«Если», 1996 № 09 - Бирюков Сергей Евгеньевич - Страница 60

Час спустя, когда он сидел, заставляя желудок усвоить пищу, по телевизору начали передавать выпуск новостей. Пенни сидела рядом, на подлокотнике кресла. Кажется, она перебралась к нему окончательно.

Когда начали передавать репортаж про него, Пенни восторженно пискнула. Норг разглядывал свое лицо на экране.

— Только посмотри, каких ты сегодня добился успехов, Саймон. Вышел на улицу, да еще и действовал.

— Я едва… стук… не умер.

— Но ты так здорово справлялся с трудностями.

Он взглянул на Пенни. Это что, угроза?

Комментатор тем временем намекнул, что городским властям следует оценить героизм мистера Наджа (так Норг назвался репортерам), и напомнил слушателям, что церемония подобных награждений уже разрабатывается. Испуганное лицо Норга заполнило весь экран.

— В то время как остальные потеряли от неожиданности головы, — продолжал комментатор, — приятно знать, что хотя бы один человек смог управлять собой.

— И то еле-еле, — пробормотал Норг.

Пенни взяла пульт и выключила телевизор, потом прильнула к Норгу и взяла его за руку. Ее халатик вновь распахнулся.

— Давай поговорим, — попросила она.

Саймон поперхнулся. Удар, удар, удар.

— Глупая старая тряпка, — сказала она, поглаживая махровую ткань халатика. — Сама не знаю, почему я от нее до сих пор не избавилась…

— Угу, — выдавил Норг, зная, что любой его комментарий будет неверно истолкован.

— Пенни, милая, — начал Норг, старательно глядя в сторону. — Мы уже миллион раз затевали разговор на эту тему. Секс слишком… опасен для меня. Я постоянно должен держать себя в руках, детка. Это вопрос жизни и смерти.

— Это ты так говоришь.

Она придвинулась ближе. Халатик сполз с плеча.

— Это правда, поверь мне.

— Конечно, милый, — пробормотала она, касаясь губами его уха.

«Эта женщина меня убьет, — подумал он. Удар-удар, удар-удар».

— Ага, — прошептала Пенни, — кому-то уже очень приятно.

— Только не мне!

Саймон не знал, куда девать взгляд, и посмотрел на комод, где лежала новая книга о гормонах.

Все лампочки внезапно погасли.

— Это я сделала, — успокоила Пенни, согревая дыханием шею Саймона. Он услышал, как на пол упал пульт.

Ее рука забралась за воротник рубашки — его сердце на несколько секунд замерло. Саймон кашлянул и заморгал. Черт, глаза совсем не слушаются. Пожалуй, пора потеть.

В квартире наверху внезапно загремела музыка. Кто-то распевал, потолок трещал и вздрагивал под ударами танцующих ног.

Саймон едва замечал этот шум.

Пенни прильнула еще ближе, кончик ее языка забрался к нему в ухо.

— Остановись… — пискнул Саймон, едва не перейдя на ультразвук.

Чудовище не стало его слушать.

— Остановись… — простонал он, на сей раз басом.

Чудовище отвлеклось лишь на то, чтобы заметить:

— Твое тело становится скользким. По-моему, пот тоже афродизиак, верно?

Стук… стук…

Вверху кто-то колотил по стенам и вопил, слышались громовые крики, гремели барабаны, топали пятки танцующих, содрогались стены. С потолка, словно небесный кокаин, сыпалась штукатурка. С улицы доносился вой сирен.

«Забудь обо всем, — сказал он себе. — Будь что будет».

Он сумел растянуть свою жизнь еще на два бессмысленных года, но теперь игра закончилась. И пошло все к чертям.

Монстр любви продолжал терзать его вздрагивающее тело, опустошая и уничтожая его беззащитные чувства. «Ну и пусть».

— Так-то лучше, — сказала она.

«Все кончилось. Ну и пусть».

— Правильно, так, — сказала она.

«Подожди минутку…»

— О да, — выдохнула она.

Что-то происходило…

— Ну, наконец-то, — сказала она.

«Черт…»

В спинном мозге, доставшемся нам от рептилий, отыскались примитивные кнопочки, управляющие возбуждением, и теперь кончик каждого из ее нежных пальчиков нажимал на одну из них.

— Господи… — простонал он, испытывая очень странное чувство. Никогда с ним не было ничего похожего…

И тут резкая боль пронзила ему грудь, выдавливая воздух из легких.

«Я так и знал! Так и знал!»

Его лоб прошили копья боли.

«Сейчас я умру…»

Лезвие ножа несколько раз проникло ему в пах, отыскивая точку, где боль сильнее всего.

«Слава Богу, сейчас я умру…»

Кожа стала холодной и влажной, ноздри заполнил тошнотворный запах керосина, от которого останавливалось сердце.

На улице выли сирены, за стенами его квартиры слышалась какофония возбужденных голосов: визжала женщина, орал мужчина, ревела толпа, и все это на фоне гаитянской музыки.

— Что там такое, милый? — спросила Пенни, подняв голову.

Дверь распахнулась. Они увидели силуэт полицейского. Норг заморгал, направил глаза в нужную сторону и закашлял. Боль в груди внезапно прекратилась. Что-то звякнуло, упав на деревянный пол. Нож.

Взметнулся язычок бледно-голубого пламени, осветив искаженное лицо женщины. Полицейский вскрикнул и наклонился, задувая огонек зажигалки. Пламя отклонилось в сторону, замерцало и погасло. Мелькнул кулак полицейского, угодив женщине в лицо, она обмякла. Из ее руки выпал второй нож, вонзившись в пол.

Вспыхнул яркий свет. Пенни торопливо набросила красный халатик.

Гаитянка лежала на полу, полисмен стоял рядом, поставив ногу ей на грудь. Торжествующе улыбаясь, он держал в вытянутой руке ребенка. Норг увидел, что это вовсе не ребенок, а большая, грубо раскрашенная тряпичная кукла с приклеенными к голове растрепанными волосами. От куклы несло керосином, все ее тело было истыкано ножом.

— Боже мой, это же вуду! — ахнула Пенни.

На улице завыли новые сирены.

— Полиция на мотоциклах! — крикнул кто-то.

— И лимузины! — добавил другой. — Они едут сюда!

Через минуту квартирку Норга заполнила толпа. Заместитель мэра, окруженный затянутыми в кожу полицейскими, протолкался вперед.

— Мистер Надж, у меня ордер на ваш арест.

Норг глядел на него, моргал, напоминал сердцу биться, дышал и гадал, стоит ли продолжать это дурацкое занятие.

Его увезли на торжественную церемонию в мэрию и безжалостно чествовали, не давая ему опомниться. К тому времени когда он смог вернуться домой, он едва не впал в истерику из-за пропущенных сердцебиений и мучительной одышки.

Рухнув в любимое кресло, он уставился выпученными глазами в потолок. С гаитянами наконец-то справились, но он не сомневался, что они ему это еще припомнят.

Он потерпел поражение.

— Господи, призови меня к себе! — пробормотал он.

Его сердце на секунду сжалось, потом забилось в десять раз быстрее обычного ритма. Грудь напряглась, легкие расширились. Температура тела резко подскочила, левую половину тела пятнадцать секунд заливал пот. Волоски на руках поднялись дыбом и зашевелились.

— Я пошутил, Господи, — выдохнул Норг. — Не надо меня призывать.

«Что-то происходит с…»

Пальцы на ногах поджались, уши шевельнулись, веки заморгали. Ноготь на левом указательном пальце вырос на полдюйма и отвалился — ровно, словно после идеального маникюра. Саймон чихнул четыре раза подряд, содрогнувшись всем телом.

— Что за чертовщина!

Голова его начала отделяться от тела. Он проспал восемь часов за десять минут, потом дверь распахнулась.

— Привет! — сказала Пенни. — Хочу тебе кое-что показать.

— Никогда — честное слово, никогда! — Саймон не переступал порога ее квартиры. Пенни провела его прямиком в спальню.

— Это мой центр управления, — сказала она.

Саймон ни на секунду не усомнился в ее словах. Вдоль одной из стен тянулся длинный рабочий стол, прогибающийся под тяжестью всевозможной электронной аппаратуры — компьютеры, осциллографы, генераторы сигналов, цифровые вольтамперметры.

— Нравится?

— Я потрясен.

— Посмотри сюда.

Один из компьютеров стоял включенным. Его дисплей заполняли эзотерические письмена, но в самом низу, заключенные в рамочки, мигали два знакомых слова: