На пороге Тьмы - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 74

Горыныч оказался невысоким бородатым мужичком лет тридцати с небольшим, одетым в добротный немецкий дождевик с пелериной и активно распоряжавшимся бригадой грузчиков, переставлявших немалого размера деревянные ящики. Его хозяйство занимало небольшой, отдельно стоящий цех и часть немалого двора, отгороженную забором, в которой в рядок выстроилось сразу несколько машин, укутанных сейчас брезентом. В заборе были ворота, распахнутые настежь, но перегороженные цепью, возле которой прохаживался охранник с собакой на поводке и карабином за спиной. По всему было видно, что упомянутый Горыныч здесь отнюдь не последний человек, раз столько места занимает, да еще и отделившись.

— Здорово, Мить! — Федька протянул руку.

— И тебе не болеть, — откликнулся Горыныч, пожимая руку сначала Федьке, а потом мне. — Какими ветрами?

— Соображениями личной выгоды, — заоткровенничал Федька. — Есть товар, да нет пока купца.

— Ты конкретней давай, — вроде как заинтересовался собеседник, уставившись на Федьку в упор глубоко посаженными под густыми бровями глазами.

— Есть машина, — подпустил ажитации Федька. — Одна, а может, и не одна, в хорошем состоянии.

— Бартер нужен? Светиться в Углегорске не хочешь? — не дал попонтоваться Федьке дальше Горыныч, предугадав развитие разговора.

— Именно так, — вздохнул тот, сбившись с мысли. — Хочу с тебя кабелем или проводами взять, и не сразу, а так примерно на тысячу каждую неделю.

— Ну… нормально, — кивнул тот, подумав. — Подгоняй машину — посмотрим, сторгуемся. Или вон кирпичом возьми — у вас на него спрос постоянный, не зависнешь.

— Тоже можно, — подумав, сказал Федька. — Но мне проводом легче просто за счет погрузки-разгрузки — сами справимся, а кирпич упакованный, тут уже кран или бригада нужна.

— Как знаешь, провод у меня есть, — пожал плечами Горыныч, — только не вижу смысла мудрить — отдам тебе деньгами, а ты на них покупай чего там тебе нужно, хоть тот же провод у меня. А то я тебя знаю — сначала так, а потом начнешь скидку выпрашивать: мол, ты мне товарный кредит дал, раз забираешь не сразу.

— А что, не так? — выступил Федька.

— Так товар все равно под тебя зарезервирован, я им не пользуюсь, и получается, что должен не я тебе, а ты мне — за его хранение, — усмехнулся тот. — Так что ты задницу-то с пальцем не путай, разные они. А если на деньгах разошлись, так никаких взаимных претензий, голые рыночные отношения.

— Ну… как знаешь, — махнул рукой Федька. — Может, оно так и проще. Еще вот что, познакомить хочу с напарником, мы теперь по всем делам вдвоем, так что с ним можешь как со мной договариваться.

— Вот как? — обернулся ко мне Горыныч, вновь протягивая руку: — Ну будем знакомы, меня Дмитрием зовут, как слышал уже.

— Владимир, — представился я.

Ладонь у торговца была необычно крупной для его небольшого роста и сильной — такой можно подковы гнуть, как мне кажется.

— Мы с Федькой уже давно общаемся к взаимному удовольствию, — пояснил Горыныч. — Так что, если какие вопросы, проблемы или товар на руках, милости просим, все решаемо в этой жизни.

— Думаю, что не потребуется, пока и Федька справляется, — польстил я своему товарищу. — Но за предложение спасибо, учту.

— Заходи, когда потребуется.

После того как «деловая часть визита» завершилась, мы с Федькой пошлялись по базару, поразившему изобилием. Я даже подумал, что в выходные надо будет приехать сюда с Настей, поскольку тут и цены пониже, чем в Углегорске, и выбор побольше. Затем мой спутник решил показать мне все местные достопримечательности, и мы прокатились в порт, удививший меня немалым количеством судов, пришвартованных у дебаркадеров. Потом опять была улица Центральная, на которой обнаружилось еще и что-то вроде местного «Бродвея» — настоящее скопление трактиров, ресторанчиков, магазинов, были даже казино и бордель — «Массажный салон „Грезы“». Несмотря на раннее время, в ресторанах было людно, да и сама улица выглядела оживленной.

— Как тебе городишко? — спросил Федька, когда мы уже ехали к КПП.

— Если честно, то посимпатичней Углегорска, — подумав, ответил я. — Тут больше строятся, а там стараются не дать развалиться. Если бы с самого начала можно было место жизни выбирать, то я бы скорее здесь остался: не так пейзаж на нервы давит.

— Это точно, — согласился со мной Федька. — Если бы не металлургический и не угольный разрез, не думаю, что в Углегорске бы народ вообще селился. Но кто контролирует топливо, тот и окрестностями владеет. Сальцево-то на торговле живет, а она, как ни крути, всегда вторична, половина его процветания и есть уголь, металл да горючка.

— Это понятно, — согласился я. — Промышленность первей всего, вопросов нет. Ладно, хорошо бы в Углегорск до темноты проскочить.

— Должны успеть, запросто, — посмотрел на часы Федька. — Непоздно выезжаем.

Проверяли на выезде нас не слишком пристрастно и придирчиво, так что уже через пару минут мы катили по разбитой, грязной дороге, и «тазик» качался на ее ямах и колдобинах как лодка на волнах.

Потянулись с обеих сторон раскисшие поля, мокрый лес, затем вновь дождик припустил, противный и мелкий, и опять с ветром вперемешку. Но ехали мы быстро и первые километров двадцать проскочили — даже оглянуться не успели. А затем откуда-то спереди донеслись звуки, словно где-то доски ломают.

— Стреляют! — встрепенулся Федька, схватившись за ППШ. — И рядом совсем.

Действительно, пальба доносилась сблизи, кажется, прямо из-за ближайшего поворота дороги, скрытого от нас стеной леса. Хлопали одиночные, время от времени гулко стрекотали автоматные очереди. Грохнула граната.

Я ударил по тормозам, осадив «швимваген» так, что он по грязи юзом пошел.

— Кто с кем может быть?

— Да бандиты небось, — предположил Федька. — Тут часто бывает. Давай с дороги покуда, все равно проверить надо.

«Тазик» легко перескочил через размытую и осевшую канаву кювета и с треском вломился в кусты, где я его и остановил. Так нормально, сразу и не заметишь. Схватив карабин, я выскочил из машины и побежал вперед, в сторону выстрелов, Федька ломанулся за мной. Вопроса «зачем это делаем» не возникло, все наши действия словно сами собой разумелись: если напали на проезжих, то надо помогать, сами такие же — сегодня на них, а завтра на нас.

Выстрелы становились все ближе: если судить по звуку, то до них было уже рукой подать. Перестрелка не затихала, — видать, у нападавших дела не так пошли, как предполагалось, потому как если засаду устраивать, то действовать надо быстро и наверняка, не втягиваясь в затяжной бой.

Что-то мелькнуло между стволами сосен впереди, словно серая тень метнулась. Я замер, припав на колено и вскинув оружие. Федька тоже укрылся за деревом. Точно, кто-то двигается перебежками впереди, явно собираясь обойти место перестрелки.

— Гля, с тыла заходят, — подтвердил мою мысль Федька.

Два человека в брезентовых куртках с капюшонами, кустарно размалеванных бурыми разводами, перебегали от дерева к дереву, держась лицом к месту боя и не видя нас, оказавшихся у них за спиной. Однако идентифицировать их хоть как-то не получалось: это могли быть и бандиты, и кто угодно, вплоть до военных, с бандитами воюющих. Поэтому я жестом показал Федьке направление движения и двинулся в сторону дороги. Пока не поймем, кто с кем сцепился, стрелять нельзя, а то можно очень здорово ошибиться, а потом об этой ошибке не менее здорово пожалеть.

Выстрелы грохотали уже совсем близко, но нам пока удавалось оставаться незамеченными — видать, воевавшим было совсем не до того, чтобы смотреть в другую сторону. Удалось пробраться почти до самого кювета, и уже оттуда мы увидели два грузовика, стоящих посреди дороги прямо перед поваленным деревом. Первая машина была избита пулями до состояния решета, и прямо у подножки кабины на земле лежал убитый. Еще один свесился из кузова, и по деревянному борту вниз бежала красная струйка крови.

Из второй машины отбивались. Там был навален целый штабель мешков, который послужил укрытием сидящим в кузове людям. Пули крошили доски бортов, колотили по мешкам со всех сторон, из дыр струйками сыпалась мука, и было понятно, что два человека, отстреливающихся из машины, доживают свои последние минуты, шансов на спасение у них не было. Их уже обошли, сейчас прижмут огнем, не давая высунуться, а дальше можно мысль и не развивать — и так все понятно.