Талискер - Лау Миллер - Страница 27

— Ты видел Чаплина?

— Да, — вздохнул Дункан. — Он с Мориасом. Сделай одолжение, Малки, присматривай за ним. Прикрывай мой тыл.

— За этим я и здесь. — Горец неожиданно коротко рассмеялся. — Ты ведь у нас занят одной рыжеволосой леди.

Талискер не привык к подобным разговорам. Ему доводилось слышать, как мужчины обсуждают своих возлюбленных такими словами, от которых его всегда коробило. Он слегка покраснел.

— Да… В общем-то…

Они спустились по лестнице, и Малки внимательно поглядел на друга.

— Я рад за тебя, Дункан. Она славная девушка.

— Это верно.

На сей раз Талискера без вопросов пропустили в спальню леди Киры, быть может, потому, что с ним был Эон, а тан ушел.

Кира сидела на постели, и вид у нее был недовольный. Она сразу не понравилась Талискеру, хоть он и не смог бы сказать почему. Рядом на краешке кровати сидел Мориас и тихонько беседовал с ней. До Дункана донесся обрывок разговора.

— Вспомни, Кира, это важно.

Чаплин, Улла и служанка дочери тана стояли возле кровати, явно чувствуя себя потерянными.

— Эон. — Кира протянула руку своему жениху.

На его лице нарисовалось неимоверное облегчение, и он бросился к невесте, опустился на колени и поцеловал ее руку. Потом застыл, будто пораженный молнией.

Малки положил руку на рукоять меча, но Эон — с немалым трудом — через секунду все же встал.

— Рад в-видеть в-вас в добром здравии, госп-пожа моя. — Его голос дрогнул, и воин обернулся к Мориасу в поисках поддержки. Сеаннах слегка нахмурился. — Я… Я должен отправиться к вашему отцу и доложить ему о происходящем.

Эон развернулся на каблуках и почти выбежал из комнаты, слегка толкнув Малки и Талискера. На его лице было написано отчаяние, в глазах стояли слезы.

— А теперь усни, — сказал Мориас Кире. — Сон исцелит тебя.

Словно во власти чар Кира опустилась на подушки и немедленно закрыла глаза.

Мориас поманил за собой всех в смежную комнату. Служанка осталась поправить одеяло.

— Что происходит, Мориас? Что случилось с Эоном?

Мориас ответил не сразу, а посмотрел на Уллу и взял ее за руку.

— Мне жаль, моя дорогая. Боюсь, что твоя сестра для нас потеряна. Понимаешь?

— Я буду следить за ней, сеаннах, — проговорила девушка сквозь слезы и заковыляла обратно в спальню.

— Она умирает? — спросил Чаплин. — Но, Мориас, я видел, как она проснулась… И ты сказал тану…

— Тан в первую очередь отец, Алессандро, — нетерпеливо оборвал его старик. — И пока теплится жизнь, есть надежда; по крайней мере я так думал. Увы, по правде…

— В чем дело? — вмешался Талискер. Мориас посмотрел ему в глаза.

— Это связано с тем, зачем тебя призвали. Вмешался Корвус. Смотри.

Из складок серой одежды он извлек черное перо длиной с человеческую ногу и толщиной стержня по меньшей мере с большой палец. Но не только размер отличал его от других — от пера исходили отчаяние, страх и ненависть.

— Ворона? — спросил Малки.

— Ворон, — ответил ему Талискер.

— Я нашел его в постели Киры, под подушкой, — устало проговорил Мориас. — Во сне к девушке приходил Корвус и осквернил ее душу. Когда Эон коснулся и поцеловал невесту, он почувствовал запах тьмы, исходящий от ее кожи.

— Но почему Корвус позволил ей вернуться? — снова задал вопрос Чаплин.

— Вижу, ты хорошо понял ситуацию, Алессандро; наверное, от суеверного народа твоего отца ты унаследовал особое чутье. Да, он мог оставить ее душу между миров себе на потеху, но боюсь, что на самом деле он хотел не ее, хоть Кира и прекрасна… была. Нет, Корвус хотел использовать несчастную, чтобы вернуться в мир во плоти. Его утомляет необходимость управлять происходящим через сестру. Это был эксперимент. Кира — слишком слабый сосуд, и она быстро сломалась.

Талискер бросил взгляд в спальню, где на постели лежала Кира, напоминающая сказочную принцессу из мультфильма. Шелковистые волосы, сияющие в лучах солнца, рассыпались по подушке; девушка дышала ровно, черты лица смягчились. Улла сидела в тени, и солнце падало только на руку, которой она сжимала узкую ладошку сестры. Дункану вспомнилась Уна и ночь, полная любви. Быть может, Эон и Кира тоже пережили такой момент… и только однажды.

— Бедное дитя, — прошептал он.

— Истинно так, — ответил Мориас. — Следует сообщить печальные вести ее отцу.

— На нас напали, — мрачно объявил тан Фергус. — Точнее говоря, скоро нападут. Берега озера окружила армия; полагаю, на рассвете начнется атака. Я поручил сидам узнать, как войска намерены пересечь озеро; тем не менее враг явно уверен, что сможет сделать это. Такой армии… — он оглядел собравшихся, словно давая им время собраться с силами, — такой армии не видели в Сутре сотни лет. Нас осаждают коранниды.

Люди зашумели. Фергус поднял руку, призывая к молчанию, но порядок был восстановлен только через несколько минут.

— А как насчет псов? — спросил кто-то. — Там их тьма — тьмущая.

— Боишься собак? — ответили ему. Раздались нервные смешки, и все выжидающе посмотрели на Фергуса.

— У меня есть ответы не на все вопросы, но я полагаю, что некоторые коранниды специально приняли такое обличье, чтобы… сыграть на наших суевериях. Я принял решение вывести из города женщин и детей через северный проход. — Воины мрачно кивнули. — У вас несколько часов, чтобы попрощаться. Те же, у кого нет родственников, отправляйтесь немедленно на места.

— Как себя чувствует леди Кира? — спросил воин. — Мы слышали…

— Она поправляется, слава богам, — ответил Фергус. Толпа начала расходиться.

Служанка рассказала о принятом таном решении, совершенно не думая, как к нему отнесется Улла. Та посмотрела на сестру, которая не шевельнулась с тех пор, как Мориас велел ей уснуть.

— Слышала, Кира? Детей хотят вывести из города. Мне придется ненадолго оставить тебя. Вот я велела Морне принести трав и цветов из моей комнаты — таволга и лаванда. Они не позволят никому тревожить твои сны до моего возвращения.

Улла положила сухие травы на грудь сестре, немедленно пожалев об этом — та все больше походила на усопшую.

Улле никогда не нравилась Кира. Она считала ее избалованной и легкомысленной, слишком много думающей о нарядах. Даже красота ее была поверхностная… однако мужчины все равно восхищались ею. Между сестрами лежала непреодолимая пропасть, и все же Улла не хотела бы, чтобы тьма поглотила душу Киры. Она остановилась в дверях, обернулась в последний раз и заковыляла по коридору.

Кира сильно удивилась бы, узнай она, куда так спешит сестра. Ей и в голову не приходило, что хоть один мужчина второй раз посмотрит на калеку, не то что полюбит, и часто дразнила ее. И все же Улла сумела найти любовь, рядом с которой меркли ничтожные интрижки старшей сестры.

Каллум, темноволосый тихий человек, был простым воином в охране тана. В первый раз он увидел Уллу в темноте и пригласил прогуляться с ним в саду. Жизнь девушки переменилась. Она сидела в своей комнате, трясясь от страха — что же он скажет ей, увидев при свете дня? Потом ее охватила ярость — наверняка посмеется над ней или просто поспорил с кем-то… Она надела лучшее зеленое платье и отправилась в сад.

Каллум поспешил к ней и подхватил под локоть, чтобы Улле стало проще идти. Воин прямо посмотрел на нее, нисколько не изменившись в лице, и они гуляли и беседовали много часов. Наконец девушка не выдержала:

— Каллум, ты знал, что я покрыта шрамами? Что за спиной меня называют уродиной?

В ответ тот сорвал большую белую розу.

— Что вы видите, леди Улла?

— Какой красивый цветок! Раньше мне никто не дарил роз.

— Неужели вам не выпало любви? — тихонько проговорил он и показал ей стебель сорванной розы. Тот оказался поражен мучнистой росой и облеплен тлей. — Но я все равно вижу красоту цветка. Позвольте, я сорву вам другую.

— Нет, — твердо сказала Улла. — Мне нравится эта.