Последний ковбой Америки - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 12

Ривз опустился около подвесной койки Макса. В темноте его глаза сверкали, как у волка.

— Через болото, и только через него! — убеждённо зашептал он. — Я всё рассчитал. У нас будет лодка…

— Лодка? Откуда ей взяться?

— Будет, вот увидишь. Надо только немного выждать. Близится сезон посадки риса, а он, как известно, растёт в воде. Каждый год начальник тюрьмы сдаёт нас в аренду фермерам. Дармовая рабочая сила, с которой и он и те, другие, имеют солидную прибыль. На рисовых полях всегда есть лодки…

— Ну, я не знаю, — неуверенно ответил Макс. — Надо подумать.

— Чего тут думать, индеец! Или ты хочешь выбросить два года жизни коту под хвост? Два года твоей молодости. Вот о чём нужно думать!

— Ладно, я подумаю и дам тебе знать.

Ривз растворился в темноте, завидя вошедшего Майка. Негр прямиком направился к койке Макса.

— Привет! Уж не подбивал ли он тебя махнуть вместе с ним через болота, парень?

— А ты откуда знаешь? — удивился Макс.

— Он уже всем предлагал, вот я и подумал, что дошла очередь и до тебя. Не вздумай согласиться, парень, — с дружеским участием пробасил гигант. — Как бы заманчиво это ни выглядело, но Ривз — это гангрена. Он переполнен ненависти и пройдёт по трупам, лишь бы выбраться на волю самому.

Макс опять растянулся на койке и задумчиво уставился в потолок. Единственное, в чём Ривз был абсолютно прав, так это в том, что Макс не мог вычеркнуть два года из жизни. Ведь через два года ему уже будет двадцать один.

8

— Вот это жратва! Вот это я понимаю! — с энтузиазмом воскликнул Майк, присаживаясь рядом с Максом с полной тарелкой дымящегося мяса с овощами и жареным бататом.

Макс равнодушно посмотрел сначала на него, потом на свою тарелку и принялся без аппетита жевать. Несомненно, эта пища была намного лучше тюремной. В одной такой порции мяса было больше, чем они получали в тюрьме за неделю. Однако есть не хотелось. Он устал, устал смертельно от прополки рисовых кустиков, согнувшись в три погибели, стоя по колено в воде… И так изо дня в день вот уже третью неделю. Для того, чтобы распрямить спину, теперь, по крайней мере, было нужно, чтобы по ней прошёл асфальтовый каток.

С другой стороны на корточки примостились Ривз и ещё один заключённый по кличке Смехунчик. Оба ожесточённо заработали челюстями.

— Чего не жрёшь? — дружелюбно спросил Ривз. — Небось, уже положил глаз на какую-нибудь бабёнку и… потерял аппетит.

— Гы-гы-гы! — охотно заржал его приятель.

Макс устало помотал головой. В принципе они были правы. С голодухи здесь было от чего потерять голову: вместе с ними работало много кагунских девушек и молодок с длинными бронзовыми ногами, которые, казалось, росли у них прямо из пышных грудей. С развевающимися волосами, высоко подоткнутыми юбками и белозубыми улыбками на загорелых лицах, они испускали убийственный, чисто женский аромат, сводивший с ума изголодавшихся по женской ласке арестантов. Их ничуть не беспокоил тот факт, что работавшие с ними бок о бок мужчины были заключёнными. Их волновало другое, а именно то, что они были мужчинами, которых в их племени повыбивали, пока не загнали в эти болота.

— Я слишком устал для этого, — махнул рукой Макс. Он поставил тарелку и потёр распухшую от кандалов лодыжку.

— А я — нет! — весело объявил приятель Ривза. — Почитай, целый год копил для этого силы. Ох, уж они у меня попищат! Наемся свежатинки, чтобы хватило ещё на год. Гы-гы-гы!

— Глупо упускать такой шанс, индеец, — растянул губы в злой ухмылке Ривз. — В мире нет более ловких девок, чем кагунские. Уж ты-то, надеюсь, своего не упустишь, ниггер? — презрительно процедил он, поглядывая на Майка своими волчьими глазами.

Тот проигнорировал его, продолжая задумчиво жевать. Лицо Ривза побелело от гнева.

— Я видел, как ты пялился на них на поле, расхаживая со своим дурацким ружьём и корча из себя большого начальника. А у самого было одно на уме: как бы посадить на свой конский шомпол штуки три сразу. Тебе, случаем, шишка в штанах ходить не мешала?

Майк продолжал невозмутимо выманивать хлебом вкусную подливку. Он обращал на пытавшегося подгребнуть его наглеца внимания не больше, чем на жужжавшего под ухом москита.

— Вот это называется пища богов, — сказал он, с сожалением глядя на пустую тарелку.

Ривз позеленел от злости.

— А может быть, ты мечтал о том, как воткнёшь какой-нибудь белой? Это же предел мечтаний для вас, черномазых.

Майк встал во весь свой огромный рост и посмотрел на Ривза, как на червяка. Но тот, увлёкшись, не уловил исходившей от него угрозы.

— Я с тобой разговариваю, ниг…

Он не успел выплюнуть своё оскорбление, как почувствовал, что ноги его отделились от земли, а горло сдавило сотней обручей. Майк приблизил к себе побагровевшее лицо беспомощно болтающего в воздухе конечностями наглеца и веско проговорил, не ослабляя мёртвой хватки:

— Это ты со мной говоришь, тюремная шкура? — Он потряс Ривза в воздухе, как котёнка. — Так вот, запомни, хорёк вонючий, я — вольнонаёмный. Слышишь ВОЛЬНЫЙ. И если тебе дорого твоё здоровье, мразь, в следующий раз подумай, прежде чем раскрывать свою вонючую пасть.

С этими словами он с силой швырнул задохнувшегося Ривза о противоположную стену. Тот шмякнулся и медленно сполз на землю, вытаращив глаза, изрыгая беззвучные проклятия.

Майк опять добродушно улыбнулся.

— А ты быстро учишься, горлопан. — Он поднял с пола пустую тарелку. — Пойду погляжу, может быть, у них чего-нибудь осталось. Такой вкуснотищи я не ел ни разу в жизни.

Ривз, наконец, оклемался и неуверенно поднялся на ноги.

— Я убью эту чёрную скотину, — прошептал он, так как голос ещё не подчинялся ему. — Клянусь Богом, я перережу ему глотку перед тем как выберусь отсюда!

Макс лишь неопределённо улыбнулся.

В тот вечер в бараке воцарилась атмосфера ожидания праздника. Макс растянулся на своей койке со смешанными чувствами. Усталость куда-то улетучилась. Общая атмосфера заразила и его. Он ворочался, не в силах уснуть.

В полночь зашёл надзиратель и примкнул ножные кандалы арестантов к спинкам коек. Выйдя, он весело присвистнул: «Уж, вот я вас!» и удалился, посмеиваясь в усы.

Прошло ещё полчаса.

— Они не придут! — на грани отчаяния завопил кто-то в углу.

— Ой, ребята, я больше не могу! — со слезами в голосе отозвались из другого угла. — Того и гляди кончу…

Барак наполнился скрипом коек и шумом ворочающихся мужчин. Макс почувствовал, что покрылся потом. Сердце его бешено стучало, отдаваясь в висках сотнями молоточков. Он перевернулся на живот, чувствуя сладостное, тянущее ощущение в гениталиях. Он весь напрягся, не в силах побороть охватившее его жгучее желание. Рывком сел в койке и протянул руку за кисетом. От дыма ему стало немного легче.

— Как дела, малыш? — раздался понимающий голос Майка с соседней койки.

— Нормально.

— Ну, тогда оставь дёрнуть.

— На, держи!

На мгновение их руки встретились у тлеющего в темноте огонька.

— Не беспокойся, малыш. Они сейчас появятся.

И действительно, как по его команде, открылась дверь, и в барак одна за другой тенями стали проникать женщины. Макс почувствовал, как одна из них остановилась у его койки. Тёплая, вкусно пахнущая рука наощупь коснулась его лица.

— Какой ты, старый или молодой? — раздался мягкий голос.

— Молодой, — прошептал он в ответ.

Её рука нашарила его грубую натруженную ладонь и поднесла её к своей щеке. Он нежно провёл заскорузлыми пальцами по нежной шелковистой коже. Руку обожгло жарким дыханием:

— Ты хочешь, чтобы я с тобой осталась?

— Да.

Не мешкая, она прыгнула ему в койку и вытянулась рядом с ним. Он зарылся лицом в мягко-упругую теплоту её грудей.

— Спасибо, милая, — прошептал он, спустя некоторое время. — Ты даже представить не можешь, как я тебе благодарен, женщина.

Прошло ещё три дня изнурительной работы на рисовом поле. К Максу вразвалочку подошёл Ривз и заговорщически шепнул: