Последний воздушный пират - Стюарт Пол - Страница 9

Предложение было заманчивым, весьма заманчивым. Больше всего на свете ему хотелось схватить и посадить в тюрьму двух перебежчиков, изменников и предателей, Ульбуса Веспиуса и Таллуса Пенитакса, профессоров Света и Тьмы, и пытать их до тех пор, пока они не раскаются в том, что перешли на другую сторону. Он простит их в конце концов. Простит всех, кто попадётся ему в лапы, даже Фенбруса Лодда.

А простив, велит казнить.

— Очень хорошо, Ксант, — сказал он наконец. — Отправляйся в путь. Я даю тебе своё согласие.

— Благодарю вас, сэр. Благодарю вас, — пробормотал Ксант прерывающимся от волнения голосом. — Вы не пожалеете о вашем решении, сэр. Даю вам честное слово.

— Надеюсь, — ледяным голосом отвечал Верховный Страж. — В свою очередь я обещаю тебе вот что: если вздумаешь предать меня, то ты первый горько пожалеешь о моём решении.

С тяжёлым сердцем, озадаченный грозными словами Орбикса Ксаксиса, всё ещё звенящими у него в ушах, Ксант покинул кабинет и направился к лестнице. Натянув на голову капюшон и поплотнее завернувшись в плащ, он двигался к выходу, стараясь держаться в тени. Он крадучись прополз мимо повисших над бездной уступов, мимо караульного помещения и больших приёмных залов, мимо лабораторий и кухонь и спустился вниз, к мрачным тюремным застенкам, расположенным в подземелье зловещей Ночной Башни.

Со всех сторон до него доносились глухие стоны и плач заключённых. Здесь их было несколько сотен: Земные учёные, небесные пираты, шпионы и предатели, подозреваемые в измене, и даже Стражи Ночи, попавшие в немилость. Все они были заперты в камерах в ожидании суда, что могло растянуться на многие годы, а пока они должны были оставаться в своих клетках, если так можно было назвать шаткие уступы без ограждений, нависшие над пропастью, разверзшейся в самом центре башни.

Ксант остановился на площадке, где лестница разветвлялась надвое, и повернул к одной из дверей. Откинув в сторону крышечку, прикрывавшую глазок, он заглянул внутрь. Заключённый сидел в той же позе, в какой Ксант оставил его два часа назад.

— Это я, — свистящим шёпотом произнёс он. — Я вернулся.

Заключённый сидел скрючившись и ничего не отвечал.

— Ты был прав, — снова заговорил Ксант чуть погромче. — Это сработало!

Заключённый не шевельнулся. Ксант нахмурился.

— Я думал, тебе будет интересно, что я узнал. Я принёс тебе хорошую весть, — с раздражением проговорил он.

Заключённый повернулся и уставился на глазок. Он был стар. У него были глубоко ввалившиеся глаза и впалые щёки.

Всклокоченная седая борода и редкие волосы посерели от вековой грязи. Он поднял косматые брови.

— Интересно? — пробормотал старик. — Наверное, да. — Он обвёл взглядом камеру и понуро покачал головой. Крохотный уступ, нависший над пещеристой гулкой пропастью, не имел ограждений, побег был невозможен. Если не считать накрепко запертой двери, у пленника был один путь — упасть в пропасть вниз головой и разбиться насмерть.

— Я безгранично завидую тебе, — добавил он.

Ксант, смутившись, сглотнул слюну. Хуже места, чем эта зловонная клетка над бездонным провалом, нельзя было придумать. В камере стоял стол, поскольку заключённого — бывшего академика — заставляли работать на Стражей Ночи, на полу валялась истлевшая соломенная подстилка. И уже много-много лет подряд, насколько Ксант себя помнил, весь окружающий мир для пленника был ограничен этой тюрьмой.

— Простите. — пробормотал Ксант. — Я как-то об этом не подумал.

— Не подумал. — проговорил заключённый. — Ирония судьбы, Ксант, что мне здесь остаётся только думать. Я думаю о том, что произошло, о том, что я потерял, о том, что отняли у меня. — Он сделал паузу, и когда снова поднял глаза, на губах его затеплилась улыбка. — Тебе понравятся Дремучие Леса, Ксант. Обязательно понравятся. Там, конечно, очень опасно, ты даже представить себе не можешь насколько: смерть будет подстерегать тебя на каждом шагу. И всё же это удивительное место, прекрасное и полное чудес.

Ксант восторженно кивнул. В первую очередь долгие беседы с бывшим академиком подстегнули его интерес к Дремучим Лесам.

Они говорили о тропах, которыми ходили лесные тролли, о постелях, сплетённых из похожего на угря камыша, о стране эльфов и — что нравилось Ксанту больше всего — о священном Истоке Реки, берущем начало высоко в горах. К этому месту учёный мог вернуться только в своих воспоминаниях: Ксант хорошо понимал, что Главный Верховный Страж Ночи, считая академика слишком опасным заговорщиком, никогда не отпустит его на свободу, а побег из тюрьмы в Ночной Башне не удавался ещё ни одному заключённому.

Пара птицекрысов опустилась на уступ, где ютился пленник. Он, хлопнув в ладоши, отогнал их взмахом иссохшей руки, и птицекрысы взмыли в воздух.

— Убирайтесь вон! — крикнул им вслед заключённый. — Я ещё жив! — Он мрачно усмехнулся. — У них будет возможность дочиста обглодать мои кости, когда я умру. Так, Ксант?

Юный подмастерье изменился в лице.

— Пожалуйста, не надо так говорить. — произнёс он. — Что-нибудь обязательно изменится. Я в это твёрдо верю.

— Тише, тише, Ксант, — предупредил его заключённый. — За такие слова тебя могут обвинить в государственной измене. Если ты не хочешь оказаться в тюрьме, на таком же уступе, прикуси язык. — И старик снова углубился в изучение берестяного свитка. — Я буду думать о тебе, — напоследок сказал он.

На следующее утро Плут Кородёр, стоя на холодном полу в сырой спальне, упаковывал свои жалкие пожитки в вещевой мешок. Он перевязал чёрный шарф на шее и снова внимательно изучил талисман. Потерев друг о друга два небесных кристалла, он застыл, наблюдая, как из них сыплются искры и с шипением гаснут на полу.

«Где же Феликс?» — с недоумением подумал он. Плут не видел своего приятеля с того самого момента, как его имя было объявлено на мосту из летучего дерева. В спальне его не оказалось: постель на гамаке так и стояла неприбранной, и никто из старших учеников его не видел. Плут был в смятении. Неужели Феликс позволит ему уехать, не попрощавшись?

Не может этого быть!

Засунув последнюю рубаху в вещевой мешок и туго затянув верёвку, Плут тяжело вздохнул. И тут в конце узкого длинного помещения послышался гул голосов. Дверь с шумом распахнулась. Плут резко обернулся.

— Феликс! — закричал он, увидев фигуру в дверном проёме. — Наконец-то! А я уж было подумал. — Плут замер. Это был вовсе не Феликс.

— Пошли, Плут, — нетерпеливо произнёс Стоб Ламмус. — Ты готов, наконец!

— Мы тебя ждём уже целую вечность, — добавила Магда Берликс, недовольно поджав губы. — Нам ещё столько всего нужно сделать до отъезда!

Плут в последний раз проверил, туго ли затянута верёвка, и перекинул вещмешок через плечо. И тут, под вещмешком, он заметил какой-то блестящий предмет, лежавший на гамаке. Плут ахнул от удивления. Это был меч, который Феликс носил только по торжественным дням!

— Спасибо тебе, Феликс, — прошептал Плут и, прикрепив меч к поясу, пошагал вслед за остальными. — Прощай и будь здоров!

Глава четвертая. Через великую топь

Дело близилось к вечеру, когда трое юных Библиотечных Рыцарей были готовы к путешествию. Прежде всего им нужно было подобрать себе подходящую одежду. Магда выбрала летящую пелерину с капюшоном, на которой, как маленькие букеты цветов, пучками были прикреплены яркие разноцветные образчики тканей среди множества блестящих булавок и пряжек.

— Самый тонкий шёлк, какой можно найти в лавках Нижнего Города, — улыбнулась она, глядя на своё отражение в зеркале. — О таком может только мечтать каждая уважающая себя шрайка. А как насчёт вас, мадам? Не хотите ли приобрести двадцать рулонов тончайшего, как паутина, шёлка?

Плут рассмеялся, но Стоб Ламмус, их товарищ, отвернулся в сторону.