Разбор полетов - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 34

Сазан выскочил на широкую прогалину и увидел в свете луны черную спину человека, прыгающего через канаву с водой. Сазан аккуратно прицелился человеку в голову и спустил курок. В тот момент, когда Сазан выстрелил, человек поскользнулся на мокрой глине и растянулся во весь рост. Пуля прошила воздух в полуметре у него над головой. Человек перекатился и бросился, пригнувшись, в кусты.

Сазан прыгнул за ним и не долетел: носки щегольских ботинок проехались по глиняному откосу, и Нестеренко с шумом обрушился в канаву. «Макар», выбитый неожиданным толчком из рук, булькнул и с плеском ушел на дно. В лодыжку с размаху въехал какой-то прут или гвоздь — черт его знает, что туда накидали, на дно непотребной ямы.

На выуживание ствола ушли драгоценные мгновения, и в тот момент, когда Сазан, изгваздавшись с ног до головы, выскочил из лесополосы на шоссе, он уже отставал метров на сорок.

Грузный джип сорвался с обочины и полетел, набирая скорость, на восток. Нестеренко пальнул ему вслед, тачка огрызнулась в ответ и взревела мотором.

За поворотом раздался отчаянный визг покрышек, и на дорогу выскочил, отчаянно вихляясь, шикарный темно-вишневый «БМВ» — новая и любимая игрушка Мухи. «Спеклись, голубчики!» — ехидно подумал Сазан.

Того, что произошло в следующее мгновение, Сазан никак не ожидал. Громадные джиповы гляделки выхватили из темноты деревянный треугольник со светоотражающим покрытием, надпись:

«Проезд закрыт», и за ней — провал в чреве шоссе. Полутораметровая канава для теплотрассы, в которой только что искупался Сазан, пересекала дорогу, и края отбитого асфальта торчали по обе стороны щели гнилыми черными зубами.

Джип ударился о край провала, подпрыгнул, отчаянно громыхнул и перевалился на другую сторону. Бок его высек искры об обрезок трубы, высунувший удивленное рыло у самого края щели.

— Тормози! — отчаянно закричал Сазан.

Но водитель «БМВ» не слышал его — или не захотел прислушаться. Шикарная тачка взмыла над трещиной, как прыгун с шестом, идущий на мировой рекорд. «Проскочит», — решил Сазан. Спустя мгновение бампер машины ударился о рваные зубья асфальта, передние колеса соскользнули в траншею, и «БМВ» с громким плеском начал уходить под воду. Через две секунды из грязной расщелины торчал, как корма «Титаника», вишневый лаковый зад.

На вспененной грязной, воде показалась голова Мухи.

Сазан протянул ему руку, и Муха кое-как выкарабкался на дорогу.

— … твою мать! — констатировал Муха, обозревая кормовую часть своей новой игрушки. Сазан вынул «мобильник», но тот нахлебался воды в канаве и молчал.

На дорогу, завывая, выскочила милицейская «канарейка» и с визгом развернулась поперек осевой, заметив затопленную в фарватере машину. Из «канарейки» выпрыгнул тощий лейтенант с рацией в руке.

— «Дискавери», темно-зеленый, номер забрызган грязью, — закричал Сазан, — внутри трое или четверо!

Через десять минут все выезды из Рыкова были перекрыты, но темно-зеленый «дискавери» не стал дожидаться расторопных милиционеров. Его не нашли ни в эту ночь, ни на следующий день.

Спустя час Сазан сидел в кабинете Ивкина за длинным столом для совещаний. В кабинете было душно и накурено; на столе громоздились целая батарея чашек с кофейной гущей, две пустые бутылки из-под водки и мезозойские залежи окурков.

Рядом с Сазаном сидел Миша Ивкин, и заботливый Муха поил мальчонку прозрачной водкой, налитой из четырехгранной заграничной бутылки. Руки у мальчика дрожали.

Заслышав о происшествии, в аэропорт явилось, несмотря на поздний час, все силовое начальство, включая районного уполномоченного ФСБ и городского прокурора. Сазан, к ментовке особых симпатий не питавший, вынужден был пригласить их в директорский кабинет.

Осмотр места происшествия никаких примечательных результатов не дал, если не считать отпечатков ботинок сорок шестого и сорок четвертого размера: отпечатки были оставлены на влажной глине, простиравшейся вокруг траншеи в лесу.

Джип с места происшествия скрылся бесследно, что же до автоматов, то их бросили тут же, в лесополосе, с пустыми рожками и самодельными тубусами глушителей. Пока менты заливали отпечатки, Сазан, улучив минуту, отвел Муху в сторону и стал его расспрашивать. Картина происшедшего была довольно ясной.

Воронков, по свидетельству Мухи и Лешика, прибежал в аэропорт, волнуясь, как студент перед экзаменами, около десяти двадцати пяти. Был он без портфеля и пиджака, и Муха, видевший чиновника при полном параде, его поначалу даже не признал. После телефонного разговора с Сазаном Воронков некоторое время слонялся по терминалу и наконец вышел на балкон, откуда и разглядел свет в директорском кабинете.

Тогда он направился в административное крыло: вероятно, он хотел поговорить с Ивкиным, но вместо того застал в кабинете и.о. Глузу. Глуза спросил Воронкова, что стряслось, и чиновник ответил, что у него очень важное дело к директору. Тогда Глуза, видимо, боясь, что директорский кабинет прослушивают, предложил ему пройти прогуляться: оба они проследовали через служебный выход на поле, и больше их живыми никто не видел.

Прокурор города хмурился и кусал губы. Он был не очень счастлив, и основной причиной его печали был незарегистрированный «макар», лежавший на столе. «Макар», как только что было наглядно продемонстрировано, был в прекрасном рабочем состоянии, и прокурору явно не хотелось слишком подробно выяснять у начальника службы безопасности аэропорта родословную оружия. Правда, Валерий Нестеренко тут же достал заявление о том, что «макар» этот он нашел сегодня утром за завтраком в ресторане, и хотя на заявлении не было даты, для прокурора оно звучало весьма убедительно. Особую убедительность заявлению придавал белый конверт, который помощник Сазана тут же без разговоров сунул прокурору в карман. Прокурор вышел и посмотрел: в конверте была тысяча баксов. Тем не менее прокурор не хотел, чтобы про него говорили, будто он проявляет пристрастие к новому важному обитателю Рыкова.

— Вы уехали из Рыкова в одиннадцать ноль-ноль? — спросил прокурор Нестеренко.