На руинах Мальрока - Каменистый Артем - Страница 25

— Нас мало, каждый воин на счету.

— Да хоть всех воинами сделайте, а не верю я, что сможем мы Межгорье вернуть.

— Конфидус, насчет возврата у меня есть кое-какие идеи, но это вопрос будущего. Для начала нам бы закрепиться там — об этом думать надо пока что.

— Бог поможет — закрепимся. На побережье хуже было, но год без малого протянули, так что и в Межгорье протянем. Но три — не знаю… три — больно много… три — думать надо…

Глава 7

АЙСБЕРГИ ПО КУРСУ

Пообедали хлебом, чугунной твердости колбасой, вареными яйцами и сочным сладким луком с синеватой шелухой. При этом лодочник с сожалением заявил, что я обжора невероятный по величине жадности — ем, будто четыре толстяка, а сам при этом худющий почему-то. Предположил наличие гигантского солитера в моем организме.

В паразита я не верил, и вообще из жадных глистов на борту имелся лишь сам Рин, однако понял, что ем и впрямь на удивление много. Понятно, конечно, что после инквизиторской диеты это естественно, но тот же Конфидус, перенеся немногим меньше негативных приключений и будучи крупней меня, аппетитом остался раза в два скромнее.

Неужели помимо регенерации я еще и бездонным желудком обзавелся? Бонус более чем сомнительный, особенно если вспомнить об угрозе голода… Ладно, пока что рано делать выводы. Вот отойду от тюремных приключений — тогда и посмотрим.

Запив обед квасом, завалился у борта поспать. Еда и сон — лучшее лекарство для любого больного. Моему примеру последовал Конфидус — тоже натерпелся, бедолага. Четвертый член команды, тот самый, которого вчера притащили будто ценную бандероль, так и не поднимался — валялся у правого борта, мучимый похмельем, лишь изредка совершая слабые телодвижения с целью попить чего-нибудь — или, наоборот, отлить. В итоге ровно половина пассажиров и команды отключилась.

Зеленый, распробовав квас, убедился, что алкоголя в нем слишком мало для удовлетворения его физиологических потребностей, после чего в знак протеста осыпал меня бранью, залетел на макушку мачты и расселся там с видом оскорбленной добродетели. Это к лучшему: оттуда обзор хороший — если что, предупредит, он птиц неглупый.

Так что уснул я спокойным.

А вот проснулся уже далеким от спокойствия.

В вышине, описывая круги над лодкой, истошно орал Зеленый; рядом кто-то нехорошо хрипел; ржали лошади; по доскам корпуса чем-то сильно постукивали. Обернувшись, увидел, что рядом на палубе корчится один из мужиков, что до этого шестом ворочал. В груди его торчала длинная стрела с серым оперением, вторая, обломанная, виднелась в правом боку. Держась за рулевое весло, оседал Рин — он, подобно Аршубиусу из пафосного рассказа епископа, был утыкан от паха до шеи.

Еще не сообразив толком, что случилось, инстинктивно прижался к борту, лишь потом поняв, что именно борт спас мне жизнь — прикрыл от лучников. Их стрелы не пробивали толстых досок, но грохот издавали пугающий и частый — складывалось впечатление, что против нас действует целая сотня невидимых противников.

Осмотревшись, не увидел второго «шестовика» — или спрятался за стойлами, или сиганул за борт, причем не факт, что живым. Епископ в двух шагах лежит — как и я, таращится на происходящее из безопасного места. Лошади, хоть и ржали испуганно, вряд ли пострадали — их со всех сторон прикрывали толстые дощатые щиты. Не для защиты поставлены были, а чтобы не пугать нервных животных видом открытой воды и быстро проносящихся берегов. Однако пригодились с неожиданной стороны.

Вот только не нужны мне сейчас лошади. Рин завалился на палубу, мужиков не видно — струг идет неуправляемым. Если мы сейчас на мель сядем или в коряжник угодим, то…

Накаркал, провидец хренов: корпус лодки завибрировал, под днищем что-то проскрежетало. Струг начало разворачивать поперек течения, но, к счастью, подставить нос под обстрел вода не успела — все внезапно прекратилось. Мы стояли непонятно где, посреди реки, а рядом, на берегу, находилось неустановленное количество агрессивно настроенных лучников.

Да уж… ситуация.

Стрелы перестали барабанить по палубе — видимо, лучники поняли, что никуда мы теперь не денемся, и занялись составлением планов по нашему умерщвлению.

— Дан, вас не ранили?

— Вроде нет, а вас?

— Тоже нет. Вы проверьте хорошенько. Они срезами бьют тройными — даже от раны в ноге или в руке можно кровью быстро истечь. Верная смерть, если по бездоспешным бить.

— Кто это? Разбойники?

— Не знаю я, кто это, да только не слышал никогда о серьезных разбойниках на юге. Луки у этих ребят боевые, и держать они их умеют правильно. Такие вояки богатые края грабят, а не вымершую глушь. Здешнее ворье сплошь нищее и убогое — не для них такое оружие.

— Думаете, они решили, что всех перебили?

— Дан, я ничего не думаю. Но одно понятно — ребята не из глупых. Проверить должны.

— Эй! Вы! На струге! — уверенно прокричали откуда-то слева. — Иридианин и второй! Мы знаем, что вы там! Выходите!

Переглянувшись, мы встретили в глазах друг друга одинаково нехорошее подозрение.

— Думаете, карающие? — нервно уточнил я.

— И как они нас так быстро догнали?! — не менее нервно вопросом на вопрос ответил епископ.

— Не знаю как вам, а я выходить не хочу.

— Чего молчите?! — не выдержал неизвестный. — Если не выйдете, мы переправим часть наших на другой берег и с двух сторон вас достанем стрелами, где бы вы ни укрылись. Или даже огонь пустим: нам лодка не нужна — нам только вы нужны!

Да уж… ситуация. И что совсем уж паршиво — выхода из нее не видно. Все козыри у лучников. Мы здесь в ловушке. Хотя…

— Конфидус, вы плавать умеете?

— Нет. Зачем это мне — я же не моряк.

— Плохо. Значит, придется вам поговорить с нашими новыми друзьями.

— О чем мне с ними говорить?!

— О чем угодно, но только отвлеките. Попробую под прикрытием стойл добраться до правого борта, а дальше в воду.

— И что вы делать будете в воде? Уплыть вряд ли позволят — стрелами достанут.

— Мы сейчас на мели. Если получится столкнуть лодку с нее, то течение понесет нас вниз. Может, и удастся уйти.

— Была бы река нормальной — ушли, а в этом ручье вряд ли: опять остановимся.

— Ну не сидеть же просто так! Или есть другие предложения? Нет?

— Дан, на суше я бы им показал, но вода — не моя стихия. Уж простите.

— Ну тогда отвлекайте!

Епископ, вздохнув, набрав в грудь побольше воздуха, выкрикнул:

— А вы кто вообще такие?!

— Люди мы, хорошие и добрые! Давай выходи!

— Я и есть тот самый иридианин, и мне интересно знать, зачем я вам понадобился. А то мало ли…

— На берегу все тебе расскажем! Выходи давай!

Может, ребята и неглупые, но наивные до последней степени наивности: кто же к ним после такого салюта выйти рискнет.

Не прислушиваясь больше к вялотекущему переговорному процессу, я заполз в гости к лошадкам — понизу стойла были открыты со всех сторон для удобства уборки. Пугливое животное всхрапнуло, но сильного страха не проявило — признало своего, хотя и удивилось странностям человеческого поведения. Переполз на другую сторону. Все — дальше борт, а за ним водная гладь. Невысоко, но неизвестно — просматривается эта часть лодки или нет.

Изучив левый берег через щели в ограждении стойла, убедился, что он невысокий — за этими щитами, по идее, палуба не должна просматриваться с позиции стрелков. Но это если враги расположились точно напротив нас, в стороне того голоса, что с Конфидусом сейчас общается. А ведь не факт: могут засесть выше и ниже, а оттуда почти все увидеть можно.

Самое нехорошее, что ни одного противника я так и не заметил: над двухметровым обрывом берега почти до воды склонились кроны ив, а дальше темнел лес, поросший густым кустарником. При желании в нем можно укрыть всех лучников английской королевской армии. С другой стороны, если враги засели впереди и позади, вся эта зелень должна мешать нас рассматривать — обзор у них только спереди. Не верю, что они заранее знали, на какую мель мы налетим, и заблаговременно по листочку расчистили себе сектора обстрела в нужном направлении.