На пороге Тьмы - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 91

Здесь она уже костным мозгом ощущается, всем существом, тут уже ни на секунду не усомнишься, что она рядом. И этот туман от нее… облака, плывущие по улицам заброшенного города… странные они какие-то, не видел ничего подобного в жизни. Должен быть или туман сплошняком у земли, или облака над головой, а не так… А то, что странно, пугает. Здесь вообще-то все пугает и все странно, если уж откровенно, и ни на какой бронетехнике сюда ехать не хочется. Я бы даже самолет сейчас с радостью развернул да и полетел на нем обратно — туда, где горизонт светлый.

— Насть, давай еще кружок: не разглядел отдел милиции, — попросил я.

— Хорошо, — ответила она, и самолет слегка завалился на крыло. — Но вроде пусто, так?

— Похоже, что пусто, — согласился я. — Хотя до Тьмы недалеко: если по нашей поездке в Порфирьевск судить, то первым тварям, чтобы нас учуять, пары-тройки часов хватит — надо будет быстро шевелиться.

— Успеете?

— Не знаю, — честно ответил я. — Но рисковать не будем, это мы четко решили. При первых признаках опасности будем смываться: подвиги пусть кто другой совершает.

— Это правильно, это вы хорошо придумали, — вздохнула она с заметным облегчением.

Придумали мы это вдвоем с Федькой, правда, с Иваном не советовались, а главный в походе все же он будет. Ну да ладно, разберемся.

Самолет в плавном и неспешном вираже, стрекоча движком и слегка покачиваясь под свистящим в расчалках и стойках боковым ветром, начал облетать центр городка повторно. Так, вот по карте улица Коммунистическая… вон квартал заканчивается, и должна быть ментовка… А точно, вон же она, просто здание не кирпичное, как я ожидал, а деревянное, доской обшитое, на каменном фундаменте. Тут из таких почти весь город, ну и избы по окраинам. Случись здесь загореться чему — все дотла ведь выгорит без человеческого присмотра. Не думаю, что аномальное время его спасет: это уже из другой оперы.

В голове, кстати, шум постоянный и словно даже голоса какие-то невнятные, как будто миллион пьяных обезьян тихо бормочет за стенкой, мысли путаются, и в глазах темнеет. Ощущение нехорошее, сосредоточиться трудно — все время норовишь головой помотать, чтобы вроде как разогнать туман перед глазами. И ощущение отстраненности от реальности появилось, словно меня здесь и нет… и лицо немеет… и вообще все не так. Тут вдвойне внимательным быть надо, чтобы в таком состоянии не накосячить и не найти проблем самому себе.

— Еще кружок, на окна-двери гляну — и уходим, — сказал я через силу, потому что было желание сказать: «Все, полетели отсюда, к бениной маме!»

Еще вираж над городом, самолет скользит как по обводу тарелки, завалившись на левое крыло, давая возможность глянуть еще раз. Нет, вроде никаких хитростей, просто два здания, в милиции разве что решетки на первом этаже, а в областном НКВД даже их нет — здание как здание.

Улицы тоже свободны — ни завалов, ничего такого, разве что набережная, по которой, наверное, местные кавалеры с барышнями по вечерам гуляли, просела в середине, подмытая дождями, а так все в порядке. Точно, здесь весь город и гулял, потому как квадрат с ракушкой эстрады в углу ничем иным, как танцплощадкой, быть не может, я такие в детстве сам еще застал — они уже потом исчезли, вытесненные клубами. А так в погожие летние вечера, под музыку в исполнении местного ВИА, перепевающего всем известные шлягеры, танцевали с девочками и дрались с компаниями из других районов. Что за танцы без драки?

Нет, точно нет никаких препятствий. И дорога вроде нормальная, если вдоль железки ехать. А можно и не вдоль железки: здесь еще шоссе было и деться по идее никуда не должно.

— Настя, все! — радостно объявил я. — Уходим вдоль шоссе, дорогу осмотрим.

— Это ты уходишь вдоль шоссе, — сказала она. — Передаю управление.

— Принял! — спохватился я, берясь за резиновую головку ручки управления.

Оборотов побольше, на 1350 в минуту, — и полетели. Самолет попытался было подняться повыше, но я его удержал и повел в противоположную от пристани сторону. Вон уже окраина впереди, и примерно оттуда должно выходить шоссе. Дальше — поле, впрочем, все равно не потеряю, так или иначе найду.

Да, вон оно, шоссе это самое, когда-то грейдер укатанный, раскисший под дождями и снегами за много лет, но все равно рассекающий покрытое сухой и спутанной от ветра травой поле, как незарастающий шрам. По нему и пойдем.

— Милый, на два часа внимание! — послышался голос Насти.

— Вижу!

Всадники. На черных конях. Очень черных, словно их специально покрасили, — это даже с такой высоты и скорости видно. Шестеро, в плащах, винтовки за плечами, идут рысью, смотрят на нас. И все как на подбор… седые, что ли? Альбиносы? Адаптанты. Ну да, адаптанты, я же их видел в клетках на Ферме — волосы белые, как на негативах. И не по целине скачут: по колее и натоптанной копытами тропе. Черт, а здесь ведь нет лошадей, мне все об этом говорили — даже Милославский, — а тут нате на лопате, вот же они!

— Проверим! — сказал я, направляя самолет чуть в сторону, чтобы облететь группу всадников по кругу.

Пусть они пока и не стреляют, но все равно попасть в быстро смещающуюся по фронту цель куда труднее, чем в летящую прямо на тебя. Это мы уже проходили совсем недавно, больше нам такого не надо.

— Что проверять собрался?

— Куда колея ведет: она же свежей выглядит, — ответил я.

Отпечатки колес явные, причем не машин, а похоже, что телег. Ну да, мне же говорили, что у адаптантов машин нет, нет топлива, нет ремонта, так что они даже то, что находят, все равно толком не используют. А вот про лошадей не слышал, что, впрочем, ничего не значит: я о них вообще немного пока знаю. Разве что масть… хотя да, у них самих масть хоть куда, негативы какие-то, наверняка и лошади у них непростые, тоже как-то приспособленные к жизни под Тьмой.

— Что там по карте? — спросил я, не отвлекаясь от наблюдения.

— Деревня, — сразу же ответила Настя: она, судя по скорости ответа, как раз карту и разглядывала. — Заборье называется, но… почти самая Тьма, я бы соваться не рискнула.

— Попробуем поближе, — сказал я, секунду подумав. — Надо понять, не живут ли они там постоянно. Это сколько от Красношахтинска?

— Километров… семь получается, — ответила Настя. — Если от окраины.

— Близко, е-мое, — посетовал я на такую возможную неудачу. — А от окраины… фиг ли там, весь город с километр в поперечнике небось.

Стена Тьмы действительно приближалась, с каждым преодоленным метром заставляя думать все больше и больше о том, что идея с проверкой деревни Заборье вовсе не такая уж удачная. Случалось и куда более удачным приходить в мою голову. Но разворачиваться все же не стал — застеснялся, хоть и чувствовал, как ледяные муравьи бегают у меня под рубашкой наперегонки.

— Они живут здесь! — крикнула Настя.

— Вижу!

Действительно, деревня была обитаема. Она была обитаема людьми, стоявшими на улице и смотревшими на нас, запрокинув головы с белесыми волосами, и она была даже обитаема скотом — самыми обычными коровами, которых гнали вдоль околицы на выгон. Она была обитаема настолько, что даже поля вокруг нее были обработаны, я только сейчас это понял, хотя увидел сразу, — просто в голове не укладывалось, что адаптанты живут самой обычной жизнью. Вроде бы приносят жертвы, сжигая людей, вырезают целые деревни, а сами пасут коров, выращивают что-то там на земле… хотя а как иначе-то?

Хлопнул выстрел, второй, некоторые люди внизу держали в руках винтовки, но нарываться мы не стали — я завалил машину в вираж, то есть в самый сложный маневр, который я научился выполнять к этому времени, и направил ее прочь. От деревни, Тьмы, адаптантов — от всего, лишь бы подальше, потому что от близости к страшному уже закипали мозги.

— Много их там? — спросил сидящий напротив меня майор.

— Деревня, полная, — ответил я. — Не меньше нескольких сотен, как я думаю, все признаки обжитости налицо были. Огороды, скот, все такое.