Общага (СИ) - Th. Wagner - Страница 2

Подумав про это, я повернулся к раздевающемуся Просковину и ни с того ни с сего выпалил:

— А ты про какой предмет вспоминаешь в такие моменты?

— Оптимизацию и Машинные автоматы, — без смущения, а самое главное, без уточнения и лишних вопросов, спокойно ответил Сергей, обнажившийся до плавок, и в настоящий момент, застилающий кровать.

— Ясно. Я тоже про Оптимизацию. Лаврентий Павлович вне конкуренции, гнида паршивая.

Впервые я обратил внимание на то, какое оказывается гибкое и изящное тело у Просковина. В полутьме, а к тому времени староста успел выключить свет, его можно было спокойно спутать с красивой девушкой, как раз в моем вкусе. Окинув его взглядом с ног до головы, я снова отвернулся к стене. На душе было гадко. И это уже не от того, что Васька ушел, не от того, что в комнате нарисовался староста, и даже не от того, что я сейчас отчетливо осознаю, как не единожды хотел выдрать Васю. Гадко от всего вместе и еще от чего-то глобального.

Сон настиг меня моментально. Словно, мешком с мукой по голове двинули. Спал, как убитый, согнувшись на своей скрипучей панцирной кровати. Что снилось — не помню. Наверняка, какая-то противная липкая фигня, под стать моему паршивому настроению.

Когда проснулся, верхней одежды на мне не было, только трусы. И сверху — одеяло, не мое, а Васькино. Его парфюм я где угодно узнаю.

Сергея в комнате уже не было.

Глупости (POV Сашa)

Когда в институт собиралась вся большая компания, она неизменно опаздывала. Хотя мы и подгоняли друг друга, и старались оптимизировать совместные действия, и пытались вставать раньше — все равно опаздывали. А сегодня, я и проснулся позже, и нехотя собирался, и даже отыскал что-то, не совсем протухшее, в нашем маленьком, совковом холодильнике, и умудрился свои кроссовки почистить — это уж совсем верх пижонства по моим меркам, — и все равно приперся в институт в первых рядах зеленой недоинтеллигенции.

Первая пара была в огромной аудитории, где встречались, как минимум три потока. И, как на зло, то место на галерке, которое обычно занимала наша компашка, было завалено старой рухлядью кафедры Физики твердого тела. Странно, но запашок у этой горы «физических тел» был скорее химического свойства. Ну, на крайний случай, как у неудачной попытки биологов создать очередное оружие массового поражения.

Скептически окинув взором сей непорядок, решил устроиться в диаметрально противоположном углу: на первом ярусе. Кстати, накануне сессии, помаячить перед носом у лектора — святое дело.

Настроение все еще было ниже уровня моря.

— Ку-ку, красавчег, — смешливым голосом над ухом пропела местная давалка Настька. — Почему сегодня так рано?

К Насте я как-то не особо благоволил. Про нее ходили совершенно нереальные истории эротического содержания. Мне даже казалось, что правды в них ни на грош. Удивляло другое: сама виновница таких вульгарных слухов и ухом не вела, и не пыталась прекратить хождение порнографии, с собой в главной роли, в массы.

— Так получилось, — буркнул я, не поворачиваясь в ответ.

Настя не унималась. Следующий ее поступок выбил меня надолго из равновесия. Перегнувшись через свой стол, который чуть нависал над моим ярусом, она дунула горячим потоком на мою шею, в аккурат у основания уха.

А я и не подозревал, что шея у меня такая чувствительная — прямо эрогенный полигон какой-то. Ощущения были что надо. Рой мурашек по шкуре, тело мгновенно обдало жаром, низ живота заныл, и в результате меня аж передернуло. Не знаю, какая у меня была при этом рожа, но явно не страдающая безразличием. Я беглым взглядом окинул аудиторию, боясь выдать такой интимный факт своей, и без того скудной, сексуальной жизни.

Впоследствии я познал одну тупую до нереальности, но работающую со 100% попаданием истину. Тот, кого ты не интересуешь, не обратит и внимания, даже если будешь стоять голый, с транспарантом. А если есть такой товарищ, который кидает на тебя свой пылкий взор, то он заметит и пылинку на твоей подмышке за полтора километра тихой, осенней, безлунной ночью.

В тот момент, когда от смущения на моей физиономии сиял багровый румянец и вся шерсть стояла дыбом от наглого поступка распиздяйской стрекозы Настьки, единственный, кто меня без всякого стеснения созерцал, был Просковин. Староста улыбался мне самой наглой и похабной улыбкой, на которую была способна его, в основном бесстрастная, физиономия.

«Ну и хер с тобой, Золотая Рыбка!» — я внутренне чертыхнулся и отвернулся.

Просковин сидел на том же ярусе, что и Настя, через два места от нее. Поэтому происходящее он не только хорошо видел, но и замечательно слышал. От его интереса было ни холодно, ни жарко, потому что в тот момент я отчетливо осознавал, что жду своих пацанов, а остальное — до лампочки. Я ждал Ваську.

Прозвучал отвратный звук, напоминающий рев сирены. Пара началась. А Васька так и не явился. Игорь на парах вообще редко появлялся, а Славик честно ходил хвостиком за своей женушкой. Я реально остался один. К концу дня настроение приобрело максимально отрицательное значение. Меня раздражало все. Я кидался на одногруппников и спорил с преподами. За день умудрился посраться с начальником IT-лаборатории, перед которым благоговел с первого дня знакомства, набить хлебало одному арабу, из-за чего подспудно подозревал, что на этом дело не закончится, пригласил Настю к себе в общагу…

Пипец! И о чем я думал?! Главное, о чем думал, когда, после полбутылки водки и двух бутылок пива, садился играть в покер, на раздевание с самой развратной девахой всех времен и народов?!

Настя оказалась той еще стервой, с непередаваемой стойкостью к алкоголю. Для нее игра превратилась в изящный способ соблазнения. Она дала возможность раздеть ее до труселей, а после, демонстративно заигрывая со своими упругими сиськами, стала планомерно, раунд за раундом избавлять меня от одежды. Проигрывая, хочешь — не хочешь, а выполнять правила игры надо — вот и полетела моя скудная драпировка, отнюдь не тщедушного тела, в разные концы комнаты.

Пиво быстро давало о себе знать, вызывая легкие эротические позывы в паху.

— О… твой мальчик просится наружу! — ехидно подметила Настя. А как же — у нее на это глаз наметан ого-го!

— Ага! Поссать просится! — а что церемониться с ней? Из-под нее тоже не мыши носят.

Я подскочил с кровати, не одеваясь, лишь ныряя в старые, потрепанные шлепанцы и неровным, семенящим бегом направился в конец коридора — в сортир. Освободившись от содержимого, полного под завязку, мочевого пузыря, впервые за сегодняшний день почувствовал счастье. И снова, я со своей пьяной, довольной рожей попал под пристальный взгляд старосты, бесшумно вошедшего в туалет следом. Функционирующий писсуар у нас был один, причем для персонального использования не предназначался. Так что для парней было в порядке вещей начать утро с подтверждения тезиса: это могут сделать десять мужиков, но не сделают две бабы.

— Слушай, ты меня караулишь, что ли? — с опаской посмотрел на расстегивающего джинсы Просковина.

— У тебя мания преследования, — спокойно констатировал, не в меру довольный староста, вываливая из ширинки внушительную колбаску.

Глядя пьяными и веселыми глазами на паршивца, как только тот стряхнул, нагло беру в руку его член, и присвистывая, заявляю:

— Ничего себе! И ты еще не женат! И у тебя даже телочки, насколько я знаю, нет! — по пьяни я настоящий герой, без страха и упрека. Только вот, геройствовать мне долго не позволили. Сергей быстро перехватил мое запястье, с силой надавливая на него, пока я от боли не разжал руку, отпуская его член.

И о чем я думал тогда, хрен его знает. Трезвым я за чужой хуй вряд ли бы схватился. А тут, мало того, что держал, так еще и трясущимися, неверными руками мацал член Просковина!

— Не лезь! — отрывисто и со злостью заявил Сергей. — Или решил мне отдрочить в сортире? Тогда, может, пойдем в менее людное место? — Похоже, что хладнокровие к нему возвратилось быстро, если он сразу начал подначивать.