Контакт. Столкновение - Ван Вогт Альфред Элтон - Страница 74

— Я все же думаю, — ответил Макилвейн, — что это не размножение. Мне кажется, что мы имеем дело с единым организмом, который стремится захватить для себя побольше жизненного пространства. Согласитесь, доктор, зиготы, гаметы — к этому порой так привыкаешь, что начисто забываешь о возможности существования и других принципов.

— Но во всей Солнечной системе… — начал было Варгас.

— Антропоцентризм, терроцентризм, солоцентризм, — перебил его Макилвейн, — это все провинциальные подходы. Возможно, эти существа прилетели к нам из другой звездной системы.

— Ничего подобного! — вставил я. В мозгу вдруг вспыхнуло изображение Титана, и одновременно мне снова сдавило горло.

На мою реплику никто не обратил внимания. Макилвейн продолжал:

— Возьмите, к примеру, амебу. Кстати, по сравнению с нами, эта форма жизни проще, но гораздо более успешна в плане эволюции. Мотивационная психология амебы…

Дальше я слушать не стал. Свобода слова есть свобода слова, и если человеку хочется, он может сколько угодно рассуждать о «психологии» амебы, но слушать это никто не обязан.

Затем они занялись экспериментами, что несколько подняло их в моих глазах. Варгас распорядился перевести бабуина с паразитом на спине в клетку с шимпанзе и гиббонами. Едва новичок оказался в клетке, они все сошлись в круг спиной к спине и устроили переговоры от паразита к паразиту.

— Вот видите! — Макилвейн ткнул пальцем в сторону клетки. — Эти «конференции» нужны им не для размножения, а, прежде всего, для обмена информацией. Временно разделенный на части организм вновь соединился.

То же самое мог сказать им и я, только без этой трескучей терминологии: хозяин, который долго был без контакта со своими, первым делом вступает в прямые переговоры.

— Гипотеза! Где доказательства? — фыркнул Варгас. — Сейчас у них просто нет возможности размножаться. Джордж!

Он подозвал бригадира лабораторных рабочих и велел доставить еще одну обезьяну.

— Маленького Эйба? — спросил бригадир.

— Нет, мне нужна обезьяна без паразита. Знаешь что, пусть будет Краснокожий.

— Док, может, не надо Краснокожего? Жалко, — попытался возразить бригадир.

— Ничего с ним не сделается.

— Может, лучше Сатану? Все равно противный, зараза.

— Ладно, давай его сюда.

Привезли Сатану, черного как уголь шимпанзе. Возможно, в других обстоятельствах он бывал агрессивен, но сейчас вел себя очень тихо. Когда его запустили в клетку к обезьянам с паразитами, он прижался спиной к дверце и жалобно заскулил. Мы словно казнь наблюдали. Я держал себя в руках — человек, в конце концов, ко всему привыкает, — но панический страх обезьяны оказался заразительным: захотелось сбежать.

Поначалу обезьяны с паразитами просто смотрели на Сатану, не отрывая глаз, — ну прямо суд присяжных, — и продолжалось это довольно долго. Повизгивание Сатаны сменилось низкими стонами, и он закрыл лицо руками.

— Смотрите, доктор! — вдруг воскликнул Варгас.

— Что? Где?

— Люси, старая самка. Вон там. — Он указал рукой.

Видимо, у чахоточных гиббонов она была за главного. Люси стояла спиной к нам, и мы увидели, что паразит у нее на загривке собрался в ком, а затем на нем появилась радужная линия — прямо посередине.

Паразит начал делиться. Сначала появилась трещина как на лопнувшем яйце, и всего через несколько минут процесс деления закончился. Один из новых паразитов устроился по центру на позвоночнике Люси, второй медленно пополз вниз. Обезьяна присела на корточки, почти касаясь задом пола, и паразит с легким шипением плюхнулся на бетон. Затем заскользил к Сатане. Тот хрипло взвыл и полез под потолок.

И что вы думаете? Они отрядили команду, чтобы его притащили обратно — двух гиббонов, шимпанзе и бабуина. Сатану оторвали от решетки, стащили вниз и разложили на полу.

Паразит подполз ближе.

Когда до Сатаны осталось фута два, он медленно вырастил псевдоподию — гибкое щупальце, которое тянулось и извивалось, словно змея. Щупальце взвилось в воздух и хлестнуло Сатану по ноге. Остальные обезьяны тут же его отпустили, но черный шимпанзе продолжал лежать без движения.

Титанец притянул себя щупальцем, устроился на ноге, а затем медленно пополз вверх. Когда он добрался до основания позвоночника, Сатана сел. Потом встряхнулся и двинулся к остальным обезьянам.

Варгас и Макилвейн опять затеяли яростный спор. Происшедшее их, видимо, совсем не тронуло, а у меня возникло дикое желание крушить и уничтожать — мстить за себя, за Сатану, за всех обезьяноподобных.

Макилвейн утверждал, что мы стали свидетелями совершенно нового, в принципе незнакомого человеку явления: разумное существо, достигшее в ходе эволюции бессмертия и продолжающее себя в каждой отдельной личности. Или в групповой личности — здесь они сами начали путаться. Макилвейн предположил, что это существо хранит воспоминания с момента его формирования как вида. Затем он сравнил паразитов с четырехмерным червем в пространстве-времени, отдельные части которого переплетены в единый организм, и тут их понесло в такие дебри, что слушать это стало просто невыносимо.

Я же своего мнения не имел, но и не особенно на этот счет беспокоился. Паразитов я воспринимал только в одном плане: мне хотелось убивать их и как можно больше.

20

Как ни странно, когда я вернулся в Белый дом, Старик оказался свободен: Президент отбыл на закрытую сессию ООН. Я рассказал Старику, что видел, и какое впечатление произвели на меня Варгас и Макилвейн.

— Ну прямо как бойскауты, которые хвастаются друг перед другом альбомами с марками. По-моему, они даже не понимают, насколько все серьезно.

Старик покачал головой.

— Ты их недооцениваешь, сынок. Если кто и сумеет найти выход, то на них надежды больше, чем на нас с тобой.

— Ха! — сказал я (хотя, может быть, тогда прозвучало более крепкое словцо). — Дай бог, чтобы они паразитов своих не растеряли.

— А тебе уже рассказали про слона?

— Про какого слона? Они мне вообще ничего не рассказали. Я их, похоже, мало интересовал; они больше друг другом занимались.

— Ты просто не понимаешь, что такое «увлеченность исследователя». А насчет слона… Одна обезьяна с наездником каким-то образом сбежала. Позже раздавленный труп обезьяны нашли в слоновнике. И один из слонов исчез.

— Ты хочешь сказать, что где-то в окрестностях бродит слон с паразитом? — Мне чуть плохо не стало, когда я представил себе эту картину: все равно что танк с кибернетическим мозгом.

— Слониха, — поправил меня Старик. — Ее нашли в Мэриленде. Она спокойно поедала на поле капусту. Уже без паразита.

— И куда же он делся? — Я невольно огляделся по сторонам.

— В деревне неподалеку пропала летающая машина. Я думаю, что паразит уже где-то по ту сторону Миссисипи.

— Кто-нибудь из людей пропал?

Он пожал плечами.

— Это свободная страна, так что кто знает? Одно радует: паразиты не могут скрываться на человеке за пределами красной зоны.

Последняя его реплика заставила меня вновь задуматься о том, что я увидел в зоопарке, но не осознал сразу. Смутная догадка маячила совсем близко, но никак не давалась в руки. Старик тем временем продолжал:

— Правда, нам потребовались довольно суровые меры, чтобы заставить людей соблюдать режим «Голая спина». Президент до сих пор получает заявления протеста — в основном, от всяких блюстителей нравственности. А тут еще и Национальная ассоциация галантерейщиков подключилась.

— В смысле?

— Можно подумать, мы делаем это, чтобы распродать их дочерей по борделям. Была тут недавно одна делегация, «Матери республики» или еще что-то в таком же духе.

— И что, Президент вынужден тратить свое время на это? Сейчас?

— Нет. Их принимал Макдоно. Но он и меня потащил. — Старик скривился. — Мы им сказали, что они не увидят Президента, пока не разденутся догола. Только это их и остановило.

Беспокоившая меня мысль наконец оформилась.