Интимный дневник «подчиненной». Реальные «50 оттенков» - Морган Софи - Страница 24

Как мне казалось (и раздражало), у Томаса это получалось без особых усилий. В основном у него получалось задеть ту струну моего упрямого «я», которая отзывалась мыслью «Нет, я не собираюсь это делать, тебе не удастся придумать такое, что мне не было бы приятно и удобно исполнить», даже если при этом мне было ужасно неудобно. Обычно мне доставляло удовольствие переживать такую двойственность. Быть вытолкнутой из зоны комфорта, исполнять трюки, при которых все екало внутри от волнения и заставляло меня краснеть, злиться и чувствовать стыд, даже когда я возбуждалась. Но совокупляться с ногой? Внезапно я с любовью стала думать о его чертовой ноге. Сама идея вызывала во мне отвращение. Унижение, дискомфорт от той позы, в которой я должна буду находиться, чтобы сделать это. Пять чертовых дней я фантазировала, как он доведет меня до оргазма, а вместо этого мне придется сделать это самой. И не в самой красивой позе, не свернувшись калачиком и запустив свою руку между ног, не моей любимой игрушкой из выдвижного ящика, но совокупляясь подобно суке, у которой течка. Я чувствовала, что приросла к постели. Я не могла этого сделать. Я не могла.

– Тебе что, стыдно? Ты что, не сделаешь этого?

Его голос, полный издевки, звучал нараспев и нарочито, поскольку Томас работал на аудиторию. Это убийственно подействовало на меня, более чем убийственно.

Я прочистила горло и попыталась ответить, но он прервал меня:

– Да мне все равно. Я приказал тебе тереться о мою ногу. Мы оба знаем, что в конце концов ты это сделаешь, потому что по-другому у тебя не будет возможности кончить до Нового года. Так что на твоем месте я бы легче ко всему относился и приступил к делу.

Итак, я оттрахала его ногу.

Ладно, было в этом еще что-то. Гораздо больше. Я не тот человек, который склонен дразнить. Но действительно, даже когда я про это пишу, я чувствую смущение и легкую тошноту от унижения. А это на меня не похоже – обычно я не стесняюсь таких вещей.

Я ненавидела все, что происходило. Не так, когда притворяешься, что ненавидишь, при этом тайно наслаждаясь, но действительно испытывая ненависть – настолько раздражало и удивляло меня то, что я могла кончить, занимаясь этим, если учесть, как сильно меня беспокоила эта ситуация, как лишала контроля, как мне хотелось сказать Томасу, чтобы трахал себя сам. Я уже говорила, что нет смысла подчиняться только в том, что доставляет тебе удовольствие. Я согласна. Именно поэтому я не оттолкнула Томаса и не свалила домой в мою кроватку, к ящику, полному игрушек. Я совокуплялась с его ногой, пытаясь тереться под нужным углом, чтобы попасть на клитор, даже в моменты, когда он специально немного отодвигал ногу, чтобы не дать мне продолжить и продлить агонию. Все это время (конечно), не переставая, он рассказывал Шарлотте, как сильно я намочила его ногу, как я стонала и как мое дыхание учащалось по мере того, как я приближалась к оргазму, в каком отчаянии я была… Это привело меня в ярость. Ярость, от которой я теряла разум, вспоминая об этом. Излагать все на бумаге не было больно, я не испытывала того унижения, которое пережила. Все звучит так просто. Ну что там – оттрахать ногу. Но это не было так просто для меня, я до сих пор не могу понять почему и не могу этого объяснить. Я начала писать о садомазохизме отчасти потому, что мне нравится рассуждать о переживаемых мною чувствах, пытаться объяснить, почему это возбуждает меня, но то, что случилось, было настолько необъяснимо, что я могла с тем же успехом попытаться рассказать обо всем по-фламандски.

Итак, я совокуплялась с его ногой, как животное, а он рассказывал Шарлотте, как я налегаю на его колено, стараясь попасть клитором и получить оргазм.

Я терлась о его ногу, думая, насколько низко я пала, насколько унизила себя в погоне за удовольствием. Слезы катились по щекам, скатывались к подбородку и холодными каплями падали на грудь. От стыда я горела и благодарила темноту за то, что она скрывала мой позор. С практической точки зрения поза, в которой я находилась, была так неудобна, что я не могла стимулировать себя еще чем-то. Томас ровно лежал на кровати, и, только широко раздвинув ноги и очень низко прижавшись к кровати, я могла продвинуться к его колену и тереться об него с такой силой, которая была нужна, чтобы получить оргазм. Как я старалась, о, как я старалась побыстрее кончить и остановиться!

Вы, вероятно, подумаете, что после пяти дней воздержания, в течение которых я постоянно думала о сексе, учитывая, что все у меня ныло, я должна была быстро кончить. Но мозги – это забавная, искаженная и временами ужасная штука. Зная, что Шарлотта слышит, как я проделываю этот унизительный трюк, слышит мои стоны и вздохи удовольствия – унижение унижением, но я потекла и еще больше возбудилась и громко и бесстыдно получала удовольствие от колена Томаса, – я не кончила сразу! Я дрогнула и тогда, когда он сказал ей, что слышит звук, как я скольжу по его колену и что я так намочила его. Я постаралась отключиться, попыталась тереться сильнее, но мне не удавалась надавить так, чтобы довести себя до оргазма.

– Не могу!.. – Я проглотила слезы и сопли, прочистила горло и попробовала еще раз. – Под таким углом у меня не получится. У меня не получится кончить под таким углом.

– И чем же мне помочь тебе? – глумливо поинтересовался он. – Ты прекрасно знаешь, что нужно сделать, и, честно говоря, ты уже выводишь меня из терпения: трешься и трешься – всю ногу уже намочила. На твоем месте я бы поспешил.

Мысль о том, что я прошла через все это и до сих пор не кончила, вызвала страх, которому сопутствовал спазм желудка.

– Твое колено. Если бы ты смог лишь чуточку его согнуть, было бы легче. Прошу.

На какой-то момент мне показалось, что в темноте я увидела блеск его зубов.

– Ты просишь согнуть колено, чтобы тебе было легче с ним совокупляться?

Наступила пауза. Мне нужно было увлажнить губы, облизав их языком, только потом я смогла заговорить. И даже тогда мой голос дрожал и был полон слез. Обычно я старалась увильнуть от прямого ответа. Но честно, я была сломлена, в отчаянии, растерзана. Каждая клеточка моего тела страстно желала кончить.

– Да, да, прошу тебя.

– Ладно. Попроси как надо, громко, чтобы Шарлотта слышала все, что ты скажешь о своем отчаянном желании, о том, с какой силой ты трешься об меня, как течная сука.

Я сжала руки, ногти впились в ладони, когда в комнате прозвучал мой голо:

– Я прошу тебя. Пожалуйста, подними колено немного, чтобы я могла об него тереться…

Он перебил меня:

– Нет! Скажи: совокупляться с ним.

Я вздохнула, но ни на секунду не остановилась.

– Совокупляться с ним, пока не кончу. Пожалуйста.

Тогда он согнул колено так, что мне удалось начать тереться лобком. Это наполнило меня энергией, подобно долгожданному электрошоку, а его голос прозвучал самодовольно:

– Ну вот. Ведь было несложно, правда? Ну, теперь заставь себя кончить на меня.

Изменив угол, он изменил все. Теперь движение моих бедер доставляло несказанное удовольствие, так как клитор терся о его колено. Я пыталась не обращать внимания на то, что он рассказывал Шарлотте. Внезапно я начала дергаться как сумасшедшая, отчаянно, как никогда. Постаралась не обращать внимания на звук своего возбуждения, когда скользила вверх и вниз по его колену, и отключиться от всего, кроме удовольствия, растекавшегося по телу, постаралась преодолеть все преграды между мною и тем освобождением, к которому я так стремилась почти неделю.

К тому моменту, как я была готова кончить, я плакала от унижения и ужаса, но, разумеется, это не сдерживало моих движений. Когда дрожь начала пробегать по моему телу, мои рыдания стали громче. В порыве я обвила ногу Томаса, подобно животному, мой пронзительный крик был достаточно громким, чтобы его услышала Шарлотта. После стольких дней воздержания накопившаяся энергия вырвалась из меня с силой, заставившей все тело содрогнуться. Никогда раньше я не испытывала подобного оргазма, и на секунду-две после этого я отключилась. Я лежала, а все части моего тела еще дрожали от того, что я испытала. Как только я пришла в себя, я увидела Томаса, онанирующего надо мной. Я хотела поползти вверх, опираясь на него, но он остановил меня, цыкнув: