Журнал «Если», 1998 № 11-12 - де Ченси Джон - Страница 6

— Вы говорите об общении между людьми, но реальность — это не только люди…

— Ну, если объект совершенно ясен, психологи употребляют слово отражение. Здесь нет психологической проблемы. Если на пути встретится гора, ее придется либо обойти, либо преодолеть. Море нельзя перейти — нужно плыть. Реальный мир диктует поведение. Если же объект не столь однозначен, вступает в дело механизм построения реальности.

Американский методолог Дж. Ройс представил в виде схемы три пути к освоению реальности: научный, он же логический, образный — художественный, и символический — религиозный. Они не пересекаются. У каждого человека свои предпочтения: к истине ведут разные дороги. Причем, Ройс обращает внимание на то, что опыт постижения истины одним человеком ничего не значит для другого.

— Даже если речь идет о науке?

— Нет такого знания, которое не зависело бы от субъекта. Знание может не иметь никакого значения — но только до тех пор, пока человек не столкнется с необходимостью его использовать.

Еще один американский методолог и историк науки Томас Кун задается вопросом: почему ученый не принимает научных открытий, совершенных другим ученым, хотя им дано логическое обоснование? Почему великий Галилео Галилей не принял открытых и обоснованных не менее великим Иоганном Кеплером законов движения планет? Да потому, что любые знания — не просто информация о мире. Помимо познавательного, они имеют аффективный статус, то есть несут с собой эмоциональные переживания, которые способствуют или препятствуют их усвоению. Они имеют и волевой статус, определяя, достанет ли у человека усилий, чтобы действовать в изменившемся для него мире.

— И человек может сказать: нет, я не могу этому поверить?

— Галилей словно говорит своим неприятием: если планеты движутся не по окружностям, а по эллипсам — я отказываюсь познавать мир!

— Но как же стремление к беспредельному знанию, о котором столько сказано и написано?

— Помните, был такой советский пионерский киножурнал с абсолютно невротическим названием «Хочу все знать!» Вот непременно хочу знать ВСЕ! А это невозможно. Любая вещь, как заметил Кант, сама по себе непознаваема (к этому в нашем отечестве долгое время относились с большим неодобрением). Она познается лишь в явлении, проявлении, взаимодействии с другими. Можно стремиться ко все более полному знанию об окружающей действительности, но есть ограничения. Особенно хотелось бы подчеркнуть позитивный смысл этого слова (негативный лежит на поверхности — что-то мешает познавать мир). Но когда четко понимаешь границы собственного познания, тогда открываются и возможности.

У познания есть свои правила. Главное в том, что познавать можно, лишь сравнивая умозрительные построения с реальностью.

— Разве подобное возможно на абстрактном уровне?

— Там свое правило. Кстати, уровней познания реальности всего два: конкретный (его можно называть эмпирическим или просто бытовым) и абстрактный (логический). В тридцатые годы у нас в стране психологом Александром Лурия проводились любопытные эксперименты. Психологи задавали вопросы, требующие логического мышления, взрослым жителям Узбекистана, которые отказывались учиться в школе. Каждая из предлагаемых задач была построена в форме незавершенного силлогизма: большая посылка, малая посылка, а вывод в форме вопроса. Например: там, где тепло и влажно, растет хлопок. У хижины старика Нурбиева тепло и влажно. Растет ли там хлопок?

Испытуемый отвечает: «Конечно! Обязательно скажите старику, пусть сажает хлопок около своей хижины». Кажется, получен утвердительный ответ, значит, логика сохранна. Но вот меняется материал: на Севере, где вечные снега, живут белые медведи. Хижина старика на Севере. Водятся там белые медведи или нет? Тот же испытуемый говорит: «Не знаю. Лучше спроси того старика. Я там не был и лгать не буду».

Можно было до бесконечности менять условия задачи, спрашивать испытуемых хоть об австралийских кенгуру, хоть о рыбах в море, они продолжали твердить — чего не видим, о том не говорим!

Взгляните, как разумно устроено мышление человека даже на этом первом уровне: он не ошибется, потому что не может говорить о том, чего не видел сам. Критерий достоверности — эмпирический. Для того, чтобы научиться абстрагироваться, необходимо образование. Именно поэтому крестьяне и сами в школу не хотели идти, и детей не пускали — потому что в школе человека «учат лгать», то есть говорить о том, чего не видел сам.

На абстрактном уровне условие познания другое — логика, логическая форма. Для логических операций необходимы понятия. Огрубляя Канта, можно сказать — не рассуждай о том, чего не понимаешь.

Если у человека нет понятийного аппарата, а есть то, что можно назвать «предпонятиями» (комплексы, наглядная интуиция), его картина мира, конечно, окажется искаженной. Но он сам об этом может не подозревать и преспокойно существовать в мире своих представлений.

— Речь идет о неврозах?

— Не обязательно. Любой человек — больной ли, здоровый — не может жить в мире, определенным образом не представляя его. У обычного человека есть и конкретное, и абстрактное мышление. Скажем, едва ли разумно вести себя в обыденной ситуации на абстрактном уровне, задумываясь над каждой деталью. Но если столкнулся с проблемой — надо выходить за границы своего опыта и рассуждать абстрактно.

А вот человек с мозговым поражением имеет только конкретный уровень. Он способен существовать лишь в стабильном мире, который для него «построили» врачи, близкие. Лишенный такого мира больной неминуемо впадает в тяжелейшее аффективное расстройство. Наличие представления о реальности — не только проблема познания. Это проблема психического существования в мире.

Конечно, все сказанное касается и общественной жизни. Смена представлений об общественных отношениях — то, что происходит в России — утрата мира, утрата реальности для большого числа людей. И в результате растерянность, паника, невозможность действовать.

— Утраченные иллюзии, идеалы, вера в человечество… Скажите, а почему люди фантазируют?

— Фантазия — это способ объяснения действительности, примирения с нею, разрешения конфликтов. В эксперименте Курта Левина испытуемому предлагали достать цветок, не выходя за пределы очерченного на полу круга. Дотянуться до него было невозможно. Реакций масса. Одной из них было фантазирование — а вдруг возникнет порыв ветра и цветок сам прилетит в руки! Фантазирование — это смена условий задачи.

— Иллюзия связана с фантазией?

— Иллюзия — это обман чувств. В некотором смысле тоже результат включенности в мир, в котором мы живем. Простейший пример — оптическая иллюзия Мюллера Лайера, когда испытуемому предлагают оценить отрезок прямой, ограниченный стрелками, повернутыми вовнутрь и вовне.

Первый отрезок видится более коротким. Почему? Мы живем в мире прямых углов, и он напоминает угол дома, который как бы приближается к нам. А другой, скорее, похож на угол стены, который от нас удаляется. Один мы недооцениваем, другой переоцениваем. Интересно, что, если предложить такую задачку африканцам, живущим в тех районах, где строят округлые хижины, у них такой иллюзии не будет.

Один из современных психологов восприятия, Ричард Грегори, носит с собой маску лица человека, как бы вывернутую наизнанку, так что самой дальней точкой является кончик носа. Если на эту маску смотреть прямо, возникает полная иллюзия того, что ты видишь лицо: так ее строит наше восприятие. Можно даже сфотографировать это «лицо», иллюзия сохранится!

Для психолога иллюзия — закономерность восприятия.

— Это касается и социальной жизни?

— Конечно. Только здесь я бы говорил не об иллюзии, а об утопии. Нужны ли фантастические картины социальный жизни, как, например, утопический социализм? Наверное, они необходимы — настолько, насколько вообще необходимы схемы, модели. Потому что человеку для более адекватного понимания реальности нужно представлять различные ее варианты.