Талискер - Лау Миллер - Страница 4

— Подожди, Сьюз, — позвал он, моргая на ярком свету и потея в кожаной куртке, которая сидела на нем плохо и напоминала скорее обивку дивана.

Парень остановился, откашлялся и сплюнул на дорогу. Девушка, не думая даже обернуться, поспешила к остановке.

— Черт, — тихо выругался парень. Раздались новые крики, на сей раз ближе, и из перехода вышел старый бродяга.

— Прям весь бок, — кричал он. — И нараспашку. Да уж, прям нараспашку!

Кажется, бродяга обращался не столько девушке, сколько к миру в целом. Потом старик покачнулся и едва не упал, но все же восстановил равновесие и, выпрямившись, заговорил совсем по-другому:

— Все в порядке, девчушка, все в порядке.

Талискер застыл, пытаясь понять, что же ему напоминает странное поведение бродяги. Однако не успел он как следует покопаться в памяти, как тот снова закричал:

— Шлюха!

Девушка, которую старик только что пытался успокоить, остановилась, прижимая к себе сумочку.

Талискер обратил внимание, что на бродяге ярко-желтые кроссовки, которые выглядели нелепо в сочетании с грязно-серой одеждой, но… Все же человек держался со странным достоинством.

В этот миг бродяга с разгону врезался в юношу с криком:

— Боже мой! Твоя нога! Твоя нога!

Терпение парня лопнуло, он схватил старика за лацканы и встряхнул. Тот, казалось, и не заметил, а смотрел невидящим взглядом в…

Контузия! Талискер невольно вскочил со скамейки. Старик, как дядя Талискера, был когда-то контужен. Такие люди обречены снова и снова видеть, как их друзья взрываются, разлетаются на части. Ни один современный фильм «ужасов» не в силах выразить такое. Кошмарные воспоминания запечатлеваются в мозгу несчастных и проигрываются в самые неподходящие моменты, постепенно сводя с ума бывших героев.

— Вонючий урод! — заорал парень.

Талискер опоздал на секунду, и юноша успел стукнуть старика по лицу. Из носа хлынула кровь, и бродяга застыл в оцепенении, явно перепуганный. Но парень не успокоился, а снова подтянул к себе несчастного.

— Вонючий урод! — повторил он, намереваясь ударить старика по ребрам.

— Отпусти его, — тихо проговорил Талискер. Он стоял за спиной парня, положив ему руку на плечо. Ему не хотелось причинять боль глупому мальчишке. — Отпусти.

Парень не обернулся. Застыл, словно в нерешительности, и наконец плюнул в окровавленное лицо старика.

Рука Талискера сильно сжала его плечо, и он отпустил свою жертву.

— Этот придурок доставал мою подружку, — проскулил юноша. — Она испугалась.

Возразить было нечего, поэтому Талискер просто толкнул его в сторону девушки, которая залилась слезами при мысли о том, что ее парню могли сломать пару ребер.

— Вали отсюда. Прямо сейчас.

Парень сделал несколько шагов вперед, потом выпрямился, одернул куртку и хотел было сделать неприличный жест в сторону обидчика, но наконец разглядел его получше и быстро передумал. Парочка поспешила к автобусной остановке.

Бродяга сидел на тротуаре, обхватив руками голову.

— Пойдем, старина. Давай доберемся до скамеечки, а? Как идея?

Талискер помог ему подняться и подвел к дереву. Люди, которые остановились посмотреть, начали расходиться. Представление окончено, остался просто старый бродяга с разбитым носом.

Кажется, человек пришел в себя, во всяком случае, он поблагодарил Талискера, когда тот протянул ему платок, чтобы вытереть кровь.

— Нос не сломан, — объявил бывший заключенный. Он насмотрелся в свое время на сломанные носы.

— А я не пьян, — сказал старик в ответ.

— Знаю. Мой дядя Чарли…

— Как тебя зовут, парень?

— Дункан.

Они обменялись рукопожатием, и бродяга представился.

— Зак. — Он посмотрел в сторону ворот, из которых недавно вышел Талискер. — Парень окончит свои дни там.

Дункан улыбнулся, не зная, что сказать.

— Они просто не понимают, — пробормотал он. — Эти детишки ничего не знают о времени.

Зак глубокомысленно кивнул.

— Сигаретки не найдется, сынок?

У Талискера была только одна, и они вместе ее выкурили. Пока бродяга затягивался, внимание его собеседника снова привлекли желтые кроссовки.

— Мне нравятся твои тапки, Зак. Они… превосходны.

Зак, довольно улыбаясь, повертел ногами, чтобы как следует показать обувь.

— Самый писк моды, парень.

Сначала Талискер воспринял его слова всерьез и сделал над собой усилие, чтобы не рассмеяться, но одного взгляда на честное разбитое лицо бывшего героя хватило, чтобы все же разразиться хохотом.

— Писк моды, а?

Они оба разразились смехом, и ветерок уносил сигаретный дым за стены тюрьмы, за город, в море.

— Вот, — сказала Деме. — Музыка, которую он несет в себе, объединит разрозненные кланы сидов и феинов. Гордись, воин, ибо он твоей крови. Этот человек принесет с собой зарю веры и коней, скорби. Дункан Талискер. Ты должен привести его ко мне.

ГЛАВА 2

Талискер пробыл дома уже десять дней, и каждую ночь его преследовал один и тот же сон.

По полю битвы бежит человек. Воин. Весь в грязи и крови врагов. Боевой клич ревом прорывается сквозь шум сражения.

— Маклеоды! Ко мне! Ко мне!

Он продолжает пробиваться сквозь ряды неприятеля. Окровавленные обрубки тел падают в грязь. Шум становится все громче и громче…

И вот его лицо. Прямо перед Талискером искаженные яростью черты, покрытые потом и кровью. Потом воин улыбается, обнажая желтые зубы, поднимает меч в приветствии. От него исходит нестерпимая вонь. Холодный ветер дует в спину Талискеру.

— Дункан, — говорит воин. — Дункан, это я.

Проснувшись, Талискер испытывал всевозрастающее беспокойство. В темноте крохотной квартиры слова воина висели в воздухе обвинением. «Это я». Талискер всегда был здравомыслящим человеком, и раньше ему не случалось видеть повторяющиеся сны. Хотя повторялись они не точно. С каждым разом картины, представавшие перед ним, были все ужаснее, все безнадежнее. Это начинало его сильно беспокоить.

На сей раз Талискер во сне протянул руку к лицу незнакомца, проснулся и осознал, что лежит на спине, пытаясь коснуться пустоты. Он немедленно сел и поправил футболку — с тюрьмы никак не мог привыкнуть, что один в комнате.

— Я тебя не знаю, — негромко сказал бывший заключенный в темноту.

Потом он отправился попить, отметив, что убогая мебель — прощальный подарок правительства — ночью выглядит не так уж и плохо. Вернувшись в постель, Талискер не смог уснуть. Когда первый автобус подъехал к остановке за окном, он все еще лежал, глядя в потолок воспаленными глазами.

Талискер гулял весь день. Собственно говоря, он покинул свою конуру почти в первый раз после освобождения — после пятнадцати лет в камере его охватила боязнь открытых пространств. Но сегодня, после кошмара и последовавшей за ним бессонницы, ему казалось, что он сойдет с ума, если не подышит вольным воздухом.

Оказавшись на улице, Талискер почувствовал, как его окатывает полузабытая волна цвета и звука. Он шел, жадно впитывая в себя лица встречных людей и городской шум, будто можно вернуть потерянные пятнадцать лет за один день.

Бродя по улицам, Талискер не замечал, что все его сторонятся — угрюмый, настороженный вид и покрасневшие от бессонной ночи глаза вызывали у окружающих желание перейти на другую сторону дороги. Он был слишком занят собой. Некогда Талискер возненавидел Эдинбург — винил весь город, будто живое существо, за то, что тот отвернулся от него. Но теперь бывший заключенный знал, что был неправ. Предают только люди. Древний выветренный гранит и песчаник домов видели куда более страшные предательства.

Талискер прошелся по Хай-стрит, от Эдинбургского замка до дворца Холируд, а потом, в качестве завершающего аккорда мистерии своего возвращения, поднялся на Трон Артура и с его высоты оглядел весь город, как частенько делал в детстве. Бродившие вокруг пирамиды из камней туристы быстро собрались и ушли, будто один человек мог испортить удовольствие от экскурсии по городу, который был связан для них с дождем, виски и юбками в клетку.