Черная стрела - Стивенсон Роберт Льюис - Страница 19

Бешенство, с которым были произнесены эти слова, взгляд, которым они

сопровождались, – все это поколебало Дика. Однако он не мог не заметить, что не получил

ответа на свой вопрос.

– Я от всей души хочу поверить вам, сэр Дэниэл, – сказал он. – Убедите меня, что вы не

принимали участия в убийстве моего отца.

– Удовлетворит ли тебя мое честное слово, Дик? – спросил рыцарь.

– Да, – ответил мальчик.

– Даю тебе честное слово, клянусь тебе вечным блаженством моей души и тем ответом,

который мне придется дать богу за все мои дела, что я ни прямо, ни косвенно не повинен в

смерти твоего отца!

Он протянул Дику свою руку, и Дик пылко пожал ее. Оба они не заметили, в каком

ужасе привстал со скамейки священник при этой торжественной и лживой клятве.

– Ах, – воскликнул Дик, – пусть ваше великодушие поможет вам простить меня! Какой

я негодяй, что не поверил вам сразу! Но теперь уж я больше никогда не буду сомневаться в

вас.

– Я прощаю тебя, Дик, – сказал сэр Дэниэл. – Ты еще не знаешь света, ты еще не

знаешь, какое гнездо сплела в нем клевета.

– Я тем более достоин порицания, – прибавил Дик, – что клеветники обвиняли не

столько вас, сколько сэра Оливера...

При этих словах он обернулся к священнику и вдруг оборвал свою речь на полуслове.

Этот высокий, румяный, толстый, важный человек был совершенно раздавлен: румянец его

исчез, руки и ноги дрожали, губы шептали молитвы. Едва Дик устремил на него взор, как он

пронзительно вскрикнул и закрыл лицо руками.

Сэр Дэниэл кинулся к нему и в бешенстве схватил его за плечо. И все подозрения Дика

разом проснулись снова.

– Пусть сэр Оливер тоже даст клятву, – сказал он. – Его обвиняют в убийстве моего

отца.

– Он даст клятву, – сказал рыцарь.

Сэр Оливер молча замахал на него руками.

– Клянусь небом, вы дадите клятву! – закричал сэр Дэниэл вне себя от бешенства. –

Клянитесь здесь, на этой книге! – продолжал он, подняв с пола упавший требник. – Что? Вы

заставляете меня сомневаться в вас! Приказываю вам: клянитесь!

Но священник не мог произнести ни слова. Он одинаково боялся и сэра Дэниэла, и

клятвопреступления. Ужас душил его.

В это мгновение расписное стекло высокого окна треснуло; в зал влетела черная стрела

и упала на середину обеденного стола.

Сэр Оливер, громко вскрикнув, рухнул на камыш, которым усыпан был пол. А рыцарь

вместе с Диком кинулся во двор, оттуда по винтовой лестнице на зубчатую башню. Все

часовые были на посту. Солнце спокойно озаряло зеленые луга, над которыми кое-где

возвышались купы деревьев и лесистые холмы, замыкавшие горизонт. Никого не было

видно.

– Откуда прилетела стрела? – спросил рыцарь.

– Вон из той рощи, сэр Дэниэл, – ответил часовой.

Рыцарь задумался. Потом повернулся к Дику.

– Дик, – сказал он, – присмотри за этими людьми. Я поручаю их тебе. А священник

либо оправдается, либо я выясню, в чем тут дело. Я начинаю разделять твои подозрения. Он

даст клятву, ручаюсь тебе! А если не даст, мы докажем его виновность.

Дик ответил довольно холодно, и рыцарь, испытующе поглядев на него, поспешно

вернулся в зал. Прежде всего он оглядел стрелу. Никогда еще не видел он таких стрел. Он

взял ее в руки и стал вертеть; мрачный цвет ее наполнил его сердце ужасом. На ней была

надпись, одно только слово: «Погребенному».

– Значит, они знают, что я дома, – проговорил он. – Погребенному! Но у них нет

собаки, которая могла бы выкопать меня из могилы.

Сэр Оливер очнулся и с трудом поднялся на ноги.

– Увы, сэр Дэниэл, – простонал он, – вы дали страшную клятву! Теперь вы прокляты во

веки веков!

– Да, болван, – сказал рыцарь, – я дал скверную клятву, но ты дашь клятву еще хуже.

Ты поклянешься святым крестом Холивуда. Смотри же, придумай слова повнушительней.

Ты дашь клятву сегодня же вечером.

– Да простит бог ваш разум! – ответил священник. – Да отвратит он ваше сердце от

такого беззакония!

– Послушайте, добрейший отец, – сказал сэр Дэниэл, – если вас беспокоит ваше

благочестие, мне говорить с вами не о чем. Поздненько, однако, вспомнили вы о

благочестии... Но если у вас осталась хоть капля разума, слушайте меня. Этот мальчишка

раздражает меня, как оса. Он мне нужен, потому что я хочу продать его брак. Но, говорю вам

прямо, если он будет надоедать мне, он отправится вслед за своим отцом. Я приказал

переселить его в комнату над часовней. Если вы дадите хорошую, основательную клятву в

вашей невиновности, все будет хорошо, мальчик немного успокоится, и я пощажу его. Но

если вы задрожите, или побледнеете, или запнетесь, он не поверит вам, и тогда он умрет. Вот

о чем вам нужно думать.

– В комнату над часовней! – задыхаясь, проговорил священник.

– В ту самую, – подтвердил рыцарь. – Итак, если вы желаете спасти его, спасайте. Если

же нет, будь по-вашему: убирайтесь отсюда и оставьте меня в покое! Будь я человек

вспыльчивый, я давно уже проткнул бы вас мечом за вашу нестерпимую трусость и глупость.

Ну, сделали выбор? Отвечайте!

– Я сделал выбор, – ответил священник. – Да простит меня бог, я выбираю зло ради

добра. Я дам клятву, чтобы спасти его.

– Так-то лучше! – сказал сэр Дэниэл. – Позовите его, да поскорей. Вы останетесь с ним

наедине. Но я буду присматривать за вами.

Рыцарь приподнял ковер, висевший на стене, и шагнул за него. Раздался звон

щелкнувшей пружины, затем скрип ступенек.

Сэр Оливер, оставшись один, испуганно поглядел на завешанную ковром стену и

перекрестился с тоской и ужасом во взоре.

– Если ему придется жить в комнате над часовней, – пробормотал он, – я должен спасти

его даже ценой моей души.

Три минуты спустя явился Дик, вызванный гонцом. Сэр Оливер стоял возле стола,

решительный и бледный.

– Ричард Шелтон, – сказал он, – ты потребовал у меня клятвы. Это твое требование для

меня оскорбительно, и я имею полное право тебе отказать. Но, помня наши прежние

отношения, я смягчил свое сердце: пусть будет по-твоему. Клянусь священным крестом

Холивуда, я не убивал твоего отца!

– Сэр Оливер, – ответил Дик, – прочитав первое послание Джона Мщу-за-всех, я не

усомнился в вашей невиновности. Но теперь разрешите задать вам два вопроса. Вы не

убивали моего отца – верю. Но, быть может, вы принимали в этом убийстве какое-нибудь

косвенное участие?

– Никакого, – сказал сэр Оливер.

И вдруг он предостерегающе подмигнул Дику. И Дик понял, что этим подмигиванием

он хочет сказать ему что-то такое, чего не смеет произнести вслух.

Дик взглянул на него с удивлением; потом повернулся и внимательно оглядел весь

пустой зал.

– Что с вами? – спросил он.

– Ничего, – ответил священник, пытаясь придать лицу спокойное выражение. – Мне

дурно, я не совсем здоров. Извини меня, Дик... мне нужно выйти... Клянусь священным

крестом Холивуда, я не предавал и не убивал твоего отца! Успокойся, добрый мальчик.

Прощай!

И с непривычной быстротой он вышел из зала.

Внимательный взор Дика скользил по стенам; на лице у него одно за другим

отражались все противоречивые чувства: удивление, сомнение, подозрение, радость. Но

мало-помалу, по мере того как ум его прояснялся, подозрения победили; скоро он был уже

вполне уверен в самом худшем. Он поднял голову и вздрогнул. На ковре, закрывавшем

стену, было выткано изображение дикаря-охотника. Одной рукой он держал рог, в который

трубил; другой рукой он держал копье. Лицо у него было черное, потому что он изображал

африканца.

Вот этот африканец и напугал Ричарда Шелтона. Солнце, ослепительно сверкавшее в

окнах зала, зашло за тучку. Как раз в это мгновение огонь в камине ярко вспыхнул, озарив