На пороге Тьмы - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 100

— Да то, что искали: документы, — куда как уклончиво ответил Иван, явно не горя желанием делиться всеми подробностями.

— О чем хоть? — решил я не демонстрировать излишков деликатности.

А на кой хрен мне эта деликатность сдалась? Мне вот интересно, зачем мы в такую задницу катались, а интерес у меня, понятное дело, не праздный.

— Да все совпадения ищем, — опять решил отделаться общими фразами Иван. — Прикинули, в каких тамошних бумагах могут быть совпадения с бумагами из других мест, — вот и скатались за ними. Проверять еще надо.

— А чего за совпадения-то? — задал вопрос Федька, явно почуявший, что я давлю на Ивана не просто так.

— Да ладно, вам-то что за интерес?

— Интерес простой, — ответил я. — Знать, за что головой рискуем. Милославский нам общую картину набросал, отсюда и наше желание сотрудничать. Но только общая идея была в том, что и нам из ваших сокровенных знаний что-то перепадать будет.

— Володь, слушай… — вздохнул Иван. — Давай так: вернемся, разберусь сам в бумагах, ну и у главного спрошу, в какой части доводить информацию можно. И если все нормально и мне за это башку не открутят — изложу вам все в самом лучшем виде, чем хочешь клянусь. А так ты меня под монастырь не то что подводишь, а прямо заталкиваешь.

— Вот и станция, — сказал Федька. — Повнимательней давайте, потом добазарите.

Тут он прав: все хорошо в свое время. Мы синхронно подхватили пулеметы и выставили их в бойницы правого борта. Станция здесь такая… большая, все заборы да пакгаузы, мест, откуда в нас палить начать можно, не пересчитать. И деваться нам отсюда некуда: лес прижимает, а если сунуться по самой железной дороге, то уведет она черт знает куда через тот же лес и уткнется в разобранный мост. И что там делать? Только обратно, сюда вот, к станции, возвращаться. Паршивое место, в общем.

— Давай не по следам, а чуть дальше — по грязи, — сказал я. — А то от нас вон какая колея осталась, кто-нибудь, кому надо, мог и мину в нее поставить — как раз на случай нашего возвращения.

— Без проблем, — сказал Федька. — Правда, дальше придется опять через насыпь карабкаться.

— Ну и ничего, заберемся, — сказал я решительно. — Как-то повторяться до мелочей неохота. Надо вообще другим путем возвращаться, да здесь не получается.

— Это точно, проезд тут один, — подтвердил Иван мою мысль.

Откуда в нас выстрелили, я так и не понял поначалу. И выстрела самого не услышал: в машине шумно, шлемофон опять же, — только звон и удар. А затем, через пару секунд, еще один, и следом взрыв Федькиной матерщины в наушниках, после чего крик: «Подбили нас, мля!»

Ритм работы мотора сбился, что-то загрохотало, «жужа» качнулась взад и вперед, а я заорал, тщетно при этом выискивая цель для пулемета:

— К депо прижимайся, расстреляют! К депо, не спи!

Остро завоняло горелым маслом, в отсек откуда-то напустило едкого, тяжелого дыма. Машина заныла истошно и, грохоча чем-то в своем нутре, словно болтами в железной бочке, все же потянула нас в сторону ближайших строений.

— Вон ворота открыты, прямо в них давай! — закричал я.

— Не пройдем! — заорал Иван, подразумевая не слишком-то широкий зазор между стоящим прямо в воротах паровозом и стальной рамой раздвижных ворот.

— Пройдем, не очкуй! — крикнул я ему и затем Федьке: — Жми! Разнесут иначе!

Снова гулкий звон — и прямо в броне перед нами появилась маленькая круглая дыра. И еще одна, точно такая же, в стенке у нас за спиной.

— Из пэтээра бьют!

Это я и без Ивановых криков понять смог: что же еще могло быть такого калибра и не очередями стреляющее? Только противотанковое ружье, в Отечественную таких много наделали — на всех хватит.

Долбануло еще раз, и опять насквозь, через наш отсек, звонко, с искрой и грохотом, разорвав попутно спинку кресла. Запахло еще и электросваркой почему-то, причем так резко, что вонь горелого масла перекрыло.

«Жужа», дергаясь в неимоверной вибрации, неслась со страшным грохотом прямо по путям и стрелкам, сшибая какие-то низкие заборчики и знаки, оставляя за собой дымный шлейф. По броне защелкали винтовочные пули: нас уже обстреливали с нескольких точек. А вот противотанковое ружье замолчало.

— Приготовиться покинуть машину! — заорал я что было сил, попутно вырывая штекер ТПУ.

Грохот, опрокинутые скамейки курилки, откатившаяся бочка с песком, занос, удар правым бортом по высоким колесам стоящего паровоза, что-то тяжелое и железное отвалилось то ли у нас, то ли у него, нас кинуло на стальную стенку: как крепко ни держались — спасибо шлемофонам за то, что мозги на месте остались, вновь удар уже справа, о край ворот, — но все же я оказался прав: наша бронемашина не застряла, а влетела прямо в депо, укрывшись от обстрела как стенами, так и сцепкой из трех паровозов.

Задний люк настежь, ствол пулемета туда — никого.

— Хватай все — и ноги отсюда! — крикнул я. — Федька, снайперка на тебе, потеряешь — порешу. Бегом марш!

Вариант того, что придется выскакивать из машины и бежать, нами предусматривался. Это жизнь, куда от нее денешься? Поэтому осталось только сумки схватить да ремни на плечи набросить — тревожные мешки вроде как. Спасибо, что укрытие нашли: выдалась малая пауза, удалось прихватить.

Огромный ангар депо, кирпичный, с железной крышей, поднятой на невероятную высоту, вдоль стен решетчатые мостики, дальше — балкон с будкой диспетчера. Укрытий — ноль, разве что в паровозах прятаться, да как-то такая идея слабо привлекает, сюда с двух сторон зайти можно и через окна стрелять отовсюду, а нам опять всех направлений не удержать.

— Сюда!

Как ни странно, но меня слушались. И более опытный Федька, и «научный руководитель». Рванули за мной, побежавшим к выходу, обратно — туда, откуда мы залетели в ангар. Паровоз прикроет: он «жужу» прикрыл и нас сумеет, нам много не надо, только за угол завернуть.

Под ногами гравий — шумно, зато следов не оставляем: не поймешь сразу, если нашей пробежки не видел, что смылись мы, что бросили свою броню на произвол судьбы и смотались.

— Туда!

Старое, добротное здание из красного, сильно потемневшего и закопченного кирпича, с арочными проемами окон и стенами толщиной как в Кремле, даже по цвету похожи. Это еще до торжества восставшего пролетариата построили — такой дом из пушек не разнесешь тяжелых, не то что из винтовок.

Подгонять никого не пришлось: все наддали. Первый этаж вообще без окон, разве что широкая дверь двустворчатая, скорее даже ворота. На втором окна есть, да и те в решетках. Что тут такое было раньше, что строили столь капитально?

Бегом, бегом, выстрелов пока не слышно — не видят нас синемордые. А кто это еще может быть? Только они, больше некому. Ладно, потом разберемся, бегом пока, бегом!

Гравий хрустит под подошвами, навьюченное железо звякает, в спешке подхваченная сумка норовит съехать куда не нужно, колотит вообще по причинному месту, а я ее даже поправить не могу. А вот шлемофон танковый — долой, к черту, он теперь только мешает. Снявши голову, по волосам не плачут, и тем более по шлемофонам. Надо будет — еще выдадут. Нам все выдадут, чего ни попросим, особенно звездюлей: их у командования всегда от пуза, вволю.

Там не закрыто, я это отсюда вижу — створка даже не притянута. Крепкие такие ворота из толстой доски, закругленные сверху, потому что проем тоже под арку, да еще художественно так выложен повернутыми кирпичиками. Мало было эдакий блокгауз выложить — еще и красоты добавили, изысков вроде как.

Первая пуля нагнала нас, когда я уже тянул тяжелую створку ворот, осевшую и застрявшую в грязи. В ту щель, что была открыта, разве что кошка была способна проскользнуть. Пуля пробила доски чуть левее моей головы, напомнив о том, что лучше торопиться.

Напоминание сработало, шесть рук с такой силой дернули створку на себя, что все же сдвинули на полметра, не меньше. И когда еще несколько пуль ударило в ворота, мы уже ломились внутрь, и подгонять нас точно не было нужно.