Саранча - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 46

— «Скорую»! — заорал Валерий. — Если она помрет, то нас всех к черту тут завтра замочат!

Колун примчался в больницу через двадцать минут после того, как туда привезли Мирославу: видимо, у него был стукачок в гостинице, больше с такой скоростью Колуну было взяться неоткуда. Он влетел в приемный покой в окружении, по крайней мере, полдюжины лбов, вцепился в Валерия, который нервно курил в коридоре, и заорал:

— Ты что с ней сделал, подонок?

Валерий молча смотрел на него.

Колун отшвырнул Валерия в сторону и побежал в палату. Нестеренко, неторопливо докурив сигарету, шагнул вслед за ним.

Палата была одиночная и даже отремонтированная: в ней леживали на обследовании всяческие шишки и даже сам губернатор. Последнее событие всегда широко освещалось в прессе на предмет приверженности губернатора родным пенатам. В палате было темно. Мирослава по-прежнему была в глубоком обмороке. Семен Семеныч сидел на корточках около кровати и тихо целовал забинтованное запястье девушки. Он делал это довольно долго, потом повернулся, оглядел Нестеренко и сказал

— Выйдем.

Место для разговора нашлось в пустой ординаторской. Уже отворяя дверь, Колун что-то вспомнил и спросил:

— Кто платил за палату?

— Я.

— Ты переспал с ней?

— Ну я же не могу отказать даме, — безо всякой усмешки сказал Валерий.

— Она не дама, — спокойно произнес Колун. — Она… она моя невеста. Понял?

— Не надо проигрывать невест в карты, — отозвался Валерий.

Колун прижал лоб к холодной стене.

— Уйди, Валера, а? — раздалось через некоторое время. — Уйди, а? Ты не виноват, но я сегодня кого-нибудь пристрелю.

— Кстати, — сказал Валерий, — ты что, в карты со Спиридоном по переписке играл?

— По чему?

— Ты же мне сказал, что два года его не видел.

Семен повернулся. Из окна, от уличного фонаря, падал желтый, как пивная пена, свет, и в свете этом дико блестели глаза Колуна и крупный бриллиант на галстучной булавке.

— Ты нарвешься, Валера, — сказал Колун — Я не заказывал твоего химика, но ты, честное слово, нарвешься.

Валерий молчал.

— С комбинатом что-то не то, — вдруг сказал Колун, — совсем не то. Ты думаешь, Чердынский зря в КГБ служил… Ты, кто такой Корзун, знаешь?

— Нет.

— А Сыч?

— Это тот, который водку на заводе раньше гнал?

— Да. Три года назад у завода был директор и была «крыша». Директор был Корзун, а Сыч с завода беленькую имел. И вот когда директором стал Санычев, Сыча убили. Сечешь расклад?

— Нет. Мало ли кто на Сыча зуб имел.

— Ну хорошо, согласен. На Сыча многие обижались, хотя, честно тебе скажу, если бы Сыч так вовремя в Сочи не уехал, еще неизвестно, смог ли бы Санычев развернуться… Но на этом история не кончается. Тебе Санычев не рассказывал про арбитраж с Корзуном?

— Какой арбитраж?

— Корзуна с завода выкинули в девяносто пятом. Красиво выкидывали, с ОМОНом и собаками, губернатор лично в трубку орал, чтобы подонка этого в кабинете больше ни ногой не было… В общем, недружественно они расстались. И была у Корзуна к Санычеву понятная претензия. Так вот, выкинутый ОМОНом Корзун из губернии уехал и обосновался где-то вдали от малой родины. Не то в Лос-Анджелесе, не то в Швейцарии. И вдруг, года полтора назад, является сюда фирма из Санкт-Петербурга. Называется «Витязь». И предъявляет этот самый «Витязь» кучу договоров с Тарским фармацевтическим комбинатом «Заря» на предмет того, что «Заря» обещается ему поставить в такой-то срок аспирин, а в такой-то — анальгин, а в такой-то срок — еще какую-то хреновину, уж не знаю, как ее зовут… И все договора подписаны, заметим, апрелем 1995 года.

— А Корзуна выкинули в мае?

— Именно так. То есть Корзун уже знал, что его выкинут, но директором он еще по закону был и подписать мог что угодно. И написано в этих договорах, что в качестве предоплаты «Витязь» перечисляет, к примеру, «Заре» двадцать долларов тридцать центов, и если вышеназванная «Заря» анальгина к июню 1995 года не поставит, то она предоплату присвоила и контракт порушила и с нее причитаются штрафные санкции в размере, скажем, 1 процент от суммы поставок в день…

— Это на сколько ж они налетели?

— Точно не помню. Ты у Санычева спроси. Вроде по одному контракту с них причиталось полтора миллиона баксов, а по другому — три с хвостиком. То есть схема понятна. Корзун знал, что его выкинут, и решил комбинату нагадить, как мог. И через полтора года, когда они стали довольные и богатые, пришел с этим иском.

— Иск удовлетворили?

— Иск не удовлетворили. Корзуна хлопнули. Директор фирмы «Витязь» пропал в неизвестном направлении. Его зам иск снял и больше не высовывался.

Сазан молчал.

— Допустим, Сыча убили местные кадры. Допустим. Игоря убил я. А кто убрал Корзуна? Тоже я? У меня тогда на комбинат ни малейших видов не было, уверяю тебя. Комбинат жил душа в душу с губернатором и с ментовкой. Если бы я мимо комбината проехал и не так на забор посмотрел, меня бы по этому забору и размазали… Так кто убрал Корзуна?

Валерий сел на продранную банкетку.

— Ты хочешь сказать, что, кто убрал Корзуна, тот убрал и Игоря?

— Я хочу сказать, что слухи о московской «крыше» не зря поползли. И Чердынский в своем Судане не только малярийных комаров ловил.

— И когда ты натравил Спиридона на комбинат, ты хотел проверить для начала, что случится со Спиридоном?

— Спиридон не убивал Игоря, — сказал Колун. — У Спиридона яичница вместо соображалки, но я его достаточно дрессировал, чтобы он знал: если случится нечто подобное, то его мозги придется долго и тщательно отскребать от пола…

Колун говорил медленно, с той отчаянной откровенностью, которая возникает бессонной ночью между двумя людьми, хотя бы эти двое и были врагами. А в том, что они отныне враги, Валерий не сомневался Маленькая девочка с соломенными волосами поссорила крестного отца области и московского авторитета прочнее, чем если бы один кинул другого на три лимона зелеными.

— А, бог с ним! — вдруг досадливо оборвал фразу Колун, повернулся и вышел из ординаторской. Некрашеная дверь громко хлопнула за ним, и рука у Валерия внезапно засвербила еще сильней.