Сто полей - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 6

– А нельзя ли нам получить свинью живой?

Белому Батату было, конечно, все равно, и он обещал им свинью живой. А вскоре Малый Короб пошел к Большому Коробу и сказал:

– Я, пожалуй, передумал. Отрублю-ка я лучше свою ногу и съем.

Большой Короб испугался, потому что трехногая свинья никуда не годилась, и стал его уговаривать. Наконец тот уступил, выпросив себе вторую заднюю ногу.

Через неделю Малый Короб опять пришел к Большому и сказал:

– Я, пожалуй, передумал: съем-ка я эти задние ноги.

Большой Короб испугался и посулил Малому Коробу третью ногу. «Ну, так и быть», – сказал тот и ушел.

А через неделю он вернулся снова и сказал:

– Гляжу я на нашу свинью, и так мне хочется съесть свою долю.

Тут Большой Короб плюнул и сказал:

– И зачем я с тобой связался! Забирай свинью целиком и уходи. Отчего, однако, если ты такой хитрый, ты не можешь нажить свиньи сам?

После этого Большой Короб взял мотыгу и пошел копать ямс на огороде Дикого Кота, чтобы Дикий Кот прополол кукурузу на огороде Рябушки, а Рябушка за это подарил Большому Коробу поросеночка от своей свиньи.

Если бы Большой Короб умел считать, он бы посчитал, что у него почти сто полей, огородов и деревьев. Однако Свои поля, как известно, имеют затем, что это очень почетно, и затем, чтобы знать, на чьем Чужом ты работаешь.

А Малый Короб через три дня свинью зарезал и съел.

И больше мы не будем упоминать об этом острове, пусть их живут и наживают добро, а станем рассказывать о том, что происходило на восточном берегу, на материке.

В эту пору в Горном Варнарайне, в усадьбе Золотой Улей жил человек по имени Шодом Опоссум. Он был один из самых рассудительных людей в округе, и многие обращались к нему за советом и поддержкой. Этой весной пришла пора выдавать замуж его младшую дочь. Шодом решил добыть побольше мехов перед приходом храмовых торговцев, снарядил три больших лодки и поехал грабить деревню Лисий-Нос, принадлежавшую Коротконосому Махуду, его давнему врагу. Все вышло как нельзя лучше, а еще Шодом навестил храм матери зверей, стены сжег, а украшения и прочее взял себе.

На обратном пути Шодом остановился в усадьбе Птичий Лог, и хозяйка сказала ему, что рыбаки, ездившие к Темному острову за черепахами, видели там на мели разбитый корабль, точь-в-точь как корабли предков, которые рисуют на скалах.

– Кто там был, люди или покойники, неизвестно, – сказала хозяйка, – но их было не больше семи и держались они смирно.

Дружинник Шодома, Арнут Песчанка, сказал ему:

– Если это покойники, какой смысл с ними драться? Все равно навье золото, если его взять силой, обернется углем и грязью.

– Можешь остаться, – говорит Шодом Опоссум.

– Я не останусь, – говорит Арнут Песчанка, – однако я вижу, что поездка эта добра не принесет.

Через некоторое время Шодом вышел по малой нужде и оставил в сенях секиру. Возвращается – а с секиры капает кровь. Шодом стал ее вытирать, а железо течет, течет, словно женщина в месячные. Тогда Шодом пихнул секиру под лавку, чтобы никто не заметил, и вернулся на свое место.

Хозяйка, однако, увидела, что он стал рассеян, усмехнулась и сказала:

– Вряд ли тебе, Шодом Опоссум, этот корабль по зубам, потому что три дня назад здесь проехал Марбод Кукушонок. А теперь он стоит у Песчаного Вала, и ходят слухи, что он решил с этим кораблем не связываться.

Тогда Шодом Опоссум сказал:

– Марбод Кукушонок своей храбростью торгует за деньги, вот она у него и кончилась.

И наутро выехал к Темному острову.

А женщина проводила его и вернулась во двор. Слышит – собаки подняли страшный лай. Вот она входит во двор, и видит, что это лают не ее собаки, а посреди двора бьются пернатый Вей и рыцарь Алом, и собаки лают и визжат с пластины на панцире Алома, а с лезвия его секиры клекочет кречет. Но тут Вей взмахнул плащом из птичьих перьев, в точности таким, в какой одеты люди Великого Света на скалах, – перья посыпались с плаща, превратились в голубые мечи и оранжевые цепы, бросились на собак и стали их мять и трепать, так что кишки разлетелись от угла до угла. Рыцарь взмахнул рогатым копьем и затрубил в рог: наваждение сгинуло, голубые мечи полетели на землю простыми листьями с золотыми кистями, собаки стали рвать бумагу…

Тут, однако, Пернатый Вей взмахнул рукой, кинул в землю семена: из земли – копья в виде колосьев, новые воины.

Женщина убежала к себе бочком, в ужасе, села прясть: глядь, а на прялку вместо кудели накручены собачьи кишки…

Она рассказала все служанке, и та говорит:

– Не к добру это. Потому что, несомненно, тот морской корабль из Страны Великого Света, и люди с него – из рода Пернатого Вея.

А женщина подумала и добавила:

– Сдается мне, однако, что не про Шодома Опоссума это видение, хоть он и уважаемый человек, а в Варнарайне скоро настанут страшные времена…

А с Марбодом Кукушонком было следующее. Услышав про корабль, он не подал виду, а велел плыть к соседнему островку, где была рыбачья деревушка. Жители попрятались, но Кукушонок не велел ничего трогать.

Ночь была с двойной луной, по воде плавали льдинки.

Вечером Марбод подвязал штаны и куртку, надел на пальцы рук и ног кожаные перепонки, чтобы лучше плавать, взял с собой в мешке лук, стрелы и меч. За два часа переплыл пролив, а еще до рассвета перешел на другую сторону Темного острова, где видели корабль.

Корабль был, действительно, точь-в-точь как корабль предков, и весь светился белым светом. Когда рассвело, стало видно, что он лежит на мели, и мачта у него сломана. Люди на корабле совсем не береглись: двое прошли мимо кустов, где сидел Марбод, взявшись за руки, так что тот мог бы без труда изловить обоих.

К вечеру на берег выбежал медведь. Один из людей махнул рукой: налетел вихрь, задрожали листья на деревьях, в воздухе замелькали голубые мечи и оранжевые цепы: мишка упал и умер.

Марбод решил, что увидел достаточно, убрался и стал ждать.

Когда Шодом Опоссум подъехал к острову, над морем стоял туман. Шодом, однако, был человек осмотрительный и боялся, что у острова тумана не будет. Чтоб люди с корабля не успели перестрелять лошадей из луков, он велел заранее спустить коней в воду и привязать их за кормой, а когда те почувствуют под ногами дно, – садиться и скакать.

Тумана над островом, действительно, не было, а люди с корабля спали на берегу. Дружинники Шодома подкрались к ним и задавили их щитами, так что те не успели проснуться, как их скрутили, как циновку.

Шодом Опоссум положил в мешок того чужеземца, который казался главнее, – впоследствии стало известно, что его звали Ванвейлен, погрузил мешок в лодку и поплыл к кораблю.

Тут из-за мыска выехали еще лодки, и с них закричали:

– Сдается мне, что бой здесь неравный!

Шодом Опоссум увидел, что это Марбод Кукушонок, и что людей у него в три раза меньше.

Лодка Кукушонка сошлась с его лодкой. Кукушонок стоял на носу. На нем был пятицветный боевой кафтан, украшенный облаками и птицами, панцирь был скреплен роговыми застежками, на голове у него был шлем, увенчанный перьями белого кречета, а за спиной – колчан с бамбуковыми стрелами, отороченными белым пером и меч Остролист. Рукоять меча была увита золотой нитью.

А поверх всего на Марбоде Кукушонке был длинный малиновый плащ королевских посланцев, с жемчужным оплечьем и печатью у пояса, такой плойчатый, что даже меча не видно в складках, и расшитый по подолу золотыми лапами и листьями, и плащи эти давно видали лишь у предков на скалах. А королевских посланцев в стране вот уже век как не рассылали, потому что никто их все равно не слушался.

Марбод закричал:

– Именем короля – прекрати разбой!

Дружинник Шодома Опоссума поглядел на плащ Кукушонка и сказал:

– Что за старье ты напялил на себя, Марбод! Я, пожалуй, буду рад подарить твой плащ своей наложнице, но будь я проклят, если заплачу за него больше одного удара!