Наследница Магдалины (Наследство Магдалены) - Чедвик Элизабет - Страница 53

— Клер, мама вас стирать заставила? — вернул ее к действительности детский голос. Она обернулась и увидела младшего Симона. Этот красивый, добрый и не по годам умный мальчик невольно заставил ее вспомнить о Гильоме.

— Послушай, ты очень кстати, — обратилась к нему Клер, убирая со лба желтые, как осенняя листва, кудри, — у меня есть для тебя маленький подарок.

Порывшись в юбках, она извлекла крохотный бархатный чехольчик и, вытряхнув его содержимое на ладонь, протянула ее девятилетнему отпрыску де Монфора. Симон с любопытством разглядывал бурый с золотистыми прожилками холодный на ощупь камень, увенчанный четырьмя орлиными когтями из чистого золота. К когтям крепилось колечко, сквозь которое можно было продеть шнурок.

— Нравится? — поинтересовалась Клер. — Эта штуковина из далекого Катэ, страны, где до сих пор водятся настоящие драконы.

— Не может быть! — не верил своим глазам Симон.

— Называется «орлиный камень».

— А для чего он? — спросил мальчик.

— Ну, это вроде как амулет, — призадумалась Клер. — Можешь подарить его своей жене, когда вырастешь и станешь доблестным, благородным и справедливым дворянином, шевалье Монфор Лямори.

— Нет, нет, — возмутился мальчик. — Я обязательно стану графом Лестером. Моя бабушка-англичанка принадлежит к этому славному дому, и потому я вправе предъявить свои права на британское наследство.

— Успокойтесь, граф, я вовсе не хотела вас обидеть, — добродушно улыбнулась Клер. — Просто у меня к вам будет одно чрезвычайно важное поручение. Вы клянетесь его выполнить?

— Клянусь! — воскликнул Симон, припадая на одно колено, словно самый настоящий герой из рыцарского романа. Похоже, это игра чрезвычайно ему нравилась.

— Граф, прошу вас передать это моему сыну Доминику. — Она сняла с пальца кольцо, свадебный подарок Рауля, крохотный золотой ободок с кровавой капелькой рубина посередине, затем — висевший на шее медальон с фамильным гербом дома Ажене. — Вы понимаете, мой добрый граф, что ваша мать не позволяет мне видеться с сыном, а потому я прошу вас передать ему на словах следующее.

— Что именно? — нетерпеливо спросил перебиравший ногами Симон, которому уже надоело стоять на одном месте.

— Чтобы он простил свою бедную мать. — Она завернула кольцо и медальон в припрятанный в рукаве платья расшитый разноцветными нитями платочек. — Симон, сын мой еще очень мал, и он вряд ли сможет сохранить все это. А потому я назначаю лично вас хранителем этих сокровищ. Смотрите, чтобы они не попали в руки преподобного Бернара или вашей матери.

— Слово чести, госпожа, — промолвил мальчик, прижимая ладонь к груди. — Все ваши приказания будут исполнены в точности.

Симону всегда нравилось играть с Клер, но то, что она придумала сегодня, было просто потрясающе.

— Ну что ж, летите арбалетной стрелой, мой храбрый рыцарь, а потом возвращайтесь назад. Мне тут еще до вечера белье стирать. Расскажу вам историю о сэре Гавелоке и Зеленом рыцаре.

Оставшись одна, Клер стала спешно стягивать с себя платье. Выбрав в корзине ризу погрязнее, она натянула на себя бесформенный коричневый балахон с капюшоном, явно из гардероба настоятеля Бернара. «Вещь старая, он вряд ли ее хватится», — рассуждала про себя пленница. Скомкав свою прежнюю одежду, она засунула ее за пояс и, бросив легкие мягкие кожаные туфли в быстрый поток, без страха вступила в холодную воду.

Ее уже довольно долго несло течением. Почувствовав, что сейчас ее руки окончательно онемеют, Клер стала грести к противоположному берегу. Там она завалила замшелыми валунами предварительно засыпанное речным песком платье. Выбравшись на речной откос, она стала пробираться сквозь густые царапавшие лицо и раздиравшие рясу колючие заросли терновника.

Вскоре она оказалась на заливном лугу, середину которого пересекала хорошо протоптанная тропинка. Не задумываясь, она побежала по ней вперед.

Когда солнце стало клониться к закату, окончательно выбившаяся из сил Клер упала лицом в густую придорожную траву. «Свет зовет меня, Свет обязательно меня спасет», — пело ее бешено колотившееся сердце. Когда она поднялась, то случайно увидела собственное отражение в дорожной луже. Перемазанное пылью загорелое лицо. Нищее монашеское рубище. Кто бы узнал в этой грязной со слипшимися волосами побирушке прежнюю красавицу Клер де Монвалан? «Ничего, я стану единой со Светом еще при жизни, — прошептала она с блаженной улыбкой на устах. — Теперь я избранная». Путь Клер лежал в далекий Кордес. Говорят, там, в неприступной цитадели, оградив себя от ада этого мира, пребывали принявшие при жизни консоламентум катары — перфекти, каста Совершенных.

Весть о том, что Клер де Монвалан утопилась, быстро облетела замок Кастельнодри. Посланные вместе с Брутусом к реке стражники так ничего и не нашли у кромки воды. Овчарка, порыв лапою песок, жалобно взвыла. Тело утопленницы обнаружено не было, не было и отпевания.

— Какой грех, какой страшный грех — наложить на себя руки, — бормотал, перебирая четки, преподобный Бернар. — Теперь ее грешная Душа точно в Аду. Так что проспорили вы, госпожа, свое пари с Сито, — промолвил он, обращаясь к истово крестившейся в замковой часовне Алаи.

— Ничего, — ответила она. — У меня ведь остался ее сын. К тому же после того, как изменник Рауль де Монвалан пал от руки моего мужа, кому нужна была эта Клер?

— На все воля божья, — изрек после долгой паузы Бернар.

Маленький Симон в ту ночь рыдал и бил кулаком в подушку почти до самого утра. Но, верный слову дворянина, он никому не поведал о своей последней встрече с Клер, кроме мальчика Доминика, которому просто сказал, что его настоящая мама, которую к нему не пускают, очень его любит и просит ее простить. Переданные ему драгоценности Симон припрятал в надежном месте.

ГЛАВА 30

Фуа, август 1217 г.

В просторном, предназначенном для пышных приемов зале замка любимца покойного короля Педро ярко горели свечи. На закате сюда на военный совет прибыл весь цвет рыцарства Арагона и Арьежа. От обилия блеска дорогих парадных доспехов и переливавшихся всеми оттенками радуги шелковых плащей, расшитых броскими родовыми гербами, рябило в глазах.

Сидевший напротив Рауля двадцатилетний красавец Рай, не преминувший в очередной раз принарядиться в модный бархатный камзол, бурно жестикулируя, явно пытался поведать Монвалану о чем-то очень интересном. Но из-за стоявшего под гулкими сводами непрерывного рокота возбужденных голосов почти ничего нельзя было разобрать.

Громко стукнув тяжелым серебряным кубком о массивный из мореного дуба стол, граф призвал присутствующих к вниманию.

От рослой крепко сбитой фигуры Фуа, облаченной в легчайшие ломбардские латы, как никогда веяло силой и уверенностью.

— Потише, господа! — рыкнул он, утирая платком пот с раскрасневшегося лица. — Вы прибыли сюда не для того, чтобы поделиться друг с дружкой последними сплетнями. К вам хочет обратится старинный друг моего дома, а ныне мой гость, единственно подлинный властитель Тулузы, Раймон. Иных самозваных виконтов и графов, целуй они папе крест хоть до скончания века, я не знаю и знать не хочу! — проревел Фуа, явно имея в виду Симона де Монфора.

Командиры отрядов южан приветствовали его слова одобрительными возгласами.

Тряхнув пепельными кудрями, Раймон поднялся с резного кресла. Контрастируя с громоподобным баритоном друга, речь его более всего напоминала журчание холодного горного ручья.

— Час пробил, доблестные рыцари, — промолвил он, пригубив из украшенной гранеными рубинами чаши. — Пришла пора позабыть о прежних распрях и расколе в наших рядах. Только в единстве наша сила, а поодиночке нас непременно всех перебьют. Постигшая меня участь может стать участью каждого из вас. Северяне сражаются отнюдь не за веру. Они завидуют нашему богатству и жаждут наших земель. Так преподадим же врагу достойный урок. Хватит показывать спину солдатам де Монфора! Расплата близка!