Последний ковбой Америки - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" - Страница 10

— Но он очень способный, уверяю вас, мадемуазель. К тому же, ветеран только что закончившейся войны с Испанией.

Мисс Плювьер небрежно махнула рукой, прерывая излияния южанина.

— Но какой он… грязный!

— Я только что прибыл из Флориды, мэм, — обрёл, наконец, дар речи Макс.

— А фигура у него хорошая, ладная, — продолжала размышлять вслух хозяйка, не обращая на слова Макса никакого внимания. Она опять сделала вокруг него круг. — Очень широкие плечи, узкая талия, почти нет бёдер… На нём должны великолепно сидеть костюмы. Думаю, что он мне подходит.

Она отошла к белоснежному трюмо и картинно облокотилась. Потом авторитетно проговорила, глядя на Макса, чётко выговаривая английские слова:

— Молодой человек, вам известно, чем вам придётся заниматься?

— Боюсь, что нет, мэм.

— Вы будете моим телохранителем, — по-деловому произнесла она, проигнорировав ироничную улыбку, тронувшую губы молодого человека. — Моё заведение — особенное, единственное в своём роде в городе. Внизу расположены игровые комнаты для публики, а мои гости представляют высший свет Нового Орлеана. Конечно, мы обеспечиваем также развлечения более деликатного, интимного свойства. Но то, что вы видите здесь — это не обычный публичный дом, а ХРАМ ЛЮБВИ. — Она с пафосом воздела белоснежные мраморные руки к потолку, — Мои девочки — жрицы этого храма, а я — верховная жрица, запомните это. Наш храм пользуется заслуженно высокой репутацией не только в Новом Орлеане, но и на всём Юге. Конечно же, многие нам завидуют, у нас стали появляться конкуренты, которые могут заслать сюда своих агентов, чтобы те устроили нам там-тарарам. Вот мои друзья и посоветовали мне завести охрану.

— Понятно, мэм.

Верховная жрица» продолжала деловым тоном:

— Отныне мои рабочие часы будут вашими рабочими часами. Жить вы будете вместе с нами, получать сто долларов в месяц. Двадцать долларов в месяц буду вычитать из вашего жалованья за комнату и стол. И главное, не вздумайте заводить амуры с какой-либо из девушек, все они — для гостей!

— Хорошо, мэм.

Мисс Плювьер улыбнулась неожиданно мягкой, кроткой улыбкой. Повернувшись к сопровождающему, она распорядилась:

— А вы, Дорнье, проводите моего телохранителя к вашему портному. Пускай он сошьёт мсье Сэнду шесть костюмов — три чёрных и три белых.

— Хорошо, мисс Плювьер. Я позабочусь об этом.

Когда они вышли из спальни, Дорнье шутливо ткнул Макса в бок:

— Ну а ты позаботься о её теле. Надеюсь, ты не переусердствуешь, охраняя его.

В три часа утра Макс вошёл в фойе, чтобы произвести ставший обычным обход игровых комнат. Спустился вниз и спросил негра-привратника:

— Всё заперто, Джэкоб?

— Плотнее чем мышиное пуковое отверстие, маста Сэнд.

— Отлично! — улыбнулся Макс. Понаблюдал, как убираются приходящие женщины, и повернулся уходить, но тут вспомнил о клиенте, доставлявшем наибольшее беспокойство.

— Мистер Дарси ушёл?

— Нет, сэр, — ответил негр — Он остался на ночь с мисс Элеонорой.

Макс кивнул и стал не спеша подниматься по лестнице. Да, этот молодой щёголь Дарси с каждым днём становился всё наглее и наглее. Перепробовал уже всех девушек, а теперь вот «положил глаз» на саму хозяйку.

На верху лестницы Макс остановился. Вежливо постучался и вошёл. Его хозяйка сидела за трюмо. Служанка расчёсывала её великолепные волосы. Глядя в зеркало, она поймала взгляд Макса.

— Всё заперто, мисс Плювьер.

— А Дарси? — вопросительно подняла она бровь.

— В золотой комнате с Элеонорой, в другом конце дома.

— Бон,[2] — милостиво кивнула она.

Макс продолжал нерешительно переминаться с ноги на ногу. На его лице она прочитала несвойственное ему беспокойство.

— Ты чем-то обеспокоен, шери?[3]

— Да. Мою головную боль зовут Дарси. Он наглеет с каждым днём. Думаю, нужно запретить ему посещать наше заведение.

— О-ля-ля! — беззаботно рассмеялась она. — Но мы не можем этого сделать. Он из слишком влиятельной семьи.

Подойдя к Максу, она обвила восхитительными руками его шею и жарко поцеловала в губы.

— Мой маленький индьен[4] ревнует? Можешь о нём не беспокоиться, — обнажила она белоснежные зубки в спокойно-насмешливой улыбке. — Он скоро забудет об этом, направит свой молодой жар на другой объект. Я видела это раньше.

Спустя некоторое время Макс лежал рядом с ней на огромной кровати, лаская рукой и взглядом её безупречное молодое тело. Лёгкими, как дуновение ветерка, прикосновениями губ и пальцев к самым чувствительным местам она в третий раз разожгла огонь страсти в его груди. Он закрыл глаза в сладостной неге. Сквозь блаженную полудрёму до него доносились слова любви: «Мон кер, мон индьен, мон шери».[5] Она легла на него, покрыв всего единым благоуханным желанием, живым и тёплым.

— О-ля-ля! — счастливо засмеялась она. — Наш маленький пистолетик превратился в бо-ольшую пушку, — нараспев произнесла она, поигрывая «ядрами». Его желание достигло кульминационной точки. Её бесстыдной сексуальности не было предела. Она слабо застонала, вобрав в себя его ствол, продолжая проделывать только ей известные манипуляции. Такого блаженства он не испытывал ни с одной женщиной.

За дверью раздался подозрительный звук. Макс приподнял голову и прислушался. Вдруг дверь распахнулась, и в спальню ворвался разъярённый Дарси. Мисс Плювьер мигом скатилась с остолбеневшего Макса и гневно топнула изящной ножкой, даже не пытаясь прикрыть свою наготу.

— Вон отсюда, ты, молодой идиот!

Дарси глупо уставился на гневную богиню. Не в силах оторвать от неё взгляда, он пошарил в кармане и вытащил пачку стодолларовых банкнотов.

— Вот, я принёс тебе тысячу долларов, любовь моя, — пролепетал он, бросив к её ногам деньги.

Она сделала к нему шаг и указала рукой на дверь. Голос её прозвучал, как удар бича:

— Пошёл вон, стервец!

Дарси пьяно покачивался, повторяя, как сомнамбула:

— О, как ты прекрасна! Как я хочу тебя!

Макс, наконец, обрёл дар речи.

— Вы слышали, что вам сказала мисс Плювьер? — вязко проговорил он. — Выметайтесь отсюда!

Только теперь Дарси заметил, что мисс Плювьер не одна. Его лицо перекосилось от гнева.

— Ты! — выдохнул он. — Так это ты! Всё это время, пока я просил, умолял её снизойти ко мне. Вы смеялись надо мной всё это время! Посмотрим, как ты будешь смеяться сейчас!

В его руке блеснул кинжал. Он занёс его и бросился на Макса, который, ловко увернувшись, скатился с кровати с другой стороны. Дарси остервенело резал атласные простыни. Макс схватил подушку и, прикрываясь ею, стал боком пробираться к стулу, где вместе с одеждой лежал его револьвер.

— Вам лучше уйти от греха подальше, — твёрдо проговорил Макс. Он был уже возле стула.

С безумным воплем Дарси бросился на него, выставив вперёд руку с кинжалом. В тот момент, когда лезвие коснулось подушки, раздался приглушённый выстрел. Дарси изумлённо уставился на Макса, упал на колени, потом повалился на бок. Из уголка его рта вытекла струйка крови.

Обнажённая женщина испуганно уставилась на своего любовника.

Склонившись над Дарси, она убедилась, что он мёртв.

— Что ты наделал! Ты же убил его, дурень! — сердито воскликнула она.

Макс недоуменно посмотрел на неё. Грудь её гневно вздымалась, волосы разметались. Сейчас она была похожа на фурию, правда, прекраснее фурии не было на свете.

— А чего ты от меня ожидала? Или, может быть, ты бы предпочла, чтобы он сначала проткнул меня, а потом принялся за тебя?

— Ты мог его просто вырубить! — зло бросила она.

— Чем? Может быть, моей пушкой? — с не меньшей злостью и обидой ответил Макс.

Несколько мгновений она пристально смотрела на Макса, потом выражение её лица смягчилось. Она подошла к двери и выглянула в коридор: дом мирно спал. Звук выстрела был поглощён подушкой.