Связанный честью - Браун Сандра - Страница 31

– Заедем за твоими вещами и тронемся в путь.

Он накануне сказал ей, что хочет провести церемонию – хотя те несколько минут, что они провели в суде, едва ли можно было так назвать – пораньше, чтобы успеть к месту назначения до темноты. Он не хотел больше задерживаться перед возвращением в резервацию.

Дома она переоделась в одежду поудобнее и переодела Тони. А Лукас тем временем загрузил в багажник то, что она упаковала, чтобы взять с собой. В последний раз пройдясь по комнатам, она не нашла в себе ни капли сожаления, что уезжает.

Она здесь жила, но это был не ее дом. Она не испытывала никаких чувств к нему, ни малейшей привязанности. Единственное, что ей было очень жаль оставлять, так это детскую, которую она сама готовила для Тони. Она вдохнула в эту комнату свою душу.

– Все забрала? – спросил Лукас, когда она вышла в гостиную, убедившись, что свет везде выключен.

– Думаю, да.

Он тоже переоделся. Рубашку менять не стал, но закатал рукава. Слаксы сменил на джинсы, а туфли – на сапоги, на голову повязал бандану. Утром он был без сережки, но сейчас снова надел ее. Они заперли двери, договорившись, что пока оставят всю мебель здесь, а потом придумают, как наилучшим образом избавиться от нее и от дома. Зная, как чувствителен ее муж к подобным вещам, Эйслин предложила оставить свою машину в гараже. И довольно быстро стало очевидно, какая это жертва.

– Эта чертова штука без кондиционера, – заметил Лукас, имея в виду свою машину.

Они ехали по шоссе, и волосы Эйслин сильно трепал ветер. Покрытый легким одеяльцем Тони ехал в своей переноске, безопасно поставленной между сиденьями. С закрытыми окнами было бы слишком жарко, и Эйслин постоянно приходилось убирать с лица волосы из-за ветра. Она не жаловалась, но Лукас это заметил.

– Да ничего, все не так плохо, – солгала она.

– Открой отделение для перчаток, – сказал он.

Эйслин открыла его и обнаружила внутри множество разнообразных предметов.

– Возьми запасную бандану и повяжи. Тогда волосы не будут тебе мешать.

Эйслин вытащила из отделения бандану, аккуратно сложила ее треугольником, потом еще раз, превратив в узкую ленту. Перекрутила ее и повязала голову. Наклонилась к зеркалу заднего вида:

– Теперь я уже официально скво?

Она посмотрела на него и улыбнулась. Лукас в первый момент не знал, как относиться к ее вопросу, но потом увидел в ее голубых глазах дразнящие искорки и тоже улыбнулся. Медленно-медленно, словно уже забыл, что такое улыбка. Но в конце концов она засияла на его прекрасном лице, смягчив настороженную суровость. Он даже коротко рассмеялся.

После этого напряженность между ними немного ослабла. Мало-помалу Эйслин его разговорила. Они обменялись воспоминаниями о детстве, забавными и болезненными.

– В каком-то смысле я была одинока, как и ты, – сказала она.

– Познакомившись с твоими родителями, я вполне в это верю.

– Они совсем не умеют любить так… как твоя мать.

Лукас посмотрел на нее и молча кивнул.

Несмотря на страстное желание поскорее попасть домой, он часто спрашивал у нее, не надо ли сделать остановку, чтобы отдохнуть или перекусить.

– Надо сделать привал, – сказала она вскоре после полудня. – Тони проснулся и скоро захочет есть.

Тони был настоящим ангелочком, пока спал в своей переноске. Но, проснувшись от голода, он нетерпеливо требовал своего. Когда они добрались до ближайшего города, его громкие вопли уже эхом отдавались в кабине.

– Где мне остановиться? – спросил Лукас.

– Можно ехать дальше. Я справлюсь.

– Нет, тебе будет удобнее, если мы сделаем остановку. Просто скажи где.

– Я не знаю, – отозвалась Эйслин, беспокойно покусывая нижнюю губу. Ей не хотелось, чтобы плач Тони раздражал Лукаса. Он мог передумать становиться отцом. Вдруг он быстро устанет от ежедневного быта?

– Дамская комната подойдет? – предложил он, всматриваясь в дома на главной улице.

– Очень не хочется нести его в публичное место, когда он так кричит.

Лукас в конце концов вырулил к муниципальному парку. Там он нашел уединенное местечко под тенистым деревом и припарковался.

– Как насчет этого?

– Отлично. – Эйслин торопливо расстегнула блузку, отодвинула бюстгальтер и пристроила Тони к груди. Вопли резко прервались. – Ну и ну, – засмеялась она. – Не знаю, смогли бы мы ехать…

Она затихла на полуслове, простодушно подняв глаза от раскрасневшегося личика сына на его отца. Лукас пристально смотрел, как Тони сосет молоко. С его лица исчезло все напряжение, и отнюдь не от слов Эйслин. Заметив, что она за ним наблюдает, он тут же отвел взгляд и уставился в лобовое стекло.

– Ты голодная? – спросил он.

– Немного.

– Как насчет гамбургера из проездной забегаловки?[11]

– Отлично. Меня устроит любая еда.

– Как только Тони… хм, закончит, мы найдем что-нибудь.

– Хорошо.

– Я причинил тебе боль?

Эйслин подняла голову и посмотрела на Лукаса. Тот по-прежнему смотрел в лобовое стекло.

– Когда?

– Ты знаешь когда. Тем утром.

– Нет. – Ее слова прозвучали настолько тихо, что она сама их едва расслышала.

Лукас постукивал кулаком по рулю и равномерно качал ногой. Его взгляд рассеянно блуждал. Будь это любой другой человек, все признаки указывали бы на разыгравшиеся нервы. Но в данном случае это казалось невероятным. Лукас Грейвольф никогда не нервничает.

– Я сидел в тюрьме…

– Я знаю.

– И долго был без женщины.

– Я понимаю.

– Я вел себя грубо.

– Не слишком…

– Потом это стало меня тревожить. Может, я сделал тебе больно…

– Нет, ты не сделал мне больно.

– Ты была такой чертовски привлекательной…

– Лукас, это не было изнасилованием.

Он резко обернулся к ней:

– Ты могла бы заявить, что было.

– Но его не было.

Они смотрели друг на друга, передавая глазами то, что лучше не произносить вслух. Эйслин опустила голову и закрыла глаза – ее накрыла волна жара, не имевшая ничего общего с теплой летней погодой. Она до сих пор чувствовала неистовые толчки его тела.

А Лукас старался не слушать сочные причмокивания сына. Он вспомнил, как сам посасывал ее твердые и выступающие от возбуждения соски. Как обводил их языком, подталкивал, поглаживал…

Боже, лучше об этом не думать, а то он сам сейчас возбудится.

– Когда ты в первый раз поняла, что беременна? – угрюмо поинтересовался он после долгой паузы.

– Где-то через пару месяцев.

– Тебя тошнило?

– Немного. Уставала больше обычного. Совершенно ничего не хотелось делать. И у меня прекратились…

– О… Ну да.

Уголком глаза он заметил, что она осторожно переложила Тони к другой груди. Она стеснительная. Лукас знал, чего ей стоила эта вынужденная близость. И все равно ему хотелось потянуться через сиденье, расстегнуть ей блузку и полюбоваться на чудо природы. Он желал видеть ее груди. Отчаянно хотел к ним прикоснуться. Попробовать на вкус. Ее женственность наполняла его нос, рот, чресла. Она насыщала все его органы чувств, и он хотел, чтобы это длилось вечно.

– Беременность была легкой?

– Насколько она вообще может быть легкой, – с улыбкой ответила Эйслин.

– Он сильно пинался?

– Как заядлый футболист.

– Может, как марафонский бегун? Я бы предпочел последнее.

Они посмотрели друг другу в глаза, их взгляды потеплели. Между ними проплыла мечта о будущем их ребенка.

– Да. Как марафонец, – мягко согласилась она. – Как ты.

Его душа наполнилась гордостью. У него перехватило дыхание.

– Спасибо.

Она вопросительно посмотрела на него.

– За то, что заботишься о моем сыне.

Теперь уже настала очередь Эйслин испытать смущение. Благодарность от такого гордого человека, как Грейвольф, дорогого стоит. И затевать на эту тему спор значило бы испортить момент, поэтому она просто кивнула.