Бумеранг - Лаврова Ольга - Страница 1

Ольга Лаврова, Александр Лавров

Бумеранг

Задрав веселые мордашки, двое малышей наперебой читают стихи. Но бабушка, которой адресовано художественное слово, слушает невнимательно. Она груст­но смотрит на Барсукова, своего зятя, одевающего ребят. И вот пос­ледняя пуговица застегнута, он ве­шает на плечо сумку, собираясь прощаться.

– Леша, кое-что надо сказать…

Барсуков понимает, что присут­ствие детей нежелательно.

– Ну-ка, орлы, марш на балкон!

Ребята убегают.

– Не мне бы этот разговор вес­ти… Слез я не меньше твоего проли­ла. Ты жену потерял – я дочь схоро­нила. Горе у нас общее. Но жизнь есть жизнь: пора тебе жениться, Леша!

– На ком я могу жениться? – с неловкостью произносит он, по­молчав.

– А вот с которой Смирновы знакомили?.. Очень симпатичная де­вушка. И ты ей понравился.

– Все они симпатичные. И все им нравится. Все замечательно. Пока не узнают, что у меня двое плаксиков.

– Насколько я понимаю… ты слишком в лоб: полюби моих детей, тогда, может, и я тебя полюблю.

– А как же иначе? Детям нужна мать! Жена – второе дело.

– Ох, Леша… – Анна Львовна не знает, горевать или радоваться такой отцовской преданности.

Барсуков слегка приобнимает и целует ее в обе щеки.

– Эй, гренадеры!

Ребята являются на зов, и он поочередно поднимает их, чтобы тоже чмокнули бабушку.

– Плаксик номер один… – приговаривает он. – Плаксик номер два…

По шоссе мчатся трое на мотоцикле с коляской. Оди­наково пучеглазые в мотоциклетных очках, одинаково распухшие в поддутых ветром куртках, они различаются только цветом шлемов.

Седок в коляске трогает за локоть того, что за рулем, и делает жест в сторону обочины. Мотоцикл осторожно притормаживает.

– Что? – спрашивает водитель.

– Хронометраж нарушаем. – Один из парней пока­зывает циферблат наручных часов. – Подъедем на четыре минуты раньше.

– Давай быстро в лесок, пока никого нет! – решает задний седок, озираясь.

Мотоцикл съезжает с шоссе и скрывается в придорожной зелени.

Рядом с шоссе сияет сплошным стеклом типовой двухэтажный универмаг. Витрины оформлены лаконич­но, и внутренность торговых залов неплохо просматрива­ется снаружи. Стоящая в дверях женщина выпускает пос­ледних покупателей и вывешивает табличку «Обед с 14 до 15». Затем с тыльной стороны открывается служебная дверь, и та же женщина в числе нескольких других поки­дает магазин. Продавщицы направляются через шоссе к расположенному почти напротив универмага кафе, минуя автобусную остановку, здороваясь с кем-то из ожидающих.

В тот момент, как женщины входят в кафе, к задней стене универмага подкатывает мотоцикл. Удостоверясь, что людей в поле зрения нет, мотоциклисты, не снимая своей амуниции, быстро проделывают несколько шагов, что отделяют их от двери. Надпись «Служебный вход» заслоняют сгрудившиеся шлемы…

Женщины с аппетитом обедают. Сквозь широкое стек­ло кафе видны проносящиеся машины и на противопо­ложной стороне шоссе пустой универмаг.

Вдруг одна из них застывает с вилкой в руке и тре­вожно всматривается за окно.

– Что там, Таня? – окликают ее.

– Чья-то собака без привязи бегает! Того гляди за­давят!..

Вокруг пусто. Служебная дверь магазина чуть приотк­рыта. За ней в полутьме маячит желтый шлем. Его прияте­ли орудуют внутри. Они опустошают ящики касс на первом и втором этажах, ссыпая деньги в рюкзак.

Маршрут, по которому передвигаются грабители в торговых залах, то пригнувшись, то впритирку огибая прилавки, то скользя между плотными рядами развешан­ной одежды, довольно сложен и рассчитан на то, чтобы не быть замеченными снаружи…

Сокращая путь из поселка до шоссе, Барсуков свора­чивает на тропинку, протоптанную через газон. Впере­ди – полоса стриженых кустов, за ней поднимается уни­вермаг, видный с тыльной стороны.

Тропинка приводит к узкому лазу в кустах. Барсуков пускает вперед плаксиков, протискивается сам и оказы­вается на задах магазина спустя какие-то секунды после того, как грабители вышли из его двери.

Один уже садится за руль и запускает мотор, другой скидывает с плеч тяжелый рюкзак в коляску. Только третий, идущий последним, замечает Барсукова. И при виде его резко останавливается и даже пятится слегка, прикрываясь перчаткой.

Барсуков проявляет мгновенную сообразительность и быстроту реакции. Схватив ребят под мышки, он ныряет обратно сквозь кусты и устремляется назад по тропинке.

Поняв, что свидетель удрал, желтый шлем поспешно присоединяется к сообщникам, и мотоцикл уносится прочь.

Барсуков слышит его затихающий треск и ставит сы­новей на землю.

– Ой, папочка, понеси нас еще! Еще хотим! – Они ничего не поняли и виснут на нем в восторге.

– Ножками, ножками! – отмахивается Барсуков. – А ну-ка, парни, айда обратно к бабушке. Хотите?

– Айда! Хотим!

– Вот и лады, – шагая за ребятами и по временам оглядываясь, говорит Барсуков. – Так оно спокойней!

В доме старой постройки – просторная передняя, на стене афиша с портретом декольтированной дамы и брос­кой надписью «Вероника Былова. Старинные романсы». Доносится гитарный перебор и женский голос, поющий с толикой цыганщины.

Когда раздается звонок в дверь, Марат Былов из своей комнаты выскакивает отпереть. Он впускает трех парней с рюкзаком, но теперь без курток, без шлемов и очков, закрывающих лица.

Одновременно прерывается пение и в переднюю выг­лядывает Вероника Антоновна.

– Кто там, Марик?

– Ко мне, ты же видишь! – резковато бросает Марат.

Да, мать видит, и зрелище ей не нравится.

– Предложи молодым людям тапочки, – говорит она, скупо отозвавшись на их приветствие.

– Матушка, здесь не баня. Лучше не отвлекайся от своих дел. Пой, ласточка, пой!

Парни уже шмыгнули в комнату, Марат входит сле­дом, поворачивает ключ в замке и оглядывает всех троих, стоящих над рюкзаком, занимающим центр ковра. Это два Семена – Тутаев и Калмыков, которых для различе­ния зовут Семой и Сеней, – и Илья Колесников.

– Мотоцикл? – спрашивает Марат.

– Как договорились, – докладывает Илья.

– Что ж, тогда руку, Сема! Поздравляю!

– Сказано – сделано! – басит тот, отвечая на руко­пожатие.

– Сеня, с почином тебя! Благодарю и поздравляю!

– Тебе спасибо! Ты, можно сказать, и скроил и сшил.

– Илюша, с боевым крещением!

– Рад стараться… только б не попасться!

– Сядем, други. Расслабимся. Все позади!

За стеной вновь слышится гитарный проигрыш и возобновляется пение. Приятели рассаживаются. Чувству­ется, что все находятся под сильным влиянием Марата и смотрят на него снизу вверх – почти с обожанием.

– Сколько? – осведомляется он.

– Все, что было, – басит Сема.

– Не считаны еще. Прямо к тебе, – объясняет Сеня.

– По-моему, прилично взяли! Взвесь, как тянет!

Марата и самого гипнотизирует рюкзак, но он держит фасон и снисходительно улыбается нетерпению Ильи.

– Успеется. Поделитесь-ка ощущениями.

Семены переглядываются.

– Да ничего, – жмет плечами Сема.

– Столько готовились, что уж вроде так и надо, – вторит Сеня.

– Нет, у меня кишки ерзали, – признается Илья. – Только сейчас отпускает.

– Завидую… В жизни так не хватает этой остроты. Жаль, что меня не было с вами.

– Твое дело думать, Марат! На черную работу и нас хватит!

– Ты прав, Сеня, но мне жаль.

Все взгляды вновь обращаются к рюкзаку. Марат отки­дывает клапан, развязывает тесемку, запускает ладонь внутрь, помешивает там и извлекает несколько крупных купюр.

– Из-за пары-тройки таких бумажек люди каждый день трудятся, дрожат перед начальством… потеют. Бррр, противно думать! А вы пришли и взяли. Что может быть прекрасней? Ну дели, Сеня!

Того дважды просить не нужно.

– Кладу четыре доли. Проверять, не отходя от кассы.

– Клади пять долей, – говорит Марат.