может быть тем, кто обречет всех нас. Каждый родившийся человек это новый потребитель, новая трата природных ресурсов. Если эту женщину можно убедить прервать беременность, то это лишь поможет решению нашей проблемы. Кому какое дело до других экологических групп? Это не соревнование в популярности. Речь идет о будущем нашей планеты.

Тодд удовлетворенно кивнул головой. Он получил ответ.

Глава четвертая

Тодду было двенадцать, когда его мать забеременела. Спустя всего год, как отец отдал щенков в приют. Мать Тодда как-то неловко сгибалась, когда садилась на диванные подушки. Так обычно делают беременные женщины. Живот у нее был размером с волейбольный мяч. Тодд не мог понять, почему не замечал его раньше. Может, она его прятала? Отец, видимо, тоже не замечал. Днем Раймонд Хаммерштайн работал на «Ю-Пи-Эс» водителем погрузчика, а ночью — охранником в супермаркете. Тодд даже не помнил, когда он последний раз видел мать и отца вместе, в одной комнате.

Мысль о брате или сестре привела Тодда в возбуждение. Похоже, скоро его одиночеству придет конец. Тодд спрыгнул с кровати со светящейся на лице улыбкой, указывая пальцем на ее выпирающий живот. Теперь Тодд часто задавался вопросом, как сложилась бы его жизнь, не обрати он тогда внимание на ее большой живот.

- Мама! Ты беременна!

По ее взгляду Тодд понял, что сказал что-то не то. Может, она не была беременна. Может, она просто набрала вес, а он оскорбил ее.

- Иди в свою комнату, Тодди.

Тодд задавался вопросом, что было бы, если б он остался. Если б не повернулся молча и не ушел в свою комнату с понурым видом. Может, тогда мать была еще жива.

Прошло больше часа, прежде чем Хони начала лаять. Хони никогда не лаяла. Электрический ошейник давно лишил ее всякого желания как-то выражать свои чувства. Поэтому этот внезапный всплеск эмоций потряс Тодда. Он понял, что случилось что-то плохое, и это, похоже, касалось его матери. Тот печальный сердитый взгляд, когда он обратил внимание на ее набухший живот, предупредил его, что грядет нечто страшное. Он лишь надеялся, чтобы она не причинила вреда его собаке. Его не волновало, причинит ли она вред ему. К этому он давно уже привык.

Тодд бросил свой комикс про Росомаху в коробку из-под обуви, где его прятал, и задвинул ее обратно в шкаф. Матери не нравилось, что он читает комиксы. Она считала, что в них слишком много насилия. Тодд всегда думал об этом с иронией. Женщину, которая часто избивала его удлинителями или проволочными вешалками, на полном серьезе волновало воображаемое насилие в книжках с комиксами. Для нее это было все равно, что порнография.

Хони все еще лаяла, когда Тодд вышел в коридор. Она сидела у открытой двери в ванную комнату.

Шерсть у нее на спине вздыбилась, и собака начала пятиться назад. Из ванной раздавались стоны матери. У Тодда по телу забегали мурашки. Он почувствовал, что в ванной происходит нечто гораздо худшее, чем то, что он мог себе представить.

- Мама?

Тодд медленно двинулся вперед.

- Уууууу! У! У! О, боже.

- Мама? С тобой все в порядке?

Он слышал ее учащенное дыхание. Она дышала так же, как Хони в ту ночь, когда рожала щенков. Тодд бросился вперед, решив, что его мать рожает. Он завернул за угол и, поскользнувшись в луже крови, шлепнулся на задницу. Подняв глаза, он увидел, что мать сидит на унитазе и вгоняет в себя окровавленную вешалку. Кровь лилась из нее рекой и стекала на пол темно-красным потоком. С хлюпающим звуком мать выдергивала из себя вешалку, потом снова вгоняла в себя, и снова выдергивала. Ее половые губы были полностью изуродованы. Тодд никогда не видел столько крови. Он понял, что делает его мать, еще до того как из кровоточащего влагалища появился маленький череп. Проволочная вешалка проткнула глазницу зародыша и вошла в его череп, почти отчлененный от туловища. Вся голова была в выбоинах и рваных ранах от прежних попыток матери вытащить из себя плод. Тодд закричал. Мать продолжала орудовать в себе вешалкой.

К тому времени, как вернулся отец, мать уже истекла кровью. Тодд сидел, прислонившись к залитому кровью унитазу, и, истерично рыдая, прижимал к себе мать. Мать была голая, ноги широко раздвинуты, а из влагалища торчал крошечный плод. Он держался на пуповине, а маленький череп был пронзен вешалкой для одежды.

- Боже мой! Рэйчел! Боже мой! Что ты наделала! Что ты наделала!

Тодд посмотрел на отца и покачал головой. Открыл рот, но не смог произнести ни слова. Отец опустился рядом с ним на колени. Он смотрел широко раскрытыми глазами на мертвую жену.

- Она… Она была беременна? Боже мой. Она была беременна! Почему она сделала это? Почему она сделала это?

Они будто целую вечность простояли на коленях в крови матери, потом отец встал, взял Тодда за руку, и оттащил от трупа. Отвел его в кухню, снял с него окровавленную одежду, и обмыл тряпкой для посуды.

- Не беспокойся, Тодди. Мамочка сейчас на небесах, — сквозь слезы сказал отец. Он замолчал и вцепился зубами себе в руку, чтобы не разрыдаться. Потом снова взял тряпку и продолжил оттирать с Тодда кровь. — Сейчас она на небесах. Все хорошо.

Но Тодд не был уверен, что она на небесах. Он слышал, что самоубийцы не попадают в рай. Но он не был уверен, что мать пыталась убить себя. Она хотела убить ребенка. Тодд подумал о ребенке, который был у нее внутри. Он был убежден, что Бог не счел бы это убийством, будь у нее на то веская причина.

- Это как со щенками?

Отец перестал тереть и посмотрел на него. В его глазах стояли слезы. Взгляд был полон смятения и отвращения.

- Что?

- То, что сделала мама? Как со щенками? Она убила ребенка, потому что мы не можем его себе позволить, потому что нас и так слишком много?

Отец покачал головой и заплакал еще сильнее. Он крепко обнял Тодда, давясь слезами.

- Не знаю, Тодди. Я не знаю.

Он отвел Тодда в его комнату, поставил ему у кровати стакан молока и тарелку с шоколадным печеньем.

- Теперь я должен помыть маму, а ты постарайся уснуть.

Тодд не мог спать. Он сидел и слушал, как по дому слоняются полицейские и врачи. Слышал, как пришли бабушка с дедушкой. Слышал их отчаянный плач. Потом он услышал звуки, которые не забудет никогда, хлюпающие звуки, когда стали передвигать тело матери. Самым худшим из услышанного было то, что отец сказал его деду, когда они стояли в коридоре за дверью комнаты Тодда.

- Не знаю, почему она сделала это. Рэйчел всегда была против абортов. — Это был голос его деда.

- Это не мой ребенок. Я даже не знал, что она беременна. Я много работаю. Я… Я не знаю, как… Я не замечал. Она была уже на восьмом месяце. Я был всегда таким усталым, когда приходил домой.

- Что значит, не твой ребенок.

- Мы с Рэйчел решили не заводить больше детей. Два года назад я сделал вазэктомию. Наверно, это кто-то из церкви. Похоже, у нее был роман.

- Не может быть.

- Я бы простил ее. Я бы… Она не должна была…

- Ты уверен?

- Уверен. Я бесплоден.

Потом возникла пауза, и дверь в спальню Тодда открылась. Мужчину заглянули, чтобы убедиться, что он спит. Тодд натянул на лицо одеяло и замер. Так он лежал, пока не убедился, что дед с отцом ушли.

Глава пятая