Задача – выжить! - Замковой Алексей Владимирович - Страница 26

Поняв суть момента, я бросился к оставленным вещам и присоединил содержимое своих мешка и ранца к собранию трофеев. Под любопытными взглядами я извлекал из мешка один предмет за другим и аккуратно складывал их на землю. Патроны и обоймы – в лежащую на заботливо кем-то постеленной мешковине кучку боеприпасов. Гранаты – в другую кучку, рядом с первой. Немного поколебавшись, чем вызвал новую волну шуточек, с некоторым сожалением присоединил к лежащему ровными рядами на земле оружию автомат и пистолеты. Впрочем, один «парабеллум» я все же «забыл». Очень уж мне хотелось пистолет. Оставил себе также и одежду, фляги и штыки. Собранную еду – консервы и галеты – тоже сложил в общую кучу. Ну а сигареты, после тех дней, которые пришлось провести без табака, у меня можно было вырвать только силой.

В итоге вид трофеев вызвал у меня ассоциации с кадрами криминальной хроники по телевизору, когда рассказывают о ликвидации очередной банды и гордо демонстрируют изъятое в результате операции оружие. Слева ровненько, в два ряда, лежали захваченные карабины, а рядом с ними, немного не вписываясь в получившийся «натюрморт», — восемь пистолетов, два автомата, три пулемета, один из которых был с присоединенным «кексом», и гордо стоял на прямоугольной плите миномет. Рядом, в центре «склада» высилась горка патронов – в основном винтовочных маузеров 7,92, большинство из которых было в обоймах, но хватало и россыпью. Тут же стояли шесть железных патронных ящиков с лентами для МГ и еще два «кекса». Возле патронов были сложены гранаты – в основном «колотушки» М-24, лежащие на земле четырьмя длинными рядами, и «яйца» М-39 в два ряда короче. И справа окончательным штрихом картину дополняли ряды консервных банок, пачек галет и еще что-то, явно съестное.

Капитан подошел к Митрофанычу, который сидел на бревне возле трофеев с таким видом, будто в любую минуту ожидал посягательств на собранный арсенал.

— Семен Алексеич. — Митрофаныч при виде подошедшего капитана поднялся со своего места и указал на трофеи. — Полюбуйтесь вот, шо немец нам подарил.

Капитан, прихрамывая, прошелся вдоль трофеев, поднял с земли один из автоматов и, осматривая, повертел его в руках.

— Молодцы, — наконец произнес он, положив оружие обратно и присаживаясь на бревно, освобожденное Митрофанычем. — Хорошо сходили! Теперь и воевать не страшно – есть чем.

— Так старались же, Семен Алексеич! — Митрофаныч аж выпрямился, поблескивая глазами от гордости.

— Молодцы! — повторил капитан. — Теперь пересчитать трофеи, оружие, патроны и гранаты распределить между бойцами – каждому по надобности. Что останется – на склад.

— Товарищ капитан, — раздалось откуда-то сзади. — А вы посмотрите, что мы принесли!

Я оглянулся. То, что происходило в лагере, было плохо видно из-за спин бойцов, стоящих позади меня, но все же мне удалось рассмотреть входящую в лагерь колонну. Как я узнал позже, еще двадцать человек были направлены в ближайшее село за продуктами. И их операция оказалась не менее, а возможно, и более успешной, чем наша. Впереди колонны шел белобрысый молодой парень, на гимнастерке которого красовались петлицы лейтенанта-артиллериста. Судя по всему, именно он был командиром этой группы. Шел лейтенант гордо выпрямившись, положив руки на висящий на груди автомат. За ним, так же гордо, чуть ли не строевым шагом, шли остальные бойцы. Правда, ни у одного иной поклажи, кроме оружия, я не заметил.

— А что принесли-то, окромя себя самих? — выкрикнул кто-то из толпы.

Вот из леса вышли уже десять бойцов, включая командира, затем из-за деревьев в поле моего зрения въехала груженая повозка. За ней еще одна, в которой сидели два каких-то мужика со связанными за спиной руками. За время моего пребывания в отряде никакого транспорта, включая лошадей, я не замечал. Значит, лошадей и повозки группе удалось раздобыть во время выхода. Теперь понятно, почему бойцы так гордо вышагивают!

— Товарищ капитан. — Приблизившись и искоса окинув взглядом наши трофеи, лейтенант встал по стойке «смирно». — Задание выполнено. В ходе операции захвачены две телеги с продовольствием, уничтожены четыре бойца противника, двое – захвачены в плен. Потери группы – один раненый.

— Молодец, Трофимов! — Капитан огляделся и, повинуясь гласу народа, выраженному в гуле толпы, улыбнулся. — Рассказывай, как сходили?

Лейтенант принял более расслабленную позу и начал рассказ:

— Когда группа подошла к селу, разведка доложила, что там какие-то вооруженные люди в штатском отбирают у людей продовольствие. Приняв их за бандитов, я приказал скрытно окружить площадь перед сельсоветом, у которого награбленное грузилось в телеги, и уничтожить банду. В ходе перестрелки двое бандитов сдались, а остальные были уничтожены. После боя, — здесь лейтенант, видимо для пущего эффекта, сделал паузу и оглядел собравшихся, — сельчане рассказали, что те бандиты оказались перешедшими на сторону немцев местными жителями и называли себя «полицаями». Я принял решение привести их в отряд для допроса.

— Почему не вернули продовольствие местным жителям? — после небольшой паузы строго спросил капитан.

— Товарищ капитан, мы предлагали, но они согласились забрать только половину. Только то, что, как они сказали, быстро не испортится и можно спрятать. Говорят, что все равно приедут другие и отберут то, что мы вернем. Поэтому остальное отдали нам добровольно.

— Ладно. Продукты отнести на склад и описать. Вечером опись захваченных оружия и продуктов ко мне. А сейчас, — капитан кивнул в сторону пленных, — давайте сюда этих полицаев.

Пленные были быстро сняты с телеги и поставлены перед командиром. Я заметил, что исполнять приказ капитана по поводу трофеев никто не спешит – всем было интересно присутствовать при допросе. Каждый хотел знать, что же это за полицаи такие, как они решились перейти на службу врагу. Десятки пар глаз впились взглядами в стоящих перед командиром предателей, и под этими взглядами пленные, будто сжимаясь, казалось, становились даже ниже ростом.

Первый полицай, среднего роста бородатый мужик в засаленном пиджаке, вытертых и вытянувшихся на коленях штанах и на удивление новых сапогах, затравленно косился на окружающих его партизан. Нечесаные, с сединой, волосы спадали до маленьких колючих глаз. Губы, еле видные в густых зарослях усов и бороды, то упрямо сжимались, то начинали шевелиться, вроде тот что-то шептал про себя. Стоявший рядом с ним парень был гораздо моложе – лет двадцати пяти. Эдакий здоровенный детина, которому самое место у сохи. Он сильно сутулил плечи, то ли от рождения, то ли проникшись серьезностью своего положения. У него были густые черные волосы, которые обрамляли безучастное, будто у дауна, лицо. Он был одет в простую полотняную рубаху, подпоясанную кожаным ремнем без пряги, который был кое-как завязан на узел. Такие же полотняные штаны пестрели разноцветными заплатами.

— Ну что, голуби. — Капитан внимательно, казалось врезая увиденное себе в память, осмотрел пленных полицаев. — Рассказывайте, кто вы, что делали в селе и как вообще оказались на службе у фашистов.

В лагере повисла тишина. Молчали партизаны, боясь пропустить хоть слово. Молчали пленные – лишь еще больше поникли. Даже трофейные лошади, так и оставшиеся стоять неподалеку, казалось, перестали фыркать и переступать ногами. Молчание затянулось на несколько минут, показавшихся мне как минимум часом.

— Отвечать! — неожиданно рявкнул, отчего пленные аж присели, так и не дождавшийся ответа капитан.

— Товарищ… — начал было пленный постарше, но снова замялся и продолжил только через несколько секунд: – Прохором звать… Из Городища мы…

— Так шо это вы за полицаи такие? — задал наводящий вопрос Митрофаныч, заслужив косой взгляд капитана.

— Немец когда пришел, ну в Городище… — продолжал Прохор. — Поначалу они все съестное из хат выгребли, да вообще обыск учинили – все красных, ваших то есть, искали. А потом собрали всех на площади и начали говорить, шо Советы, мол, уже войну проиграли, да звать записываться в полицию. Ну, чтобы порядок от нарушений всяких охранять и бандитов ловить…