Неподкупные - Колычев Владимир Григорьевич - Страница 18

– Может, она тебя сифилисом заразила? Или СПИДом? – засмеялся Ревякин.

– Типун тебе на язык!

– Женщина – страшное оружие. Бактериологическое. Если СПИДом болеет.

– Вирусное.

– Что в лоб, что по лбу… Ладно, шутки шутками, а с бабами в таких случаях лучше не связываться. Если баба сама клеится, значит, что-то не то… Была тут у нас одна особа, клиентов клофелинила за милую душу. Верней, много таких было, но эта больше всех отработала. Красивая бестия. Волосы белые, губы вишневые…

– Нет, эта брюнетка была.

– Так никто на Леську и не грешит. Леська срок большой получила. Мужика одного так заклофелинила, что у него сердце остановилось. Ей десятку дали. Могли бы и больше впаять, да судьей мужчина был. Я на его месте тоже бы срок ей скостил. Уж очень красивая баба. Настоящая ведьма. Из-за таких, как она, инквизиция всех красивых баб в Европе выжгла. Это так, к слову… А деньги у тебя на месте?

– На месте.

– Ну, тогда ладно, будем считать, что пронесло…

Машина катилась по центральной улице. Справа – красивый городской парк до самой реки, слева – роскошная липовая аллея. Парк закончился, потянулись сталинские дома еще довоенной постройки, дальше универмаг с фонтаном перед ним. Горком партии, ставшей вдруг бывшей, кинотеатр, снова жилые сталинские дома, на первых этажах которых с недавних пор стали появляться магазины и рестораны. Дорога свернула вправо, прошла мимо мясокомбината, вывела на широкий автомобильный мост современной архитектуры, что связывал два берега огромной реки.

Закамский район дымил трубами нефтеперегонного, химического и лакокрасочного завода. Воздух здесь тяжелый, грязный. Поэтому горожане старались здесь не селиться. Даже директора предприятий строили новые дома для своих рабочих в Советском и Юбилейном районах. Хотя и за Камой высился среди частных домов микрорайон из крупнопанельных высоток.

Во дворе одного такого дома и остановил машину Ревякин. Два милицейских «уазика», черная «Волга» со спецномерами, постовые с автоматами у подъезда – все это наводило на мысль, что в доме произошло нечто необычное.

Ревякина автоматчики пропустили без слов, а Богдану пришлось предъявить удостоверение.

Они поднялись на шестой этаж, на лестничной площадке которого стояли и курили два человека в штатском – мужчина в возрасте и молодой парень.

– Здорово, Гордеич! – весело поприветствовал первого Ревякин.

Молодому он ничего не сказал, но руку ему пожал.

Дверь в одну из квартир была распахнута настежь. Покойник лежал прямо в прихожей, не обязательно было входить в дом, чтобы рассмотреть его. Вместо глаза – безобразная дыра, под головой лужа крови. Лицо действительно подпорчено пулей, но все-таки можно было узнать в покойнике Рычага.

– Точно, Рычаг, – кивнул Ревякин.

– Да в курсе уже. Стахов здесь, – тихо сказал Гордеич. – Он Рычага хорошо знает.

– А ты что, не знаешь его? – вроде как удивился Илья.

– Да так, видел мельком, – пожал плечами закамский опер. – На суд привозили… Он вообще больше в вашем, Советском районе крутился. И жил там, и судили его там…

– И не понятно, какого черта его к вам занесло? – засмеялся Ревякин.

– Непонятно, – вздохнул Гордеич и почесал свой плешивый затылок.

– Да ты не переживай, это дело город на себя возьмет.

– Возьмет город, а нам подпрыгивать…

Судя по всему, Гордеичу подпрыгивать не хотелось. Под сорок лет ему, служба давно уже не в радость. Меланхоличный он какой-то, медлительный, в глазах – ожидание пенсии. На покой мужик стремится, а тут убийство, скорее всего, «глухарь»…

– Так ты и не подпрыгивай, – улыбнулся Ревякин и посмотрел на молодого оперативника. – У тебя смена есть, пусть она и прыгает.

– Ну, пока моя смена распрыгается, не один год уйдет. – Гордеич вяло махнул на своего подопечного рукой. И с интересом посмотрел на Богдана. – Это у тебя молодые да ранние? Этот, что ли, Городовой?

– Видал, Богдан, слава бежит впереди тебя, – широко улыбнулся Ревякин.

– Слышали мы, как ты, лейтенант, с Рычагом разобрался.

Гордеич тоже улыбнулся, но совсем не весело. Он так вцепился в Богдана взглядом, как будто собирался вынуть из него душу и разложить ее по полочкам.

– Я не с ним разобрался, а с его водителем, – насторожился Городовой.

– Да, но покушался на тебя Рычаг.

– Кто вам такое сказал?

– Ходят слухи…

– И что с того?

– Да нет, ничего.

Взгляд у Гордеича снова вдруг потух, плечи опустились. И к Богдану он потерял всяческий интерес.

Из квартиры, обогнув труп, вышел моложавый офицер в отглаженной форме. Богдан знал, кто такой этот щеголеватый подполковник с едко-ироничным взглядом. Начальник городского уголовного розыска Стахов не раз приезжал к ним в отдел.

– Ревякин, и ты здесь? – спросил он, весело, но с каким-то подвохом глядя на Илью.

– Так точно, Геннадий Аркадьевич.

– И ты, Городовой, здесь… Не мог сдержаться?

– Это вы о чем, товарищ подполковник? – не понял Богдан.

– Как говорили римляне, труп врага хорошо пахнет.

– Так Рычаг для всех для нас враг. Он же по ту сторону закона.

– Это, конечно, так, – легко согласился Стахов. – Но для тебя он личный враг. Есть мнение, что Рычагов хотел тебя убить…

– Да нет, не убить, – покачал головой Богдан. – Он хотел меня всего лишь напугать. Если бы хотел убить, прислал бы спеца, а так наркомана какого-то наняли…

– Ну, хотел не хотел, а теперь тебе дышится легче.

– Легче. Но убийце спасибо не скажу. Поскольку его еще искать надо.

– Я думаю, среди своих искать надо, – сказал Ревякин. – Рычаг – битый волк, он абы кому дверь не откроет…

– Хорошая гипотеза, – с усмешкой глянул на него Стахов. – Но не первой свежести. Я сам так думаю… Кто-то из своих приходил, это верно. Из «макарова» стреляли. Один-единственный выстрел. А знаешь почему? Потому что через пластиковую бутылку стреляли. Второй выстрел был бы слышен. А так никто ничего…

Разговор на этом оборвался. Из дверей лифта вышел начальник Народовольского ГУВД. Полковник Мироедов, говорят, знал толк в оперативной работе, сам пятнадцать лет сыщиком отслужил, но при этом он очень любил, когда подчиненные вытягивались перед ним в струнку. И автоматчик у лифта взял стойку, и все, кто находился на лестничной площадке.

Мироедов поздоровался со всеми расплывчатым, никому не адресованным кивком головы и направился к трупу. Ревякин взял Богдана за руку и увлек вниз по лестнице.

– Сейчас всех работать заставят, – объяснил он причину своего бегства. – А нам это нужно?

– Зачем?

– Вот я и спрашиваю, зачем… Рычаг – птица высокого полета. И слухи о нем витают высоко. Поэтому и про тебя все знают… Только слава эта какая-то нехорошая… И Гордеич в курсе, и Стахов. Как бы на тебя все не свалили…

– Что на меня могут свалить? – не понял Богдан.

– Что-то свербит у меня в душе. А когда у меня в душе свербит, значит, что-то нехорошее происходит… Сначала покушение на тебя, потом эта баба, а сегодня Рычага застрелили…

Ревякин сел в машину, и только Богдан закрыл за собой дверцу, как он сразу стронул ее с места. Быстрого разгона у него не получилось, хотя он, похоже, к этому стремился.

– А если в Рычага из «макара» стреляли? – вслух подумал Илья.

– И что с того?

– Патроны у тебя все на месте?

– Да, все.

– Уверен?

– Я пересчитывал.

– Пересчитывал он… Значит, не уверен ты был в своей Даше.

– Ну, всякое могло быть…

– Давай просмотри патроны. Вдруг какой-то самозванец попадется.

Как в воду смотрел Ревякин. Богдан просмотрел все шестнадцать патронов. Пятнадцать из одной партии, а один из другой. А ведь все патроны должны были быть идентичными.

Он понюхал ствол. Пахло порохом и оружейным маслом. Но запах этот легкий.

– Что ты там вынюхал? – спросил Ревякин.

– Да не похоже, чтобы из него стреляли, – растерянно пожал плечами Богдан.

Левый патрон не мог попасть в обойму просто так. Это значило, что кто-то его подсунул. Кто? Даша?.. Но куда тогда делся патрон из штатной партии? Уж не из него ли пуля выбила глаз Рычагу? Не от него ли гильза лежит сейчас в чемоданчике у эксперта?..