Берег Скардара - Корн Владимир Алексеевич - Страница 54

За ужином скардарский ондириер как ни в чем не бывало завел следующий разговор. По его словам, мне не стоило скучать все это время на берегу. Было бы весьма неплохо, если бы я на захваченном «Буревестнике» присоединился к скардарскому флоту, которому в ближайшее время предстоит ряд морских сражений. Еще лучше было бы, если бы на корабле развевался имперский флаг.

— Нет, — отвечал я, — на это у меня нет ни малейшего права.

Не видел я логики в словах и действиях правителя Скардара. Какой смысл задерживать меня здесь? По чьей-либо просьбе? Что и кому это даст? Пожалуй, ответить на этот вопрос будет легче всего, но кто мог знать, что я окажусь именно в Скардаре?

Минур не желает отпустить меня, судя по его же словам, из соображений моей собственной безопасности, но в то же время предлагает принять участие в войне, а значит, риск моей гибели весьма велик.

Когда я спросил, что же помешает мне покинуть берега Скардара, намекая на то, что попытаюсь сбежать, Минур ответил:

— Как это что? Ваше слово, де Койн, ваше честное слово. Насколько я знаю, в таких вопросах вы очень щепетильны.

Минур ел с аппетитом. Видимо, прислуживающие за столом люди отлично знали его вкусы, потому что он не давал им никаких указаний, поглощая то, что перед ним ставили. Мне же поесть так и не удалось. Стоило только отправить в рот кусочек чего-либо, сразу следовал вопрос, на который обязательно нужно было отвечать. Не знаю, делал ли он это преднамеренно, но после пары таких действий я отказался от следующей попытки хоть что-то попробовать и просто отхлебывал из кубка напиток темного цвета, похожий на грушевый компот. Вопросы сразу же прекратились, и больше всего это походило на утонченное издевательство.

К дому Иджина я возвращался снова пешком, в сопровождении трех стражников, вооруженных короткими пиками.

«Ладно, Минур, — думал я. — Я побуду здесь некоторое время. Но черт бы меня побрал, если ты когда-нибудь сам не пожалеешь о том, что заставил меня остаться».

Фред фер Груенуа еще не спал. Не спали ни Клемьер, ни Иджин. Прошка вертелся неподалеку, со слоновьей грацией стараясь быть незамеченным.

Фред находился в возбужденном состоянии.

— Знаю, — махнул я рукой в ответ на его сообщение о том, что на днях из Абидоса в Абдальяр отправляется целая флотилия и на одном из кораблей нам обязательно найдется место. Флотилия — это хорошо, вот только мне с ней не по пути.

Затем я сел писать письмо Яне. Письмо получилось длинным, и на это ушла почти целая ночь. Понятно, что письмо не единожды перлюстрируют и даже тщательно скопируют, так что написать лишнего я не мог себе позволить. А сказать хотелось так много. Понимаешь, милая, я у тебя такой, какой есть. Но будешь ли ты по-прежнему любить меня, если я изменюсь и стану другим?

Глава 26

ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО

Утро началось так же, как и обычно в последнее время — с взгляда на пустующую половину постели. Яна уже много раз представляла себе встречу с несостоявшимся мужем: как она будет смотреть, как будет вести себя с ним, что скажет. Она устроит ему такой теплый и ласковый прием, что он надолго его запомнит.

«Если он еще жив, — мелькнула паническая мысль, — если он еще жив».

Затем она вспомнила их встречу после его поездки на север, свою холодность, которая едва не обернулась разрывом. Да, она была уверена: все, что о нем говорят — правда, но все же следовало дать ему шанс объясниться.

Потом была поездка на побережье, когда она молила всех известных ей богов, чтобы он еще не успел уехать. И она вздрогнула, зябко передернув плечами, вспоминая, как тогда волновалась.

Яна спустила ноги с постели, осторожно поставив их на пол. Обвела взглядом огромную спальню и рассмеялась, вспомнив, как он в ней заблудился. Заблудился в спальне! Какой же у него тогда был озадаченный голос!

Яна схватилась за живот, в котором росла новая жизнь, напомнившая о себе очередным толчком. Живот был огромным. Доктора, слушавшие его через свои трубки, озадаченно крякали и сообщали, что, вполне возможно, у ее величества будут близнецы. И где он пропадает, этот негодяй, сейчас, когда особенно нужен?

Настроение опять испортилось, и она коротко звякнула в колокольчик, призывая служанок.

Сейчас их налетит целая куча, они будут убеждать Яну в том, что она великолепно выглядит и что все будет хорошо.

Затем весь день ей придется делать вид всезнающей, всепонимающей и всемогущей императрицы, и вряд ли удастся хоть немного поплакать в укромном уголке. Да и где найдешь его во дворце и кто ее в нем оставит наедине?

Страшно, хотя все доктора в один голос уверяют, что причин для беспокойства нет и роды пройдут удачно. Уже совсем скоро… И как бы соглашаясь с этим, в животе в очередной раз шевельнулся ребенок, ее ребенок.

И где его носит, этого Артуа? Была бы сейчас жива мама…

Она все понимала и умела успокоить и приласкать. Отец всегда был суров, Яна даже побаивалась его немножко. И только после смерти родителей она поняла, что это была маска, которую он был вынужден носить. Она и сама носит такую маску, носит с утра до вечера, и только с Артуа позволяла себе снимать ее.

Яна почувствовала, как глаза ее наполняются слезами. Артуа тоже умеет и пожалеть, и приласкать. Да так, что иногда трудно понять, жива ли она еще, или уже нет. Это называется сладкой смертью, она знает.

Первый раз она увидела его, когда он вошел в бальную залу… Нет, первый раз был еще раньше, и она говорила ему об этом. А он так и не спросил, когда же это произошло.

Зато как он на нее смотрел! Она привыкла, что мужчины обращают на нее внимание, давно уже привыкла, но такой взгляд, где восхищение перемешано с болью, был только у него. Сначала она даже не понимала, откуда столько боли в его глазах, и только потом догадалась: так смотрят на то, чем восхищаются, понимая, что получить это не смогут никогда.

А как забавно он смущался после случая с Бобсом, собакой, которую он принял за чудовище и от которой пытался спасти Яну. Ее величество снова прыснула, чувствуя, как с ресниц слетели слезинки. Перепады настроения в последнее время для нее стали обычны, как и постоянно накатывающая тошнота.

Дверь открылась, пропуская служанок. Все, нужно снова надеть маску, которую можно будет снять только перед сном, когда никто не сможет увидеть, как плачет императрица.

Ее снова ждет рутина. И первым из дел будет встреча с Кенгрифом Стоком, начальником Тайной стражи. Сначала он сделает доклад о текущих делах, а в конце разговора извиняюще разведет руками: нет, ваше величество, по-прежнему ничего не известно.

В конце длинного широкого коридора, по которому сейчас шла Яна, показалась чья-то фигура, и у императрицы часто забилось сердце. Неужели это он? Он всегда объявляется внезапно после своих отлучек. А она в таком виде… И пусть все вокруг говорят, что она по-прежнему прекрасна, но ведь зеркало-то не обманешь.

Нет, это не он. И как она могла ошибиться? Даже ничего общего нет.

Возможно, они бы всю жизнь так и оставались любовниками. Поначалу, когда она заявила, что сделала свой выбор и что никто не сможет повлиять на ее решение, все были против. Сказала она так в ответ на замечание герцога Ониойского, дяди, двоюродного брата мамы, сказавшего ей о том, что она уделяет слишком много внимания безвестному дворянину, да еще и чужестранцу, намекая на их близкие отношения.

Мнение герцога всегда значило для нее очень много, после смерти папы и мамы род герцога был чуть ли не единственным, на поддержку которого она могла бы рассчитывать. От ее рода, рода Крондейлов, осталась только она одна, а вот желающих занять ее место на троне было очень и очень много.

Яна знала, что причиной смерти родителей была не вьенская лихорадка, их отравили. Яна даже знала, куда ведут следы, и понимала, что на месте Артуа должен быть представитель могущественного рода, имеющего в Империи значительный вес. И как же было тяжело выслушивать все это от герцога, настаивающего на том, что ей следует расстаться с Артуа.