Сэр Троглодит - Башун Виталий Михайлович - Страница 16

Он развернулся и побежал. Бросать друга в бою — последнее дело. Оставив вещи там, где они лежали, я побежал за всеми.

Бежал и думал: ну кто ж так делает? Бежать толпой, словно крестьяне с дубинами за злой ведьмой, это верный путь к бессмысленным потерям. Если разбойники не законченные кретины, то наверняка оставили в лесу нескольких человек с луками и арбалетами. Сейчас стрелки помаленьку щелкают охрану, а стоит нам выбежать, и мы все станем для них лакомой мишенью. Стреляй в нашу сторону, не целясь, в кого-нибудь да попадешь. Однако я был не один такой умный — седой сумел остановить этот забег перед самым поворотом. Он отдал распоряжения, Леокарт не возражал, четверо гвардейцев нырнули в заросли справа, а пятеро — слева. Ромис недолго думая присоединился к четверке, я бросился вслед за ним. Догнать воинов для меня не составило труда — по лесу они передвигались немногим лучше Вернии. Сюда бы больше подошли королевские егеря, вот кто в лесу мало уступает барсам. Однако кого здесь не было, так это егерей.

Обогнав гвардейцев, я сделал им знак остановиться.

— Стоп, ребята, так не пойдет. Сделаем иначе — я бегу впереди и стараюсь разобраться со стрелками. Вы через пару минут — за мной, но тихо. Пусть помедленнее, но, главное, тихо. Если понадобится помощь, крикну. Всем все ясно? — Выждав несколько секунд, я скомандовал: — Действуем.

Один, видимо, старший, попытался отстоять право командовать, но я оскалился своей неотразимой улыбкой и пристально посмотрел ему в глаза. Борьба взглядов продолжалась недолго, не зря именно этого седой назначил старшим: парень проявил благоразумие и не стал нарываться. Действительно, кто меня такого красивого знает? Вдруг и впрямь барс? Обычно мало кто желает сцепиться с обиженной кошкой.

Дальше все было, как во время многочисленных тренировок по отработке действий против засад. Только в этот раз мне противостояли не мои товарищи барсы, а обычные разбойники. С такими уже приходилось сталкиваться. Чтобы стать барсом, надо было хлебнуть живой кровушки. Не в прямом смысле этого слова, мы же не вампиры. Нам было уже по семнадцать лет, когда старшины стали отправлять нас на задания против разбойничьих банд. В первый выход командовали отрядом, разумеется, наставники. В последующие — кто-нибудь из группы. Наставники обязательно шли с нами, но ни во что не вмешивались. Все примечали и по возвращении в поселок устраивали подробнейший разбор, тыкая носом в ошибки, как кутят в свою лужу. В роли командира отряда довелось побывать и мне. Как правило, известен был только район действия банды. Выследить и уничтожить — такова была наша задача.

Первый лучник, спрятавшись за деревом, что-то выцеливал на дороге, когда я бесшумно возник за его спиной и ударил кинжалом в надключичную ямку. Разбойник захрипел и плавно осел, поддерживаемый мною, на землю. Один есть. Звуки драки на дороге должны были бы заглушить его падение и без моей поддержки, но лучше не лениться и стараться делать, как учили. Чутье барса подсказало мне примерную позицию следующего стрелка. Надо признать — нашел далеко не сразу. Арбалетчик сидел на дереве метрах в тридцати от первого, цветом одежды сливаясь с деревом. Немного далековато для уверенного броска метательного ножа и ракурс неудобный. Приготовив нож, я сместился метров на десять ближе и на пять левее. Опасаясь, что под курткой у арбалетчика может быть кольчуга, я метнул нож, целясь в основание черепа. Два есть. Правда, шум, вызванный его падением с дерева, и треск сломавшегося арбалета, на который он упал, могли услышать подельники, но тут уж ничего не поделаешь. Добежать и подхватить его в свои объятия, как возлюбленную, прыгнувшую с балкона, я не успевал.

Сзади послышался шорох и треск веток — приближалась четверка гвардейцев и Ромис. Подождав соратников, я предложил им углубиться немного в лес и, сделав небольшой крюк, выйти к предполагаемому основанию каравана, чтобы уже оттуда двигаться мне навстречу. Гвардейцы, выполняя команду, скрылись, а я застыл в легком трансе, отрешенно глядя вперед. Снова чутье барса подсказало, где искать следующего стрелка. Как можно осторожнее я быстро двинулся к густому кустарнику примерно напротив центра каравана. Однако там меня уже ждали. Лучник, отвлекшись от дороги, видимо, уловил какой-то шум и напряженно всматривался в лес, держа наготове лук с наложенной на тетиву стрелой. Он даже успел натянуть тетиву и крикнуть, до того как метательный нож вошел ему точно в глаз. Мой мозг еще не успел осознать опасность, а тело перекатом вправо ушло от выстрела второго лучника. Дальше пошли танцы типа «Уйди от стрелы», так как лучник этот оказался очень даже хорош. Одна из стрел пропорола мне одежду и сильно оцарапала левое плечо, пока мой второй нож с шорохом и хрустом влетал в незащищенное горло стрелка. Он так и рухнул навзничь, не выпустив боевого лука из рук.

Я приложил ладонь правой руки к ране в плече, глубоко вздохнул, сосредоточился и, как учил мастер-целитель, вытолкнул сгусток энергии на рану, склеивая края. Такие царапины барсы заживляют самостоятельно, в том числе и во время боя, если есть хотя бы полминуты передышки. Наставники всегда требовали не бравировать понапрасну, рискуя ослабеть от кровопотери из-за таких вроде пустяковых царапин, а при любой возможности стараться залечить их.

Оставшихся стрелков тихо убрать не удалось. Приближающиеся гвардейцы производили шум, словно целое стадо кабанов, и их заметили. Двое оставшихся лучников, находившиеся как раз ближе к середине каравана, успели сделать по выстрелу, прежде чем метательный нож одного из гвардейцев и шпага Ромиса отправили их на тропу великой охоты. Один гвардеец был ранен в ногу, а второму стрела пробила грудь. Легкая кольчуга не смогла защитить бойца. Таким образом, боеспособных осталось вместе со мной четверо.

Вернувшись назад к убитым стрелкам, я, подхватив первый попавшийся лук и наполовину пустой колчан, выдвинулся на позицию. Ситуация на дороге была, мягко говоря, очень сложная для торговцев. Сражение постепенно перемещалось от головы и хвоста каравана к центру, где еще держались оставшиеся защитники. От трех десятков охраны осталось пятнадцать… нет, уже тринадцать человек. Двоих убили на моих глазах. Однако и разбойников полегло немало. Тем не менее их было еще около сорока. На каждого охранника они старались нападать сразу по двое, по трое. Тем приходилось туго.

Не теряя времени, я начал обстрел, стараясь нанести разбойникам как можно больший урон, пока они не успели обратить на нас внимание. Ко мне присоединился один из гвардейцев, обученный стрельбе из этого неблагородного оружия, и вместе с ним мы успели уложить четверых надолго, если не навсегда, и троих задеть.

От головы обоза отделилась группа в восемь человек и бросилась через лес к нам. Я крикнул гвардейцам, чтобы бежали на помощь охранникам, а сам продолжал опустошать колчан, целясь уже в сторону этой группы. Ромис хотел было остаться помочь, но я рыкнул на него, чтобы не мешал и не попал случайно под горячую руку.

Стрелять по целям, которые постоянно скрываются за деревьями, дело очень сложное, однако я успел зацепить двоих, но, к сожалению, слегка. Отбросив бесполезный лук, я сделал пару глубоких вдохов, вошел в «холод» и двинулся навстречу разбойникам. Я — барс. Мои лапы удлинены двумя острыми и крепкими когтями. Один покороче — кинжал, другой подлиннее — шпага. Остальные лапы, хоть когтей и не имеют, но тоже весьма не безобидны. Все происходило как в густом киселе. Я неторопливо просчитал план уничтожения целей и с ледяным спокойствием стал его воплощать. Парировал удары и сам их наносил той конечностью, которой было удобнее в определенный миг. На уровне головы ногами не махал, бил в основном в голень, по коленной чашечке или в пах. Кинжалом, который держал обратным хватом, я предпочитал отражать удары и резать незащищенные места — горло, внутренние стороны бедер или локтевые сгибы. Довольно сложно, несмотря на всю мою «холодную» скорость и выучку, парировать уколы и уворачиваться от ударов, когда их много и стремятся они к твоему телу почти одновременно. Несколько раз разбойничье железо проскрежетало по моей кольчуге. Правда, это было неопасно. Я и пропустил эти удары только потому, что был уверен в прочности металла. Зато смог быстрее и эффективнее справиться с теми, кто их нанес. Скоро шесть целей были поражены. Остались двое, раненные моими стрелами. Они только что подтянулись, да на свою погибель. Никаких расшаркиваний, кодексов чести и предложений типа: «Давайте я отброшу кинжал и буду сражаться только левой рукой». Левой я работаю не хуже, чем правой, а встретились мы с этими почти покойниками не на дуэли до крови. Так что, ничуть не мучаясь совестью, я перерезал горло одному и снес голову второму.