Задача – выжить! - Замковой Алексей Владимирович - Страница 33

Когда мы вышли на полянку, я уловил новый звук. Поначалу подумал, что показалось, но вскоре звук усилился настолько, что никаких сомнений не осталось – где-то поблизости пролетал самолет.

— Воздух! — заорал Максим и бросился назад в лес.

Следом за ним под защиту деревьев побежали и остальные трое, спрятавшись кто за деревом, а кто в кустах. Я смотрел на все это с некоторым недоумением. Самолета еще даже не было видно, а они уже попрятались. Как мыши, честное слово! На всякий случай взглянул вверх – сквозь редкие кроны деревьев над поляной просматривалось девственно чистое голубое небо. Пожав плечами, чтобы не отрываться от коллектива, я тоже отошел под деревья и, прислонившись спиной к стволу, закурил. Это что же довелось пережить бойцам, что они прячутся при одном звуке самолета? Я, конечно, читал, что немецкие самолеты очень сильно трепали наши отступающие части в начале войны, и в фильмах этот момент не обходили вниманием, но чтобы такое… Или это лично Гришин так натерпелся от вражеской авиации, что при звуке моторов у него не выдержали нервы, а остальные бросились в укрытие, поддавшись влиянию его действий?

Звук моторов все приближался. Поддавшись любопытству, я поискал место под деревьями, с которого небо просматривалось лучше всего, и принялся высматривать пролетавший над нами самолет. Через минуту ожидания над нашими головами промелькнул характерный силуэт – небо над лесом прочесывала «рама». Что ей здесь понадобилось? Насколько я знал – это был самолет-разведчик, применявшийся также для корректировки артиллерийского огня. Обстреливать артиллерией лес – глупо. Какой-то урон, конечно, снаряды нанесут цели, но деревья сильно снизят их эффективность. Значит, немцы что-то высматривают. И, поскольку сведениями о других целях в этой местности я не обладал, скорее всего, они высматривают именно нас.

— Вы куда попрятались, красноармейцы? — щелчком забросив окурок в кусты, спросил я наигранно строгим тоном. — Это всего лишь разведчик.

Из кустов показались лица Гришина и Митрофанчика. Еще через секунду, красный как рак, из-за дерева вышел Селиванов. Видно было, что пламенному комсомольцу было очень стыдно, что он – боец Рабоче-крестьянской Красной армии – испугался врага. Да еще и относительно безобидного разведчика. Еще через пару секунд появился забежавший дальше всех в лес Винский.

— Вот после такого всего лишь разведчика, — отряхиваясь, произнес Гришин, — нашу батарею фашисты так снарядами засыпали, что за минуту в живых только я да еще двое остались.

— Ну да, — поддакнул ему Андрей, — а мог ведь быть и не разведчик…

Я не стал дальше развивать тему. Все-таки я не пережил всего того, что досталось на долю этим ребятам. Какое у меня моральное право их судить? Закрыв тему, я, несмотря на то что звук моторов все еще был хорошо слышен, снова вывел бойцов на поляну и раздал указания по работе на сегодня. Винский должен был разобраться с последней миной, мы с Гришиным должны были поработать со взрывателями, а остальные были на подхвате. Но нормально поработать нам не дали. Минут через сорок на поляне появился боец, который доставил приказ капитана срочно явиться к нему.

У командирского шалаша, похоже, собрался военный совет. На бревне сидели сам капитан и Митрофаныч, рядом стояли Феликс Натанович и какой-то дородный дядька в военной форме, с которым я до сих пор не общался, но знал, что тот вроде бы заведовал складом. Присутствовал еще один, неизвестный мне боец.

— …Во всех селах, — глянув на меня, продолжал говорить неизвестный, — замечено необычное скопление немецких частей. Также увеличилось движение по окрестным дорогам. Всего насчитали восемь автоколонн, общей численностью около сорока грузовых автомобилей, телег и легких бронемашин.

— Чем занимаются немцы в селах? — кивнув мне, вновь повернулся к докладчику капитан.

— В некоторых селах, — ответил тот, — никаких изменений, кроме явно возросшего числа вражеских солдат. Но в некоторых – немцы провели усиленный обыск, в результате которого несколько местных жителей были повешены. Хочу обратить особое внимание, товарищ капитан, на тот факт, что даже в тех селах, где раньше вообще не было немецких солдат, появились довольно крупные гарнизоны. В среднем в каждом селе стоит до роты немцев. Отдельные вражеские солдаты были замечены также на прилегающих к лесу хуторах.

— Н-да… — Капитан почесал затылок. — Что думаешь, Митрофаныч?

— Так ясное дело. — Затянувшись самокруткой и выпустив клуб дыма, Митрофаныч повернулся к капитану. — Обложил нас германец, что тут говорить! Возле леса им части держать – смыслу другого нет. И ероплан этот, который тут сегодня летал. Ищут в лесу что-то. Или кого-то. Видно, не по вкусу немцу пришлись наши художества с тем аэродромом и колоннами.

— Вопрос в другом, — дождавшись, когда старик закончит, произнес капитан. — Пойдут они в лес или просто будут держать нас в окружении?

Все молчали. Я усиленно пытался припомнить все, что знал об антипартизанских действиях немцев. Вроде бы в начале войны они сильно недооценивали партизанскую угрозу. Первые месяцы войны – непуганые еще. Да и долго будут недооценивать – года эдак до сорок второго – сорок третьего. И что из этого следует? Ничего не следует. Могут просто локализовать «партизаноопасный» лес, а могут начать его прочесывать. Хотя я больше склонялся ко второму варианту. Исходил я из того, что держать на привязи вокруг леса крупные силы вражескому командованию невыгодно. Они больше нужны для развития наступления. Снимать с фронта батальон, а то и несколько – глупо. Значит, будут прочесывать. Что еще за эту версию? То, что немцы, как я уже говорил, таки еще непуганые. Скорее всего, они не предполагают встретить здесь какую-то организованную силу. Аэродром и все прочие пакости, наверное, приписывают действиям окруженцев, которых здесь еще полно. Будут прочесывать лес, надеясь отлавливать мелкие группки, пробивающиеся к линии фронта? Хотя зачем тогда разведка? Самолет вряд ли послали бы искать мобильные группы по нескольку бойцов. Значит, немцы все же подозревают, что у них в тылу оказалась какая-то относительно крупная часть, которая занялась диверсионной работой.

— Я считаю, что будут прочесывать лес, товарищ капитан.

Все взгляды устремились на меня, и я повторил вслух свои соображения.

— Думаю, Найденов прав, — после некоторого раздумья заключил капитан.

Через некоторое время остальные тоже выразили согласие с моей версией.

— Значит, так. Селинов. — Капитан повернулся к бойцу, доложившему разведданные. — Наблюдения с окрестных сел не снимать. Взять под наблюдение все ближайшие въезды в лес. Если обнаружите развертывание в селах на дорогах частей противника, явно собирающихся войти в лес, — в бой не вступать и вернуться в лагерь. Задача ясна?

— Сделаем, товарищ капитан.

— Теперь дальше. Необходимо решить, уходить нам или оставаться на месте. У кого какие мнения?

— Уходить, Семен Алексеич, — отозвался Митрофаныч. — Ежели всерьез за нас возьмутся, не выстоим.

— Уходить-то надо, — вставил свое слово завскладом. — Только вот как уходить будем?

— Известно как, — перебил Митрофаныч. — Ногами!

— Ногами – это люди пойдут. А имущество мы как потащим? У нас только две телеги, а оружия, патронов, еды да и взрывчатки, — завскладом кивнул в мою сторону и горестно покачал головой, — на четыре телеги наберется. Еще и останется так, чтобы каждому на горбу тащить. Обоза-то у нас нет!

— Еще у нас четверо лежачих раненых, — добавил врач. — Пешком они идти не смогут, а на носилках – не выдержат.

Снова повисла тишина. Каждый думал о том, как выпутаться из сложившейся ситуации.

— Оружие, еду и раненых бросать нельзя… — в раздумьях произнес капитан и снова обратился к разведчику: – Селинов, дашь разведке задание, если увидят в лесу на дорогах телеги, не больше двух сразу, — захватить и доставить в лагерь. Большие обозы не трогать. Нападать из засады и, в случае успешного захвата, как можно быстрее отходить.