Наследство хуже пули - Зверев Сергей Иванович - Страница 14

Всему свой срок, думал Вайс, наблюдая за тем, как улетают за спину километровые указатели по направлению к Новосибирску…

До минуты, когда Андрей услышит мягкие шаги по песку, оставалось меньше шести часов.

Глава 9

Старшему следователю РОВД Ордынска Бабушкину не спалось. К пятидесяти усталость и хроническое недосыпание спрессовываются и ложатся на спину тяжким грузом. И теперь не спишь уже не оттого, что нужно не спать, а оттого, что не можешь. Жена не разговаривала с ним уже неделю. Афины, Рим и Венеция, вспыхнувшие яркими картинами в мечтах Галины Бабушкиной, так и остались картинами. Как репродукция Моны Лизы, которая, казалось бы, ничем не отличается от подлинника, да только это все равно не Мона Лиза, и ты хоть заглядись на нее, все равно это будет взгляд на десятирублевую копию и ничего больше.

С годами коварство супруга становилось все изощреннее. Если раньше он и врал об уходе с работы на пенсию, то делал это как-то мягче, простодушнее, без многообещающих жестов. Сейчас же его поступки стали напоминать действия маньяка, который, предчувствуя поимку и вечный срок, решил реализовать себя по полной программе. Ах, Афины, ты не хотела бы поехать в Афины?.. Я завтра увольняюсь с работы…

Бац – дать мне полную информацию о перемещениях американца Мартенсона по области!

И где он этой информацией собирается заниматься в свете обещаний? В Риме, что ли? На ступенях Колизея?

– Галина, я тебе даю слово – сейчас закончу с этим делом, и мы начинаем новую жизнь. Афины, Рим…

Неспящая Галина натянула на себя одеяло и перевернулась на другой бок. Бабушкин вздохнул и, встав с постели, направился на кухню. Ему нужен был свежий ветерок из форточки, сигарета и чашка чаю. Закурив и закинув пакетик «Липтона» в кипяток, он едва успел сорвать с телефона трубку.

– Ты просил сообщать обо всех странностях в Ордынске? – вместо ночного приветствия бросил ему дежурный по райотделу. – Для тебя, Бабушкин, две новости. Одна ярче другой. Такого у нас не было давненько. Да чего уж там, вообще никогда не было.

– Я еду, – как можно тише проговорил Бабушкин и стал прокрадываться в прихожую.

– Да одевайся ты, одевайся! – донеслось из спальни. – Что ты там тенью отца Гамлета прикидываешься? – раздался шорох, и Галина вышла. – Я сейчас бутерброды сделаю и термос залью…

Дмитрий Бабушкин всю дорогу до райотдела думал о том, какой подарок ему сделал господь, соединив с этой женщиной, однако, когда он вошел в дежурную часть и перед глазами его предстала картина, которая, по заверению дежурного, еще ни разу не рисовалась в книгах учета происшествий, он забыл и о жене, и о благодарностях…

– Чудеса господни, – вырвалось из уст следователя, когда он как следует эту картину разглядел.

– Вот именно, – подтвердил дежурный, прижимая к лицу платок. – Но до господа этому херувиму, как мне кажется, далековато. Плачем, несем околесицу, потеряли всякую веру, желаем горя врагам, словом, совершаем поступки, божественной фигуре совершенно несвойственные. Знакомьтесь: риелтор агентства недвижимости Фелофьянов, а это – старший следователь Бабушкин. Дима, забирай ты его на хер в кабинет свой. Мочи уже нет терпеть. Хотели отклеить, не дал. Кричит – на скотче отпечатки пальцев.

– Это яркая новость? А вторая…

– Вот это и есть неяркая! – ткнул пальцем в залитого слезами стыда риелтора дежурный. – А час назад два иностранных мужика и одна баба при помощи двух могильщиков разрыли на кладбище могилу какого-то мужика и сняли весь процесс на камеру.

– Что значит – иностранных? – уточнил окончательно сраженный Бабушкин.

– Говорили не по-нашему. Бомжи полезли через ограду харчи с могил собрать и водку слить да приметили полное несоответствие реальности принципам гуманизма: двое могильщиков роют, а двое мужиков и одна баба разговаривают и смотрят. Прискакали в райотдел, стуканули. Дежурная группа выехала – действительно могила вспахана. Сейчас вместе с черными копателями сюда едут. Так ты берешь страдальца или я его к дереву за райотделом привяжу до приезда дежурного следователя?

К утру Бабушкин записал в своем блокноте следующее:

«А. Эксгумация.

1. Двое н/у мужчин совместно с н/у женщиной подрядили раскапывать могилу Мартенсона за $ 300.

2. Происходило отождествление трупа с фотографией, присланной одному из н/у лиц по каналу спутниковой связи.

3. После отождествления «эксперт» рассмеялся.

4. Эндрю Паоло Мартенсон – лицо, «засветившееся» на посту ГИБДД.

5. Женщина потеряла сознание.

Б. Глумление над риелтором.

1. Двое неизвестных, свободно владеющих английским языком, вошли в квартиру Макаровой М. А.

2. Увезли ее с собой».

– Что же вы сразу не вышли из квартиры и не обратились в милицию? – вздохнул Бабушкин, глядя на отмывшегося в отделовском туалете риелтора.

– А вы попробовали бы сами взломать дверь со шваброй в рукавах! – взревел риелтор. – Вы попробуйте сами со шваброй в рукавах дверь плечом выбить! Я не знаю, видел ли меня кто на улицах Ордынска этой ночью, но то, что кто-то слышал, – будьте покойны! Литр подсолнечного масла «Злата» – это, я вам скажу, все равно что кило урана для ракеты!.. Вы пили когда-нибудь масло подсолнечное?

– Зачем? Я же не риелтор. Значит, на английском? Крутые пиджаки, водолазки, дорогая обувь и золотые очки?

Все сходилось. Этой ночью двое неизвестных с английским говорком вошли к женщине по фамилии Макарова и увезли ее на кладбище. Там в ее присутствии была вскрыта могила Мартенсона, и, судя по реакции одного из визитеров, в могиле лежал вовсе не Эндрю Паоло Мартенсон.

Как свидетельствуют хроники, Э. Мартенсон погиб 18 июля сего года в автомобильной катастрофе под Шарапом, куда в свое время выезжал для проведения следственных действий сам Бабушкин.

А 19 июля, то есть спустя сутки после смерти упомянутого контрагента, Бабушкин разговаривал с мужчиной, имевшим едва заметный акцент. В дополнение к этому больной улизнул из больницы, не только солгав в фамилии, но и поиздевавшись над следователем.

Бабушкин слишком долго проработал следователем, чтобы над ним можно было издеваться ежедневно. И сейчас он готов был поставить свою пенсию против того, что на Ордынском кладбище закопали не Мартенсона, а кого-то другого, а с Мартенсоном Бабушкин разговаривал неделю назад в палате Ордынской районной клинической больницы.

Ай-я-яй, господин Мартенсон, или как вас там… Разве можно столько следить? Или выхода другого не было? Чудеса.

Бабушкин вспомнил, как допрашивал начальника смены «Росинкас» – начальника тех, кто ехал 18 июля в инкассаторском грузовике. «Вы уверены, что ваших сотрудников в броневике было двое, а не трое?» – спрашивал Бабушкин и получал однозначный ответ: «По инструкции положено двое, а инструкцию мы никогда не нарушаем!» – «Могло ли быть такое, что ваши заинструктированные сотрудники подсадили кого-нибудь в машину, чтобы добросить до Ордынска?» – не унимался следователь. «Исключено!!» – выпучив глаза, орал начальник смены «Росинкас», предполагая, видимо, что за утвердительный ответ его как минимум четвертуют.

Этим «Исключено» он облегчил задачу и прокуратуре, и Бабушкину, который приехал проводить первичный осмотр. Раз никого братва из инкассации не подсаживала, значит, третий труп, точнее, то, что от него осталось, принадлежит водителю автомашины, столкнувшейся с грузовиком «Вольво» и броневиком. То есть – Мартенсону, как удалось понять из клочков уцелевших в пожаре и обнаруженных в машине документов ОСАГО.

Значит, Мартенсон жив. И это, скорее всего, именно с ним беседовал Бабушкин в больнице. Но вместо того чтобы осчастливить мир объявлением о своем волшебном оживлении и прибыть к следователю, чтобы забрать деньги, цепь и золотые часы стоимостью никак не менее десяти тысяч долларов, Мартенсон убегает. Он желает сохранить случившееся в тайне. И что из всего этого теперь? Ответ прост: ему нужно, чтобы его до сих пор считали мертвым.