Звезда конструктора - Башун Виталий Михайлович - Страница 32

С больными сложнее – не целитель я ни капли. Для того чтобы научиться распознавать болезни, опытный лекарь должен ткнуть пальцем в двух людей и пояснить мне: у этого печень здорова, а у этого – больна. Да еще тем же пальцем показать: печень – здесь. Тогда можно сравнить две ауры и определить, чем одна отличается от другой. Правда, была у всех увечных одна особенность – дефекты ауры. Можно предположить, что и у больных подобные дефекты могут указывать на болезни.

Интересно, конечно, но к чему мне такое знание? В общем и целом, все это было баловство. Главное, что за предшествующие три дня удалось выяснить довольно точно, где я могу рассчитывать пройти в лабиринт, а где это будет связано с очень большими трудностями. На данный момент все четыре обследованные точки меня не устраивали.

Сегодня, на четвертый день, к обеду мне, кажется, повезло с пятой точкой. Но надо уточнить и постараться рассмотреть поближе. Место выхода располагалось где-то в глубине красивого ухоженного садика, разбитого за двухэтажной ювелирной лавкой. Через литую решетку ограды я увидел большой вросший в землю камень, но работают ли древние механизмы и есть ли возможность их наладить в случае, если не работают, – с улицы не разглядеть.

Я вошел в лавку, чтобы первоначально осмотреться и придумать, как бы мне, не вызывая подозрений, напросится на экскурсию по садику. Хозяином оказался старик гоблин, он же ювелир, он же явно дедушка маленького, но о-о-очень энергичного и улыбчивого чуда – девушки, тоже гоблинки (кто бы мог подумать?), с небольшой примесью человеческой, а может, и орочьей крови. Подвижная, словно ртуть, росточком она была даже немного пониже меня. Черты лица мелкие, но аккуратные, немного большеватый рот и маленькие клычки, наследие орочьей крови. Ее теплые, чуть миндалевидные карие глаза с золотой искоркой, скорее всего, легко кружили головы парням, обещая если уж не огненную страсть, то доброту, заботу и уют точно. Черные волосы были собраны на затылке в пучок-кукушку и заколоты костяным гребнем. Одета была очень аккуратно и чисто, в коричневое платье с вышитым по подолу национальным орнаментом, белыми кружевными манжетами и воротом. В ушах носила небольшие золотые сережки с топазами, на безымянном пальце левой руки перстенек такой же формы, на шее овальный медальон на золотой цепочке.

Придумывать ничего не пришлось, поскольку всё придумали за меня и даже лучше. Видимо, дед не разглядел мой истинный возраст и решил, что я ровесник его внучки. А то и помладше. Худоба и пошатывающаяся походка в сочетании с очень скромной одеждой – просторные штаны, простая рубаха и легкий пиджачок – сработали на образ голодного паренька из приличной семьи, испытывающей материальные трудности. Наверное, правильно – я вернулся к тому облику, какой у меня был сразу после получения диплома. Восемь дней хождений по лабиринту заставили меня сбросить накопленные жировые запасы. Да-да, как оказалось, именно восемь дней мы там бродили. Время под землей течет не так, как на поверхности.

– Посмотри на него, Лю. Я бы сказал, что нормально ел он не раньше, чем позавчера.

– Дедушка У, не смущай парня, – остановила девушка философские размышления старого мудреца и тут же застрекотала, обращаясь то ко мне, то к деду: – А как тебя зовут? А ты работу ищешь? А ты учишься? Дедушка, давай возьмем его на работу. Уже осень, и мне надо заниматься, а он вместо меня будет тебе помогать. Ты стирать умеешь? А готовить? Ты не из этих белоручек «зи», которые, кроме дворянской гордости, ничего не имеют?

Частица «зи» использовалась в полном имени благородного человека, возвещая, владетелем какой местности, по месту расположения центральной резиденции, является он или его родители. Для простолюдинов было принято использовать частицу «ос», подразумевая, откуда он родом. Полное имя состояло из имени, данного при рождении родителями, имени матери, имени отца и названия города или деревни с соответствующей частицей. Например, мое полное имя звучало: Гаррад Грора Фаграм… ну и далее.

– Постой-постой, сорока, – улыбаясь, остановил поток вопросов внучки старый ювелир. – Может, мальчику и не нужна работа.

– Видно же сразу, дедушка. Смотри, как его шатает…

– Ветер от ваших ресниц, подобно урагану, сбивает с ног нестойких мужчин, – брякнул я выспреннюю фразу, которую вычитал в каком-то романе.

– Ну хорошо, нестойкий мужчина, – сказал дед. – Я готов взять тебя на работу за серебрушку в день. Питание, одежда и комната за мой счет. Пойдешь ко мне работать?

– А что надо делать?

– А все, что скажет моя внучка, ЛюЧиньУ. Меня, кстати, зовут ВанЧиньУ.

– Гаррад.

– Ра, работа не трудная: пыль протереть, полы вымыть, иногда постирать. – Похоже, Ра – это так теперь меня зовут. Не любят здесь длинных имен. – Стирать умеешь? Ничего, я научу. А готовить умеешь? Ничего сложного не надо. Иногда дедушке в мастерской помогать. Будешь стараться – дедушка ремеслу научит…

– Эй-эй… Лю! Не спеши. Я не обещал передавать фамильные секреты чужакам, – ювелир не на шутку рассердился. – А ты, парень, имей в виду: обидишь внучку – выгоню сразу. Был у меня недавно помощник. Как собственного внука его принял, а он стал за Лю бегать. Проходу ей не давал. Пришлось выгнать. А ведь гоблин был из очень порядочной семьи. Я его отца с пеленок знал. Не будешь шалить?

Я пообещал не шалить, не лапать, не заглядываться, не строить глазки, давать проходу и не лезть с глупыми разговорами. А перед глазами стоял образ Альмилиры и яростно смотрел мне в глаза: «Ника-а-аких!! Ба-а-а-аб!!» Честное слово, прямо как в кошмаре. Невольно я сравнил двух девушек, и сравнение оказалось не в пользу красавицы Альмилиры. Ее красота для меня была слишком уж совершенной, холодной и… я бы сказал, жесткой. Словно брильянт чистейшей воды. Такой же сверкающий и такой же твердый. А Лю, несмотря на свою достаточно заурядную внешность… Да что там говорить, если я не только слово дал не иметь с ней никаких отношений, за исключением деловых, но и еще элементарно боялся эльфийской магии. Мало того что меня размажет, так и ни в чем не повинную девушку зацепит. Я решил для себя – пока не узнаю, что со мной сотворили, предполагать самое худшее. Лучше уж так, чем потом с аппетитом грызть собственные локти, запивая слезами.

– Лю, закрой лавку на обед, и пойдемте что-нибудь съедим.

– Но ведь еще рано, дедушка.

– Знаю, что рано. Покупателей все равно нет, а наш новый помощник вот-вот в голодный обморок свалится.

Мне показали туалетную комнату, где можно было справить нужду и помыть руки. Не в одном и том же фаянсовом унитазе с водяным смывом, конечно же. Для умывания на стене за перегородкой висела жестяная раковина с краном подачи холодной воды. На полочке у раковины лежало душистое мыло, а на крючке висело чистое хлопчатобумажное полотенце.

Обед для меня оказался немного экзотическим – страстным поклонником гоблинской кухни я не был, но теперь пришлось привыкать. На самом деле все было изумительно вкусно, но уж очень необычно. За трапезой ювелир ненавязчиво расспрашивал меня обо всем: где родился, кто родители, в каком городе жили, чем зарабатывали и о многом другом. Мои ответы выслушивал с невозмутимым видом, будто вся беседа затеяна для того, чтобы развеять скуку и немножко удовлетворить обычное стариковское любопытство. Однако меня заинтересовало, почему он постоянно поглядывает на внучку, словно сверяя мои слова с ее реакцией? Я отвечал на вопросы честно и подробно. Особенно подробно об архитектуре нашего городка, глубине речки и сваях, на которых стояли старые дома. Такое многословие должно было произвести впечатление, будто у меня нет секретов от доброго дедушки и я охотно, с удовольствием выкладываю ему всю свою подноготную, а душа у меня настолько нараспашку, что даже последняя рубашка сброшена с самых потаенных ее уголков. Однако я не стал рассказывать о том, что окончил училище, получив диплом мастера-мага, поступил на работу в старый дворец и о событиях, последовавших за этим.