Свидание с умыслом - Карр Робин - Страница 25

— Нет, раньше я этого не замечала, — ответила я, краснея. Похоже, я еще не очень умела лгать, но старалась изо всех сил, хотя и была противна самой себе.

Когда он делал осмотр и задавал обычные для гинекологов вопросы, я рассказала ему о Шеффи, и медсестра тоже все слышала. Доктор был очень мягок, очень внимателен.

— Это ужасно, мисс Шеппард, — сказал он. — У меня самого есть дети и мне трудно вообразить столь ужасную трагедию.

Мне захотелось разреветься. Люди всегда примеривают на себя чужие дела. А в таком вопросе все родители между собой солидарны. Я вспомнила добрые старые дни, когда мне было страшно представить, что ребенок может умереть.

Когда я оделась и уже была готова уйти, я все-таки нашла в себе силы шепотом спросить его о пресловутой неспособности к семяизвержению. Он предложил мне пройти в его кабинет и, сев за стол, спросил, не улыбнувшись, краем рта:

— Это хроническое явление?

— Мне сказали, что да, — все так же шепотом, ответила я.

— Я не лечу такие вещи. Могу только посоветовать — обратиться к урологу. Особенно, если наблюдаются какие-либо боли.

— Он говорил, что человеку с таким недугом обычно завидуют.

Доктор Хайнс по-прежнему не был склонен к веселью.

— Похоже, он относится к своей проблеме иронически, но обычно это считается формой импотенции. Мне кажется, такой недуг может быть только помехой. Вы не знаете, он обращался к медицинской или психологической помощи?

— Нет, — сказала я. Я заметила фотографию жены и детей доктора Хайнса и представила, как они смеются над этим случаем за обедом.

— Я бы посоветовал обязательно сходить к урологу, — сказал он.

— Может быть, я так и передам ему.

— Вы должны настоять на этом, если вас это серьезно волнует.

А кого бы не волновало? — хотелось бы мне знать.

Глава седьмая

— Я получил твое сообщение, — сказал Том. — К сожалению, не мог перезвонить сразу — мне нужно было заготавливать пиломатериалы в Салиде. Я только что вернулся домой. День был сумасшедший.

— У меня тоже дел по горло. Роберта сегодня так и не приходила.

Было семь часов вечера, и солнце уже садилось. Домой я принесла папки, требующие разбора, но я была слишком поглощена своими мыслями, чтобы приниматься за дела. Вскоре должен был появиться Бодж Скалли.

— Джеки, я бы очень хотел с тобой встретиться, но сейчас мне обязательно нужно разобраться с бумагами.

— С бумагами?

— Тебя это удивляет? В малом бизнесе тоже достаточно канцелярской рутины. Гроссбухи, договоры, квитанции. Я собираюсь сделать себе сандвичи, покончить с канцелярией, а потом уже заняться материалом.

— У меня тоже горы бумаг, а я так устала.

Он рассмеялся в трубку:

— Нам надо будет как-нибудь встретиться днем, — сказал он. — У нас будет больше времени, чтобы побыть вместе.

Я ужаснулась: куда же еще больше?

— Нет, это хорошо, что мы оба заняты, — сказала я. — У меня возникли кое-какие неприятности… Не знаю, как и сказать…

— Попробуй все же.

— Ну, во-первых, я не люблю раскаиваться в своих поступках и обычно знаю, что делаю. Но, по-моему, Том, нам не нужно слишком увлекаться и придавать большое значение тому, что произошло между нами.

— Я обманул твои ожидания?

— Нет, мне тридцать семь лет — вот в чем штука. Я хотела бы, чтобы у меня были друзья, но для любовных приключений я уже не гожусь. Ты здесь совершенно ни при чем — ты вел себя как истинный джентльмен. Просто я не могу поступиться своей независимостью и мне кажется, что наша дружба развивается слишком стремительно. Мне необходимо немного передохнуть и во всем разобраться, не торопясь.

— Я постараюсь не докучать тебе.

— Я была уверена, что ты меня поймешь. Я еще не готова к такому сближению. К тому же мы вполне были довольны друг другом и раньше — и мне бы не хотелось думать, что те отношения для нас потеряны навсегда.

— Почему же потеряны? Я бы сказал, что они только углубились.

— Кроме того, у меня заражение мочевого канала.

— Ты не шутишь?

— Отнюдь. Я немного превысила свои возможности.

— Готов поклясться, мы оба их превысили, но я думал, что тебе не придется об этом жалеть.

Очевидно, его внимание было сосредоточено исключительно на сексе. Я говорила о дружбе, о независимости, а для него это значило только неудовлетворенность сексуальной стороной.

— Том, я должна быть осторожнее — я еще слишком молода, чтобы рисковать почками.

— Джеки, прости меня. Я надеюсь, что все обойдется.

— Конечно, обойдется. Но я должна пройти десятидневный курс лечения.

— Я иногда сам не знаю, на что способен. Но поверь мне, дорогая, я хотел только одного — чтобы тебе было хорошо со мной. И я меньше всего приветствую эгоизм… Какие у тебя планы на уик-энд? Конечно, если ты не против…

— Я бы хотела пригласить тебя на платонический обед. И ты не будешь против, если я позову еще кого-нибудь — например, Роберту и Гарри?

— Для чего? Я не думаю, что нам будет о чем говорить.

— Хорошо, будем считать, что договорились на субботу. У меня много работы — придется посидеть вечерами и захватить часть выходных, но и ты сможешь закончить все со своим лесом.

— Я позвоню тебе?

— Завтра я весь день буду в суде. Давай лучше в один из следующих вечеров.

— Договорились, — сказал он.

Я была уверена, что у меня недостанет сил долго тянуть в таком духе. Я ненавижу двуличие, но, конечно, не всегда мои чувства отпечатываются у меня на лице — во время судебных заседаний и в общении с клиентами это и недопустимо. Я умею казаться невозмутимой, когда мной владеет страх, могу добыть нужные сведения без запугивания клиента. Труднее всего мне быть любезной с человеком, который мне решительно не по душе, или делать вид, что я верю в очевидную ложь.

С этим парнем что-то явно было не так.

Я подняла трубку и на минуту задумалась. Нужно было найти какой-то предлог для того, чтобы перезвонить ему. Во время нашего разговора я слышала звуки, которые не вписывались в обстановку его дома. Возможно, это был звук включенного телевизора или радио. А может быть, он звонил и не из дома. Прошло не более минуты после нашего разговора.

Если бы я повстречалась с ним в Лос-Анджелесе и мое отношение к нему оказалось столь двойственным, я бы, конечно, отменила следующее свидание. И, не объясняя причин, спокойно сказала бы ему, что больше не хочу с ним встречаться. Тем более, что мне нужно было докопаться до сути всех этих таинственных происшествий в доме и поговорить с Боджем.

Я набрала номер.

— Привет, это Том. В данный момент я не могу подойти к телефону, но…

Я повесила трубку. Наверное, он пошел делать себе сэндвичи и заниматься своими делами. Зачем плотнику-анахорету, утверждающему, что у него нет друзей, а только знакомые, устанавливать автоответчик?

Я взяла карандаш. Когда убийство и похищение происходят в Лос-Анджелесе, вы читаете дело гораздо внимательнее. А в Коульмене вы начинаете с недоверием приглядываться к почтальону, регулировщику перед школой и плотнику. Я подумала об Уортоне — безусловно, человек он неординарный и что-то здесь связано с той историей, о которой рассказывал Том: как в Орегоне за ним повсюду следовал психопат.

Через десять минут я снова набрала номер. И снова я должна была общаться с автоответчиком. Что касается меня, то, если я, находясь дома, вижу, что кто-то звонит несколько раз подряд, я беру трубку. Значит, кто-то хочет переговорить со мной, а не просто передать сообщение. Я позвонила в третий раз — и снова тот же результат.

Я повторила свои попытки еще пару раз, а потом оставила такой текст: «Привет, Том. Ты в ванной? Работаешь? Мне не терпится спросить тебя, что приготовить на субботу. Пока». Он не ответил на мой звонок ни через пятнадцать минут, ни через полчаса.

Наконец позвонили в дверь. Было около восьми вечера. Приехал Бодж Скалли.