Вавилонские младенцы - Дантек Морис - Страница 69

Тороп еще не знал, что у него не будет на это времени, что в реакторе в ближайшие часы начнется неуправляемая цепная реакция и сам он едва уцелеет.

Пока Тороп шел в сторону улицы Сент-Катрин, чувство надвигающейся опасности не покидало его. Оно звенело в голове подобно призрачному эху, надоедливому отзвуку давно отключенного сигнала. Тороп как раз переходил перекресток улиц Онтарио и Сен-Лоран, когда увидел напротив большое бетонное здание, которое загораживало окружающий мир.

Он остановился прямо посреди проезжей части.

Потому что перед входом в здание стоял призрак Ари Москиевича.

Тороп узнал его фигуру, седые волосы, плохо сидящий костюм.

Из вестибюля за его спиной лился серно-желтый свет.

Ари так же ошеломленно разглядывал Торопа.

Охваченный нестерпимой тревогой, состоявшей из множества сложных оттенков, Тороп напряженно шагнул навстречу Ари. Ему казалось, что он двигается медленно, как астронавт на Луне.

Это действительно был Ари. Или кто-то, похожий на него как две капли воды.

Но этого просто не могло быть.

Именно чувство невозможности происходящего, смешанное с изумлением при виде живого Ари во плоти, стоящего у входа в здание, вызвало у Торопа всплеск тревоги, близкой к ужасу.

Ари действительно находился тут.

А вот весь окружающий мир, казалось, куда-то исчез или приобрел те особые свойства, которыми отличается фон сновидения, — на грани между небытием и существованием.

И чувство тревоги, ощущение неминуемо приближающейся опасности, приобрело четкую, поддающуюся словесному описанию форму.

Я схожу с ума.

Тороп стоял рядом с Ари Москиевичем, погибшим десять лет назад в каком-то дурацком крушении вертолета, в Австралии, куда он уехал после того, как отошел от дел. Тороп узнал о его смерти только месяц спустя — в ташкентском баре, от бывшего однополчанина по 108-й бригаде.

Монреаль вокруг них растворялся, уступая место сну, где было полным-полно льда. Он напоминал сновидение, которое так резко разбудило Торопа час назад…

Все это означало только одно: вирус, который таскала в себе Мари, или наркотики нового поколения, или животные-мутанты, созданные для того, чтобы генерировать подобные вещества, или что бы то ни было еще вошло в активную фазу. Теперь эта ядовитая штука представляла собой прямую угрозу. Она заражала группу Торопа. Этого никто не предусмотрел, и последствия трудно было представить.

Это было самое мягкое выражение, которым Тороп мог описать сложившуюся ситуацию.

— Привет, Тороп, — сказал Ари. — Проклятие, в Торе нет ничего похожего на описание такого рая или ада. Только не говори мне, что Римская церковь оказалась права, изобретя чистилище.

— Я… Ари… — запинаясь, пробормотал Тороп.

— Что я здесь делаю? Не имею ни малейшего понятия. Я, так сказать, только что прибыл сюда. Очнулся в вестибюле этого здания, возле лифта, вышел на улицу — и увидел тебя. Черт побери, что с тобой случилось? Как это произошло?

Торопу понадобилось несколько секунд, чтобы понять, о чем спрашивает Ари.

— Я не мертв, Ари.

Призрак Ари Москиевича расхохотался — смехом живого человека, которого Тороп хорошо знал.

— Естественно. Уверен, примерно так же думают все, кто находится в этих краях. Возьми на заметку: здешние места не слишком-то отличаются от мира так называемых живых. Кстати, ты, случайно, не знаешь, где ближайший бар? Старик, у нас найдется множество историй, которые можно рассказать друг другу.

В голове у Торопа не осталось ни одной связной мысли. Его мозг, переполненный противоречивой информацией, отчаянно буксовал в тщетных попытках принять решение. Он так и стоял на перекрестке двух улиц несуществующего города, ожидая, пока что-нибудь произойдет. Тем временем Ари с искренней приязнью взял его за руку.

Тороп знал, что имеет дело с галлюцинацией, но ни одна галлюцинация не могла настолько адекватно реагировать на его действия. Все выглядело так, будто они с Ари действительно стояли на углу улиц Онтарио и Сен-Лоран, случайно встретившись много лет спустя после того, как потеряли друг друга из вида. Встретившись на пограничной полосе между миром мертвых и миром живых. Они могли разговаривать и прикасаться друг к другу. Все было до того реально, включая этот пустынный город, спящий под ледяной коркой, до того красиво, что Тороп сдался.

Вместе с призраком Ари он углубился в самую гущу ночной тьмы. Они прошли до площади Плас д'Арм, до рынка Бон-Секур, набережных речного порта, а затем еще дальше, на запад. Ари рассказал Торопу, как ураган подхватил его маленький вертолет «Сикорски» на юге штата Квинсленд и ударил о башню элеватора-зернохранилища. Когда Ари спросил, что произошло с Торопом, тот угрюмо буркнул:

— Ари, я еще не мертв. По крайней мере, насколько мне известно.

Ари в этом сомневался. Он сказал, что такое заблуждение, возможно, объясняется тем, что последние мгновения жизни стерлись из памяти Торопа. Скорее всего, смерть его была насильственной, причиненной огнестрельным оружием. Помнит ли Тороп, что случилось непосредственно перед этим?

Тороп хотел отмолчаться. Однако, уступая назойливому любопытству старого еврейского спецагента, он в конце концов сказал:

— Я вышел из дома, Ари, и дошел до того здания. Все. Увы!

Ари ничего не ответил. Только покачал головой и что-то пробормотал. Но Торопу пришлось признать: у него нет аргументов, которые позволяли бы ему утверждать, что он еще жив. Этот полубредовый-полуреальный город вполне мог быть результатом последней судорожной вспышки активности его мозга, разрушенного пулей, выпущенной из снайперской винтовки. Позже, обменявшись с Ари парой-тройкой соображений о жизни и смерти, Тороп подумал, что для него это был бы единственный логичный конец. Когда он сказал об этом своему призрачному другу, тот заметил:

— В смерти нет никакой логики.

Позже, когда Тороп пришел в себя, как после очень мощного наркотика, вокруг еще царила ночь. Было около четырех часов утра. Он находился возле канала Лашин, достаточно далеко от дома. Тороп поймал такси и, обессиленный, упал на затертое до дыр сиденье древнего «шевроле», невольно вздохнув с облегчением.

— Высадите меня на перекрестке Сен-Дени и Дулут, — сказал он водителю.

Когда такси остановилось, Тороп сунул парню двадцать долларов и выскочил из машины, не дожидаясь сдачи.

Он пошел по пустынной улице Дулут. Мимо оранжевых фонарей пешеходной зоны. Пробежал около пятидесяти метров до улицы Ривар, чувствуя, как на дне желудка как будто начинает шевелиться маленький угорь. Ощущение неминуемой опасности достигло своего пика.

Беседа с призраком Ари, продолжавшаяся примерно три часа реального времени, показывала, насколько большую угрозу представлял собой вирус Мари Зорн. А ведь, бесспорно, это было только начало.

Тороп даже не решался подумать о том, какой эффект заболевание могло оказать на мозги Ребекки и Доуи.

Он свернул на улицу Ривар и двинулся к трехэтажному дому, думая о том, что нужно срочно связаться с Романенко, что действительно следует полностью прекратить осуществление операции, что…

Позже Тороп горько пожалеет о том, что очертя голову мчался в самый эпицентр катаклизма.

* * *

Сон не был сном. И в то же время оставался им — думала Мари с мучительным и странным ощущением того, что нечто подобное она уже где-то слышала. Она заснула в своей комнате, оставив в распоряжении Ребекки диван перед телевизором. И вот Мари оказалась в точной копии этой квартиры, только расположение жильцов поменялось с точностью до наоборот: она была на диване перед «телеком», а Ребекка спала в комнате.

В этом сне, имевшем отчетливый привкус реальности, у телевизора сами собой стали переключаться каналы, после чего на экране застыло изображение электронных помех.

Она услышала голос: «Во имя Всемогущего, да исправьте же этот бедлам. Ах! Во что бы то ни стало…»