Беру все на себя - Красницкий Евгений Сергеевич - Страница 32

— Угу. Гляди, дождик кончился и тучи разгоняет. Скоро совсем развиднеется, а к утру похолодает… Быть туману непременно.

Холодать, впрочем, начало уже сейчас. Мишка спохватился, что все еще стоит по пояс голый и тело уже давно покрылось гусиной кожей, но как-то не до того раньше было. Отроки-то на веслах согрелись, а вот ему…

— Кто-нибудь, гляньте… там рубаха моя валяться должна!

Через пару минут ему передали ком мокрой ткани, по которому, похоже, еще и как следует потоптались ногами. Надевать это на себя было просто страшно. Тут же вспомнилось, что Семен Дырка пожаловался на холод, значит, его знобило не только от потери крови.

— Эй, кто от гребли свободен! Покопайтесь в товаре, найдите полотно или мягкую рухлядь какую-нибудь! Раненого укрыть надо, да и сами укутайтесь, нам еще попростужаться не хватало!

«Отец рассказывал, что на фронте почти не болели. Мерзли, мокли, ночевали на морозе и под дождем, но никакая простуда не брала. Видимо, постоянная угроза смерти задействовала какие-то резервы организма… зато потом, через много лет после войны… Нет, не зря я ребят в любую погоду по утрам купаться заставляю, будем надеяться, обойдется, да и взрослые мужики тоже в мокрых рубахах щеголяют, и ничего, как будто так и надо…»

— Карась, дырка сзаду! — неожиданно вскинулся Семен. — Уши заложило? Я те прочищу!

— Суши весла! — мгновенно отреагировал кормщик. — Тихо! Не шуметь, не разговаривать!

Карась, приоткрыв рот, повел головой из стороны в сторону.

— Чего там… — попытался спросить ратник Петр, но тут же огреб затрещину от Егора.

— Лодки… две! — сообщил Карась после короткого молчания. — Большие… по две пары весел… или больше. Погоня! Семен, чего делать будем? С этими гребцами не уйдем!

— Не бзди, дырка сзаду! По-тихому к берегу и затаиться, не дышать. По стрежню идут, проскочат, не заметят.

— Весла на воду, тихо, не шуметь! — Карась пошевелил рулевым веслом. — Два раза гребанули… и-и раз… и-и два… еще два раза, да посильнее вы, задохлики… и-и раз… и-и два… все, суши весла. Тихо… не дышать!

Над ладьей снова повисла тишина, было слышно, как с лопастей весел падают в реку капли воды. Ладью сносило течением, ее движения совершенно не чувствовалось.

— Егор, — вполголоса обратился к десятнику Карась, — держи правило, мы с Гунькой подгребем по-тихому, а то детишки шумят сильно.

— Давай.

Карась согнал с места загребного левого борта кого-то из отроков, и ладья, под двумя веслами бесшумно двинулась к берегу. Шорох днища по песчаному дну показался таким громким, что у Мишки даже заломило виски.

«Нервы, сэр Майкл, нервы…»

Впрочем, нервы были не у одного только Мишки. Когда кто-то из отроков закашлялся, зажимая себе рот ладонями, Семен Дырка пообещал его удавить таким голосом, что невольно вспомнилось вычитанное где-то выражение: «Если в аду есть музыка, то она состоит наполовину из шипения змеи, а наполовину из шелеста денежных купюр».

Теперь уже и Мишка отчетливо различал звуки погони: плеск воды, стук в уключинах и размеренные команды:

— И-и… эх! И-и… эх! Навались! И-и эх!

Не заметив приткнувшуюся к берегу ладью, погоня проскочила ниже по течению.

— Наших предупредить надо, — озаботился Егор. — Михайла, у тебя еще осталось чего, чтобы стрелу с огнем соорудить?

— Нет, нету ничего больше.

— Ты же ладьи поджигать собирался, если угнать не выйдет!

— Так на насадах все осталось… кто же знал…

— Эх ты, тютя!

— Погоди! — влез Семен Дырка. — Ты чего делать собрался?

— Наших предупредить о погоне, не все ж такие ушастые, как ты…

— Да ты что? Заметят же нас, дырка сзаду!

— Они все вперед смотрят, не поймут, откуда стреляли…

— Да хрен бы с этими! Другие! Ты что, дырка сзаду, думаешь в Пинске всего две лодки нашлось? Да там их несчитано! Просто поотстали!

— Так… — Егор на секунду задумался. — Тогда нам прятаться не резон, все на последнюю ладью навалятся… ну, не на последнюю, так на следующую, не все же у берега укрыться догадаются! Еще скольких-то пропустим, а потом остальным дорогу загородим. Петруха, есть из чего стрелу с огнем…

— А как же, господин десятник! — Слова «господин десятник» Петр произнес так, что стало понятно — передразнивает отроков. — Мы народ запасливый, господин десятник, уже и готово все, господин десятник! Господин сотник Михаил Фролыч, поджигай!

«Балабон, блин! Как тебе еще морду в лепешку не разбили, с твоими шуточками…»

Стрела с огнем ушла в ту сторону, где должна была находиться предпоследняя захваченная погорынцами ладья. Егор, проводив ее взглядом, скомандовал:

— Карась, Гунька, снимаемся с мели, на плаву воевать будем!

— Э! Погоди! — снова влез Семен Дырка. — Зачем на плаву? У берега сподручнее! Если что, в лес уйти можно, нас там хрен найдут, да и искать не станут…

— А зазывать погоню к берегу ты как будешь? — вызверился Егор. — Эй, люди добрые! Не гоняйтесь за другими, к нам идите! Так, что ли?

— Гы-гы-гы! — опять возрадовался Петр.

— Они же там все доспешные, — продолжил Егор. — У берега воды воробью по яйца, а на глубине они осторожничать станут, никому тонуть неохота.

— Ну уж нет! Я не согласный! — Семен тоже зло ощерился. — И вообще, я раненый, немощный… Карась, Гунька, тащите меня на берег, пускай сами плавают, без н…

— На хрен! Потому, что не хрен! — отрубил Егор.

Семен от такой аргументации даже примолк.

«Можете гордиться, сэр Майкл, вас уже и взрослые ратники цитируют. Хотя, скорее всего, все же не вас, а лорда Корнея. Помните, как ему сей лингвистический изыск понравился? Даже больше, чем „козлодуй“! От него и другие переняли».

— Петруха! Заткни Дырку! — прорычал Егор, извлекая меч из ножен. — Карась, Гунька, исполнять приказ!

— Урядник Ксенофонт! — подключился Мишка. — Дать людей в помощь! И присмотреть, чтобы не выкинули чего!

— Слушаюсь, господин сотник!

Мишка, машинально покосившись на Егора, уловил одобрительный кивок головой и только тут сообразил, что вокруг слегка посветлело — в разрыве туч засветился тонкий месяц. С носа ладьи доносился шум какой-то возни, потом раздался сердитый голос Гуньки:

— Да переверните вы весло-то! Вальком надо толкаться, вальком, а не лопастью! Она же тонкая, поломаете. — Опять некоторое время слышны были только сопение, кряхтение и возня, а затем снова прорезался Гунька: — А ну переходите все на корму, нос вывесить надо! И вы тоже ступайте, не сбежим мы без кормщика, не бойтесь!

Спустя какое-то краткое время и после целой серии энергичных выражений с носа донеслась реплика Карася:

— Снимай портки, Гунька, придется вылезать и спихивать.

— Никон, к бою! — нарочито громко скомандовал Ксенофонт. — Глядите, дядьки, мы не промахнемся!

— Ой, напугал! Да сказано же тебе, что не сбежим, молокос-с-сос!

Огневцы с плеском соскочили в воду, натужно ухнули, и ладья свободно закачалась на поверхности реки.

— Эй, помогите влезть… вояки! Да на кой нам твоя ладошка сдалась! Весло подайте… ни хрена не соображают… самострелы из-под лавки…

Следующая группа погони шла не скрываясь, с факелами. То ли не нашлось кормщиков, способных обходиться лишь слабым светом месяца, то ли еще почему-то, но было хорошо видно, что погоня сильно растянулась. Скорее всего не потому, что гребли с разной скоростью, а потому, что загружались в лодки по мере того, как подходили новые люди из стана осаждающих. Да и лодки еще надо было отыскать…

«Однако, сэр, полочане вовсе не лопухи. Да, поначалу выступили не лучшим образом — и охрана стояла не там, где надо, и народ на ладьях дрых без задних ног, но сориентировались быстро, успели даже пострелять по последней ладье… и стрелу заметили, и поняли смысл выстрела. Нет, не лопухи. Ох и дадут они нам сейчас! На что же Егор рассчитывает?»

— Это… дырка сзаду… раз уж такое дело, Гунька, лук мой подай! Ох, етить тя в грызло! Значит, ты с Карасем загребными садитесь, а на правило пусть Егор встает. И сами там смотрите, как грести, не забывайте, что детишки на веслах. Что-то я еще хотел, дырка сзаду… А! Егор, ты, ежели припечет, от правила вниз соскакивай, мы уж сами тут разберемся, как загребать. Михайла, там на носу жернов лежит,[15] Карась отрокам покажет, как его скидывать. Если, значит, лодка или челн подвернется, так пусть твои ребята не зевают.