Певец Преданий - Лау Миллер - Страница 6

— Только не надо меня воспитывать. Не изображайте моего доброго папочку.

«Смешно, не правда ли? Мой «добрый папочка» не взял бы на себя труд постирать эту... — Эффи глянула на цветастую ткань в руках индейца. — Ох, нет...»

Взгляд молодого человека заметно похолодел.

— Надеюсь, вам все же придет в голову сказать мне «спасибо». Вполне возможно, что я спас вам жизнь.

— Да. Верно. — Она поерзала на кровати. «Кто-то забрал мою подушку... О да... Наволочка... Цветастая наволочка».

— Занимались практической химией, а? — спросил незнакомец.

— Что?

— Вы хоть приблизительно представляете, что могут сделать эти таблетки с вашей печенью? — Он подошел к дивану и протянул кружку горячего черного чая. — Вот выпейте.

Она нахмурилась и все-таки взяла кружку.

— Что здесь происходит? Кто вы, черт возьми, такой?

— Меня зовут Йиска. И боюсь, Эффи Морган, вы мне порядочно задолжали.

Каждый раз, слыша звуки бури, она вспоминала...

Как бы ни был холоден ветер, как бы ни был силен снегопад, Фереби всегда будет помнить ту ночь. А в воспоминаниях живут тепло, уют и голос ее отца... Это была та ночь, когда на свет появилась Буря...

В меловой пещере, где воздух пропитан запахом навоза и шерсти, лежал новорожденный детеныш, крепко прижимаясь к усталой матери. В огромной пещере царило ликование. Санахи, чьей обязанностью было заботиться о стаде, тихо, но возбужденно переговаривались, хлопали друг друга по спинам и потягивали напиток дрем-си, известный своими тонизирующими свойствами. Работа была долгой и сложной, Фереби слышала, что многие из санахов бодрствовали более двух суток, боясь пропустить рождение малыша.

Фереби положила подбородок на планку ограды и заглянула вниз, в яму. Она чувствовала одновременно усталость и возбуждение. Щеки горели от резкого прилива крови. Снаружи бушевала буря — та самая, которую позже назвали предзнаменованием. Ветер завывал вокруг меловых утесов и стучал в огромные двустворчатые двери, через которые мамонты выходили наружу. Но здесь, внутри, было тихо. Люди говорили приглушенными голосами, то и дело поглядывая за загородку — в яму, где лежали мать и новорожденная малышка. То была великая ночь — ночь, когда родился белый мамонт.

Впрочем, сейчас малышка не казалась белой. Шерсть ее была влажной, испятнанной кровью матери. Она лежала, прижимаясь к ее теплому боку и прерывисто дыша. На первый взгляд казалось, что мамонтенок спит, но из-под густой массы шерсти на Фереби смотрели синие бусины-глаза.

— Привет, — прошептала девочка. — Привет, привет...

— Детеныш очень слаб, сэр, — донеслись до Фереби слова одного из санахов, обращенные к ее отцу. — Он может и не пережить эту ночь. Не разбудить ли императора?

— Не стоит, если она может умереть. Зачем будить его ради плохих новостей?

Умереть?

— Тебе нельзя умереть, — прошептала Фереби мамонтенку. — Ты же только что родилась...

Синие глаза моргнули, и девочку вдруг накрыла волна грусти, непонимания и страха. «Она разговаривает со мной! — подумала Фереби. — Она хочет показать мне свой страх».

Фереби поозиралась по сторонам, раздумывая, к кому бы обратиться за помощью. Ей же страшно! Перестаньте говорить, что она умрет, — она ведь может вас услышать... Но все были заняты своими делами. Они говорили о мамонтенке, не обращая внимания на него самого. Семилетняя Фереби отлично знала, как это бывает. Она грустно улыбнулась и утерла навернувшиеся на глаза слезы.

— Не бойся, малышка Буря...

И что там говорила мама, когда Фереби бывало страшно?

Генерал Везул был погружен в беседу с главным санахом. Пророчество, говорил санах, предрекало лишъ рождение белого мамонта, и нигде не сказано, что детеныш выживет. Поэтому необходимо разбудить императора. Если мамонтенок ночью умрет и император не увидит его живым, он страшно разгневается.

Везул мрачно кивнул, признавая правоту собеседника. Он опустил голову, стряхивая снег с промокшего плаща.

— Что ж, полагаю, вы правы...

— Сэр, сэр, поглядите! — Молодой санах указывал в сторону ямы. Его лицо выражало изумление и тревогу.

Разговоры утихли. Присутствующие столпились вокруг ограды, не веря своим глазам.

Виновницей смятения была Фереби. Девчушка забралась в яму и теперь лежала, прижимаясь к шерстистому боку малыша — так же, как сам звереныш прижимался к матери. Фереби не замечала, что перепачкалась в грязи. Поглаживая влажную спутанную челку над голубыми глазами мамонтенка, девочка тихонько напевала.

— Вытащите ее оттуда! — прошептал кто-то из санахов. Мамонты часто были непредсказуемы, и тем паче нельзя предвидеть, как поведет себя новоявленная мать.

Старший санах шагнул вперед.

— Нет. — Везул сжал его плечо. — Смотрите, она успокаивает их...

Похоже, генерал был прав. Дыхание детеныша сделалось ровнее, размереннее, а мать обвила хоботом и его, и Фереби, которая продолжала напевать. Девочка подняла глаза, откинув с лица перепутанные серебристо-белые волосы, и улыбнулась людям наверху.

— Она станет великим санахом, — пробормотал кто-то.

— Нет. — Везул покачал головой, не сводя глаз с дочери. — Она станет великим полководцем...

— Послушайте... спасибо, конечно, но я уже хорошо себя чувствую. Честно. Вы можете идти. — Эффи улыбнулась Йиске своей самой сладкой, самой доверчивой улыбкой.

«Вы мне порядочно задолжали, Эффи Морган». Да уж конечно! И все мы знаем, чем именно придется платить...

— И вообще... я тут кое-кого жду. — Эффи нервно потеребила завязки халата, борясь с желанием поплотнее запахнуть его на груди.

— Да, я понимаю, — безмятежно сказал Йиска. — Очевидно, полицию. Или своего дилера.

— Я не наркоманка! — сердито бросила она.

— Нет. Разумеется, нет, — ровно ответил Йиска, однако в его голосе Эффи почудился осторожный намек. До сих пор индеец не сделал попытки к ней приблизиться, и Эффи ощутила некоторое облегчение.

— Послушайте, откуда вам известно мое имя? И зачем вы пришли?

Йиска вздохнул:

— Даже не знаю, с чего начать...

— Да уж начните с чего-нибудь.

— Выслушайте меня, — проговорил Йиска. — И если вы сочтете, что я сумасшедший, я просто встану и уйду. Даю слово.

— Ладно.

— Так вот. Моему деду снятся странные сны о Шотландии. Он видит всякие битвы, людей в килтах, в общем, что-то вроде «Храброго сердца». Он полагает, будто кто-то намеренно посылает ему подобные сны и этому кому-то нужна помощь. Так или иначе, дед отправил меня в Шотландию, описав место, которое ему снилось, — поле с большим черным камнем на нем. Он попросил выполнить ритуал под названием Пляска Духов, полагая, что это успокоит предка, который посылает ему видения. «Господи ты Боже мой! Ну и ну!»

— И что же случилось? — осторожно спросила Эффи, пытаясь принять заинтересованный вид. — Предки ответили?

— Ну, не совсем... Видишь ли...

— Господи Иисусе! Сколько можно бродить вокруг да около? И вдобавок она не верит ни единому твоему слову. Ты глянь ей в глаза!

Эффи почувствовала, как по всему телу разливается волна холода... Затем ее бросило в жар. Лицо запылало, словно охваченное огнем. Лоб моментально покрылся испариной. Посреди комнаты внезапно возник — да, именно возник — рыжеволосый человек, одетый в длинный зеленый килт. Не в изукрашенный сувенир для туристов, а в самый настоящий килт. На поясе горца висел чудовищных размеров меч, а еще сквозь его тело была видна мебель и стена комнаты, потому что...

— ... Призрак?! О Боже, нет! Нет-нет-нет... это не может быть правдой! — Голос Эффи слегка дрожал. Она в упор смотрела на Йиску, надеясь, что привидение исчезнет, если она отведет от него взгляд. — Ты был прав, — пролепетала Эффи. — Извини. Насчет наркотиков, я имею в виду... Заставь его исчезнуть.

Йиска раздраженно обернулся. Кажется, он тоже видел призрака, ибо смотрел прямо на привидение, хмуро сдвинув брови.