Как не потерять работу - Романова Галина Львовна - Страница 2

— Вот и ладушки. — Я встал, отряхивая ладони. — Можете грузить и везти хоронить.

На ладонях остался трупный запах, и я набрал полные пригоршни весеннего колючего снега, вытираясь. После чего попятился, уступая место мужикам, которые бочком стали спускаться в неглубокий овражек, где валялось тело.

Весна в этом году выдалась поздняя, но дружная; еще вчера сугробы доставали до пояса, и каждый день начинался с того, что приходилось заново протаптывать тропинки к калитке и на конюшню, а сегодня уже все растаяло. Поля очистились от снега за считаные дни, в городе он исчез того быстрее, и из сугробов полез весь мусор: доски, тряпки, дохлые крысы, оброненные рассеянными прохожими мелочи, «подснежники»…

Бесхозных трупов, когда случайно умерший, замерзший или убитый грабителями прохожий был до весны занесен снегом, а потом оттаял, в этом году было не больше и не меньше, чем в прошлые разы, но из-за стремительно наступившей весны казалось, что они лезут практически отовсюду. С начала оттепели это был уже восьмой вызов — непогребенные тела с приходом весны превращались в упырей и атаковали людей и животных. В холодное время года личиночная стадия, за время которой «простой» покойник превращался в упыря, увеличивалась с девяти дней до двух месяцев, так что попадались тела разной степени разложения. Хорошо, если как в хуторе Веселом (вот такое оригинальное название), успели вовремя заметить готовую к вылуплению личинку и вызвали некромантов. Еще бы день-два, и было поздно!

Кстати, далеко не каждый вовремя не погребенный труп становился упырем. Но перепуганным прошлогодним нашествием оживших мертвецов людям нежить мерещилась повсюду. Вот и приходилось тратить осиновые колья на проделывание дырок в совершенно безвредных покойниках! Эти колышки, между прочим, вещица одноразовая!

Бормоча заговоры от дурного глаза, хуторяне выволокли труп раздетой до исподнего простоволосой женщины и, кое-как замотав в дерюгу, свалили на подводу. Мне никто не подал руки, чтоб помочь выбраться из оврага, да и немудрено — побаиваются у нас люди представителей моей профессии. А сельский некромант — личность нужная. Если бы не я… ладно-ладно, если бы не мы с моим напарником мэтром Рубаном Куббиком, тут прошлой осенью такое было бы…

День тогда был выходной, один из дней традиционной осенней ярмарки, когда на седмицу в город съезжаются хуторяне со всей округи — что-то продать, что-то купить, обменяться новостями, поглазеть на заезжих артистов, просто выпить пива в кабаке. Площадь перед ратушей была заполнена народом, и высыпавшие на площадь горожане своими глазами увидели, как раскрываются тяжелые ворота расположенного возле храма Свентовита жальника, и оттуда, покачиваясь и поминутно цепляясь друг за друга, выходят полуразложившиеся мертвецы.

Зрелище было то еще. Накануне у заговорщиков кое-что пошло не так: виконт Ладиан Байт, муж леди Геммы и наследник имени и титула, вызвал на дуэль Анджелина Маса и был им убит. Расследовать это дело прибыл королевский дознаватель, но накануне главный подозреваемый, который мог бы поведать ему правду, загадочным образом «внезапно» покончил с собой… То есть покончил бы, если бы не некий молодой некромант, спасший градоправителю жизнь. Понимая, что ситуация выходит из-под контроля, Гебриан Чернореченский поднял с храмового жальника всех мертвецов и двинул их на ни в чем не повинных людей. Как ни странно, помогал ему в этом старый первосвященник храма Свентовита, когда-то давным-давно, слишком давно для обычного человека, тоже закончивший Колледж Некромагии. Эти два некроманта — бывший и будущий — готовы были потопить город в крови.

Мне тогда пришлось встать у них на пути. Как сейчас помню «Дея Долла» в черном плаще и кольчуге, в шлеме, закрывающем лицо, на вороном коне во главе воинства мертвяков. Как наяву вижу, стоит закрыть глаза, как он вдохновенно размахивает руками, пытаясь управлять этой толпой — и старого пра, который на самом деле и был здесь главным и лишь использовал молодого глупца. Старику я остановил сердце, а оставшегося без поддержки Гебриана Чернореченского в два счета чуть было не разорвали упыри. На суде он красовался в бинтах, из-под которых виднелись только глаза. Наверное, шрамы до сих пор не сошли и он живет в родовом замке, не рискуя даже родным лишний раз попасться на глаза…

Привязанная в сторонке кобыла повернула голову, наблюдая за хозяином. Красивая мне досталась лошадка, не то что старый мерин, на котором я ездил прошлой осенью! Соловой масти длинноногая красавица из графских конюшен, подарок Анджелина Маса, обладала сложным характером: как и все красивые женщины, она была убеждена в своей исключительности и не могла смириться с тем, что ей отныне придется носить на себе какого-то некроманта.

«Ну, и долго нам тут стоять? — читалось в лошадиных глазах. — Мне скучно!»

— Сейчас поедем, — промолвил я, убирая в седельную сумку инструменты — свечу, толстую книгу заклинаний, моток веревки из крапивы. Остальное давно уже рассовано по карманам.

Хуторяне о чем-то переговаривались, и я краем уха прислушивался к их голосам.

— Да Хвеська это, неужто не поняли?

— Откуда? Рожа-то вся какая… И мать родная не признает!

— Это какая Хвеська? Поярова женка, что ли? С Нижнего хутора?

— Она самая… Глянь!

— Ого! Точняк, она, робя! Пояр в том месяце все плакался, что, мол, ушла его баба по воду и не воротилась.

— А то ты Пояра не знаешь? Сам небось самогона напился, да и выгнал ее из дому в чем мать родила. А ее сеструха как раз у нас, в Веселом, замужем живет. Вот Хвеська небось побрела к ней, да, видать, в сугробе и замерзла… Самую малость не дошла!

— Да уж… Вот ведь жизнь-то какая… Детки небось…

— Нет… Не прижили они с Пояром детей. Вот он и лютовал. А ежели б Хвеська хоть одного понесла, жили бы себе и жили, горя не знали!

Хуторяне понизили голос, переходя на шепот.

Я медлил, поневоле прислушиваясь к разговору. О чем они там могут шептаться? О размерах моего гонорара или перемывают косточки мужу покойницы? Так уж вышло, что и моя семейная жизнь не слишком ладилась. Нет, не подумайте чего плохого! Я жену люблю. Просто… видимся мы редко. Могла бы и почаще вспоминать, что у нее законный супруг имеется! Она у меня хорошая, но…

— Господин некромансер! — отвлек от размышлений голос.

Как же я не люблю, когда коверкают название моей профессии! Неужели так трудно запомнить?

— Чего? — Взгляд сам собой скользнул к рукам мужика. Нет, без денег…

— Вы бы это… ну… с нами до хутора проехались бы?

— Зачем? Ее теперь на погост надо — отпеть и похоронить. Если все обряды соблюсти, даже не придется лишние деньги тратить и второй раз специалиста нанимать, чтобы нейтрализовали могилу, — откровенно намекнул я на материальное вознаграждение. — Это, между прочим, обойдется в полтора раза дороже, чем первый вызов!

— Да там это… того… — хуторянин обернулся на остальных мужиков, — дельце там небольшое есть!

Я посмотрел на солнце. Жарит по-весеннему! Полдень только что миновал, времени достаточно, погода хорошая, срочных вызовов вроде нет, так почему бы, в самом деле…

— За отдельную плату!

— Само собой, господин некромансер! Само собой!

Подвода и шагавшие рядом мужики уже двинулись в сторону хутора. Дорога раскисла, завернутый в дерюгу груз качался на ухабах и ямах, и казалось, что покойник ожил и пытается размотать ткань, в которую его обернули. Каждое случайное движение заставляло хуторян шарахаться в стороны, но я спокойно шагал рядом, ведя кобылу под уздцы, и ненапускное спокойствие «спицилиста» заставляло окружающих успокаиваться тоже.

Хутор Веселый представлял собой скорее маленькую деревеньку — четыре дома с надворными постройками были окружены одним большим забором. Рядом были пристроены загоны для скота и огороды. Чуть в стороне, за огородами, виднелась парочка домов поменьше и поскромнее — обычно там, отдельно от хозяев, селятся семейные батраки. Хозяйство у них, как правило, невелико: одна-две коровы, несколько кур или уток, иногда свинья или пара овец. Редко кто имеет лошадь. А куда еще-то? Все равно работа на хозяина отнимает много времени и просто некогда обихаживать столько живности. Рано или поздно такие батраки все-таки отделяются, заводят свое хозяйство, подрастают и строят свои дома их дети — и, глядишь, через два-три десятка лет вместо хутора стоит деревенька.