На руинах Мальрока - Каменистый Артем - Страница 28

Остановился, припал на колено, навалился, резко рубанул. Затем еще и еще. Готово — срубил. Теперь еще несколько резких ударов — уплощенный наконечник готов. С другого конца сильный завершающий удар — и обломать.

Все — у меня в руке деревянное копье. Метра два с небольшим — для моих целей вполне подходит.

Еще рывок, но недалеко — остановился в самых густых зарослях. Над сплошной зеленой стеной лишь голова выглядывает — все, что ниже, рассмотреть трудно. Поспешно делаю пару выпадов, убедившись, что тонкие ветки не слишком мешают удару, — даже в этой тесноте могу попортить кожу. Острие из правильного дерева ничем не уступает стали при условии, если на противнике нет доспехов.

Дерево у меня правильное, а доспехов пока что не видел.

Впереди зашевелились кусты, выскочил первый враг. Тот самый, что из лука в меня безуспешно стрелял, а потом мечом отмахивался. Увидел голову над кустами, осклабился:

— Он здесь! Сюда! Быстрее!

Ухмыльнувшись, посоветовал ему нехорошее:

— Мужа зовешь? А ты похрюкай — быстрее примчится.

Свиней здесь, как правило, не любят, вот и этот не исключение — мгновенно помрачнел, покачал головой:

— Зря ты так. Умер бы легко, а теперь придется тебе кишки на ветки намотать.

— Ну так вперед — или без своего мужа-борова ни на что не годен?

Здравый смысл требовал от противника простого: подождать остальных, чтобы окружить меня и прирезать без риска. Но терпеть столь страшные оскорбления не смог — пошел вперед, поднимая меч. Впрочем, особой опасности я не представлял: голый, с коротким кинжалом. А у него кожаная куртка и широкий меч. Тоже короткий, но с моим оружием его даже сравнивать смешно. Копья он не заметил, и даже шум, издаваемый при его изготовлении, вряд ли слышал за треском веток, грохотом шагов и собственным тяжелым дыханием при беге.

Я не дал ему права нанести первый удар — сделал выпад, едва он достиг дистанции поражения. Припасть на колено, резкий тычок — все как учили. Древесину я выбрал хорошую: без гнили и дефектов, идеально сухая. Кожа у него на куртке тоже хороша, но это ведь не доспех — острие, легко пробив одежду, ушло в брюшину.

Поднимаясь, шагнул назад, с поворотом вырвав оружие из раны. Без брезгливости, даже с радостью, увидел, что наконечник окрасился кровью ладони на полторы.

По теории удар в такое место считался очень болезненным, и на практике оказалось так же: тонко заскулив, противник моментально потерял агрессивность, неуверенно попятился назад, зажимая рану левой рукой. В правой продолжал держать меч, но уже без тени боевого задора — просто демонстрировал мне, что все еще опасен. Но крик, вырвавшийся из горла, говорил обратное:

— Он убил меня!!! Убил!!! Убил меня!!!

Слева и справа трещали ветки под ногами преследователей — растянулись в линию, пытаясь прижать меня к болоту. Только не предвидели они, что в линии этой прореха возникнет. А она взяла и возникла — этот скулящий стрелок больше не противник.

Не обращая на крикуна внимания, обошел его слева — кинулся назад, к реке, стараясь производить как можно меньше шума. Раненый не пытался мне помешать — все так же орал одно и то же. Это хорошо: во-первых, лишний шум создает; во-вторых, ничего важного подельникам не сообщает. Они еще не знают, куда я направился. Пока доберутся туда, пока сумеют расспросить, я уже далековато оторвусь. Мне нужно получить фору — пусть их стало меньше на одного, но трое — все равно слишком много. Ну не супермен я — мне и один на один страшновато выходить против таких головорезов. Вряд ли за нами послали кондитеров или трубочистов — наверняка серьезные ребята.

Но одного я все же сделал! Пусть и схитрил, но сделал! Я все же крут!

С этими веселыми мыслями продолжал мчаться к реке. Перепрыгивая через поваленные деревья, огибая непролазные заросли, приседая под низко нависшими ветвями. В крови бурлил адреналин, в босые ступни больно впивались сучки и неровности земли, но я не обращал на это внимания — ноги уже привыкли к страданиям. И вообще, раз я крут, мелочи не должны меня волновать.

Когда пробегал мимо широкого раскидистого дуба, из-за него спокойно вышел высокий человек, выставил ногу. Споткнувшись о нее, я рухнул будто подстреленный, вдребезги разнеся головой трухлявый пенек.

Дан! Ты не крут! Ты просто придурок слепой!

Пенек был трухлявым, голова у придурков традиционно крепкая, но сила удара впечатлила — на несколько мгновений в глазах потемнело, а тело попыталось превратиться в непослушное желе. Несмотря на это, я сумел подняться, неуверенно потянулся к ножнам, но тут же остановился: передо мной оказался не враг. Конфидус стоял в мокрой одежде, в руке сжимал длинный меч, приватизированный из запасов Хорька, в глазах его читалось обидно слабое раскаяние по поводу произошедшего.

— Епископ! Да вы чего! Не видите разве, кто бежит?!

— Дан, в этих зарослях разве увидишь издали?! Еле спрятаться успел, как шум от вас услышал. Простите, не хотел.

— Спасибо, что мечом не пырнули!

— Ну что вы! Я ведь еще не знал, кто это: надо было убедиться, перед тем как бить. Дан, простите, что прерываю нашу учтивую беседу, но не пора ли о деле подумать? Я слышу шум — сюда кто-то приближается.

— Их четверо. Одного я подранил — вот эту палку в брюхо ему сунул. — Нагнувшись, я поднял оброненное копье, продемонстрировав окровавленное острие.

— Если в живот попали, то теперь их трое — с такой широкой и глубокой раной он не боец.

— Да — он так и орет вдалеке. Слышите? И еще: луки свои они у реки побросали — здесь с ними тяжело бегать.

— Правильно сделали — лук с натянутой тетивой за все на свете цепляться любит. Что у них за оружие осталось?

— Тот, кого я ранил, с мечом коротким, остальных не видел.

— Кольчуги? Шлемы?

— Да не видел я других! У раненого куртка была из кожи толстой. Не доспех, а просто куртка — легко деревяшкой проткнул.

— Понятно — чистые стрелки, скорее всего. Издали ловко бьют, бесспорно, а вот лицом к лицу посмотрим еще… Давайте назад отойдем, к тропе — там посвободнее. Если у них тоже мечи короткие, я их легко достать смогу. А если лук найдем, то стрелять из-за моей спины в них будете. Простите, Дан, ваш меч я не догадался с лодки прихватить, а с таким кинжалом вы много не навоюете против их мечей.

Лук мы найти не успели — парочка преследователей выскочила на тропу одновременно с нами, но метрах в пятнадцати ниже. Они не стали терять времени на разговоры — пошли на нас. Один сжимал такой же широкий короткий меч; другой, взяв в левую руку узкий длинный кинжал с массивной крестовиной, в правой начал раскручивать железную гирьку на кожаном ремешке. Неуверенности противники не проявляли и не вели себя легкомысленно: шли медленно, внимательно нас изучая, оружие держали непринужденно привычно.

Епископ шагнул вперед, замер в позе солдата, получившего команду «вольно», медленно опустил меч, упершись острием в песок. Враги, переглянувшись, начали расходиться, насколько позволяла ширина тропы: в клещи брали. Но Конфидуса это не беспокоило — стоял так же неподвижно.

Первый решился — рывок вперед, замах кистенем. Епископ резко вскинул меч, ухитрившись этим движением швырнуть в лицо нападающему тучу песка. Тот, естественно, растратил боевой задор, попятился назад, пытаясь раскрыть засыпанные глаза. Не успел: уверенный короткий замах — и меч самым кончиком бьет в висок. Хруст кости, брызги крови, и епископ уже разворачивается ко второму, успев парировать его удар.

Мечи столкнулись с резким звоном. Конфидус немедленно атаковал колющим ударом, но неудачно — противник отпрыгнул назад, прикрываясь от наседающего епископа.

Лука, чтобы стрелять из-за спины товарища, у меня не было, но имелось копье — шагнув вправо, чтобы не мешала спина Конфидуса, сделал все тот же выпад, надеясь, что и сейчас попорчу брюхо. Не удалось — враг на этот раз прекрасно видел мою деревяшку и не захотел покрасить ее своей кровью. Ударил мечом. Не перерубил, но отбросил в сторону с такой силой, что я, потеряв равновесие, едва не завалился на бок. И потому пропустил атаку епископа, увидев лишь ее последствия: противник с криком пятился, разбрызгивая кровь из рассеченного запястья. Его оружие лежало на песке.