На пороге Тьмы - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 25

К кое-каким, пошитым на манер «тактических», я даже присмотрелся, цену спросил, которая не отпугнула. На службу их даром не надо, к сапогам лучше всего казенные галифе, а вот так — гулять, например… Буду же гулять. Ходить куда-то буду, наверное. В кабак, например. Или в кино, в котором ночью с «пионерами» бились.

— На кожу посмотри, куртки вон, даже штаны можно пошить, но это уже по мерке, — продолжала просвещать меня торговка.

Штаны для мотоциклиста — хорошо, кто спорит, на «харлее» даром что щитки стоят, а грязь летит все равно. Пригодились бы тоже. Их даже если и изляпаешь, так тряпочкой протрешь — и порядок.

А вообще, много чего пригодилось бы. Свитера вязаные, пусть из грубой пряжи, но теплые, лежали стопками. Были вполне серьезного вида бушлаты на вате, на манер армейских пошитые, и простеганные фуфайки со штанами. Нашлись и шапочки «гандонки», на манер вязаных подшлемников, некоторые еще и в маску раскатывались. Когда Федька, обернувшись, увидел, что я такую рассматриваю, он даже не удержался, сказал:

— Хрен ли думаешь, а? Бери, тебе на моце кататься зимой, а никто на складе маски не выдаст, всю будку выстудишь. Их к сезону разбирают.

— Верно Федька сказал, — поддержал его прислушивавшийся к разговору Слава. — Без маски зимой жизнь не в жизнь.

Пришлось взять, расставшись с десяткой. Я на самом деле и сам это понимал — несложно представить результат езды на мотоцикле по морозу без нее. Сунул шапочку в карман, скрутив, решил больше ни на что не тратиться, а то черт его знает, какие счета здесь в кабаках выставлять принято.

— Кстати, а с обувью как? — спросил я у продавщицы на всякий случай.

— Соседний флигель, там Оганесян-сапожник целый цех организовал, — указала она рукой куда-то на стену. — Хорошо шьет, особенно если фасон не сам придумывает, а ты ему говоришь, что нужно. Ну и лавка обувная там есть, хочешь — глянь пойди.

— Ладно, в другой раз загляну. Федь, закончил? — спросил я товарища.

— Ага, почти, сейчас пойдем, — кивнул он и обернулся к продавцу: — Мамед, мешок или пакет дай.

— Где я тебе пачет возьму? — слегка возмутился продавец, заодно проявив свою национальность произношением слова «пакет». — Нет у меня пачет, я тебе что, «Седьмой континент»? Мешок приноси.

— Да забыл я, — досадливо поморщился Федька.

— Мешок дам, другой раз принесешь.

— Давай, потом разберемся.

Федя купил какую-то увесистую железную деталь для машины, как он сказал — про запас, но что именно, я не увидел, а в мешке не поймешь. Разве что вид у него довольный был, — видать, и вправду нужное.

— Ну что, до машины и в кабак? — уточнил он, когда мы вышли на улицу, на сырой и холодный ветер.

— А есть еще планы?

— Никаких.

— Ну и у меня никаких, — заявил я. — Не вижу ни одного повода, который мешал бы нам выпить.

— «Я люблю тебя, жи-изнь… — запел Федя, — что само по себе и не ново!» Ну чего встал, пошли скорей, шланги горят, и на старый стресс новый накладываться начинает. От «недопила».

— Ты сам шире шагай, — подтолкнул я его. — Давай как в классике: «А я иду, шагаю по Москве».

— Это ты по Москве, — прервал он меня. — А я с других краев.

— Это каких? — удивился я.

— «Пад го-оро-одом Горьким, где люди-и как волки, в рабо-очем поселке па-адруга живе-ет!» — протянул он так громко, что какая-то тетка, не ожидавшая приступа Фединого вдохновения, шарахнулась в сторону, чуть не выронив авоську.

— Так это чего, сюда не все из Москвы сыплются? — удивился я. — Или ты в другом месте вынырнул?

— Из разных проваливаются, — ответил он, поудобней перехватывая увесистый мешок. — Но из Владивостока или Парижа пока не случались — есть какие-то лимиты по радиусу. Так, все больше Средняя Россия, но совершенно вперемешку.

— Хм… — озадачился я. — А вообще какие-то закономерности есть?

— Есть… на дупе шерсть, — вздохнул Федя. — Толку-то с них? Тебе на лекцию идти надо?

— В понедельник надо, сказали.

— Так ты на работе предупредить не забудь, — напомнил он мне. — А вообще, за все закономерности там тебе и расскажут. Наверняка кто-то из научников будет — для этого и собирают, чтобы поведать, что у нас тут и к чему. И каким боком. Или раком.

— А больше все же боком или раком?

— Все больше раком, ну и выходит боком, — усмехнулся он. — Входит и выходит. Не было, говорят, поначалу у Тьмы такой активности: чем дальше, тем больше проблем от нее. И твари сильнее становятся. Никогда ведь по стенам не ползали, а сегодня, а? Аки посуху, то есть по полу.

У меня в мозгу намертво отпечатался стоп-кадр, в котором темная и жуткая тварь ползет по потолку с твердым намерением распотрошить меня, наивного. Как вспомню, так мороз по коже.

— Кстати, в понедельник мы выходные, так что предупреждать некого. И незачем, — сказал я.

Машин у рынка немного поубавилось — самое торговое время уже прошло, народ расходился. Сворачивались и торговцы. Несколько колхозников курили папиросы возле большого «студебекера», о чем-то разговаривая и посмеиваясь. На борту грузовика была крупная надпись белыми буквами: «Колхоз „Раменское“. Лучшая свинина!»

— По субботам мясом хорошо торговать, — кивнул на них Федя, попутно закидывая в кабину мешок с железякой. — А у раменских и вправду свинина самая хорошая — черт знает что там у них за свиньи.

— Колхоз-миллионер? — усмехнулся я, вспомнив старые формулировки.

— А то! Получше многих живут. Свиньи у них, птицеферму открыли. Уважаемые люди. Отряд самообороны организовали.

— Кстати, Федь, я вот чего спросить хочу, — сказал я, забираясь на пассажирское сиденье. — А вообще, у вас тут что за государственное устройство?

— В смысле? — не понял он.

— Ну Углегорск — город областной, так?

— Так, был раньше, до того как люди исчезли.

— А сейчас?

— Сейчас… сейчас он вроде как областной, только область куда меньше. Несколько деревень и городок Захолмье подчиняются, а Сальцеву на область класть вприсядку, сами по себе живут. И еще несколько деревень вовсе под ними числятся.

— Не враждуете?

— Если явно, то нет, — сказал Федя, запуская стартер. — А так враждебность есть, как не быть. Главе Администрации такое пренебрежение как серпом по яйцам, он конкурентов вообще не любит, а по мне, так и хорошо, что Сальцево имеется.

— Это почему?

Машина тронулась с места и покатила со стоянки, пристроившись в зад какой-то потрепанной полуторке с вырванным задним бортом кузова, в котором горкой лежали пустые дерюжные мешки. На них сидел, опираясь на борт, крепкий бородатый мужик с трехлинейкой за плечом.

— Почему? — повторил вопрос Федька. — Да потому, что так конфликтов меньше. У нас тут сам видишь — практически социализм, чуть не военный коммунизм. Ну и сбились в кучу здесь те, кто считает такую жизнь в данных обстоятельствах правильной. А все, кто не считает, не мутят воду, а перебрались в Сальцево, где живут по своей вере. Чем плохо?

— До драк не доходило?

— С сальцевскими-то? Нет. Мало нас, и так проблем хватает, куда тут воевать. А так всякое бывает. Разведбат постоянно то с бандитами, то еще с кем дерется. Не до Сальцева. Да и народ туда дорогу знает — у кого дела, кто и поразвлечься ездит, и базар там хоть куда.

— Мирное сосуществование, в общем.

— Именно. Сосущее-ствование. Непонятно только, кто в финале и у кого сосать будет.

— Дойдет до конфликта все же?

— Дойдет рано или поздно, два медведя в одном гнезде — сам понимаешь. То, что до сих пор не сцепились, — ваще ни разу не показатель, все впереди.

Езда была недолгой — только вроде бы выбрались со стоянки на улицу, разогнались, пару раз повернули и оказались на Советской, как раз у трехэтажного дома, у которого над дверью висела вывеска с надписью «Шашлычная „Телави“». Это было единственным признаком того, что в доме находится пункт общепита, потому что во всем остальном дом напоминал небольшую тюрьму. И впечатление такое создавали, естественно, мощные решетки на окнах всех этажей, которые вкупе с потемневшим красным кирпичом выглядели мрачновато.