Разбор полетов - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 13

— В какой больнице лежит отец? — спросил Сазан. И, получив ответ, хмуро добавил:

— Никуда не отлучайся из палаты, ясно? Даже в сортир.

Спустя два часа злой и невыспавшийся Сазан стоял посреди больничной палаты районной рыковской больницы. Палата была двухместная, но больной лежал в ней один. На другой койке, взявшись за руки, сидели Миша и Лера. Девочка была одета в кокетливые черные брючки и черный же топик, тесно охватывавший маленькие острые грудки. Между брючками и топиком белело тонкое девичье тело.

У дверей палаты между людьми Сазана и людьми покойного Шила произошло мелкое разбирательство, которое, собственно, и ссорой-то трудно было назвать. Благо с Сазаном приехала добрая дюжина отборных качков, а партию Шила в больнице представлял один человек. Ему намекнули, что в услугах его больной не нуждается, и ввиду численного превосходства противника он воспринял намек чрезвычайно мирно, тут же собрал свои вещички и в полном порядке произвел ретираду. Впрочем, Сазан не обольщался на этот счет: он был уверен, что в ближайшие дни его ожидает грандиозная разборка с Големом, и хорошо, если все утрясется без стрельбы.

Завидев Нестеренко, дети бросились к нему — так, словно в палату вошел не бандит, а Дед Мороз. Сазан вполголоса расставил своих людей по местам, отвел девочку в сторону и сказал:

— Все, Лерочка, спасибо. Тебя сейчас отвезут домой. Хочешь домой? Девочка сонно кивнула.

— И еще одно, — сказал Сазан, — больше так перед моими людьми не одевайся.

— Что?

Сазан медленно и как можно более выразительно обвел детскую фигурку взглядом, задержался на обнаженном, покрытом персиковыми волосиками пупке.

— Перед — моими — парнями — так — не одевайся. И перед парнями Голема. Объяснять дальше?

— Не надо, — сказала, сглотнув, девочка.

Габариты «вольво», увозящего Леру, мелькнули и растаяли в темноте, как два красных уголька. Сазан обернулся от раскрытого окна.

— Ты, герой, — спросил он в упор, — зачем девочку сюда вывез?

— Я думал — они не решатся при Лере, — сказал Мишка.

— Ты что, телевизор не смотришь? — усмехнулся Сазан. — Ладно, отцелюбивое чадо, пойдем. Базар есть.

Они отыскали на втором этаже ординаторскую, позаимствовали у ночной нянечки ключи и разместились друг против друга за маленьким, покрытым рваной полиэтиленовой пленкой столом. В больнице удушающе пахло лекарствами и канализацией: два дня назад на первом этаже лопнули трубы, и никто их не чинил: денег не было.

— Рассказывай, — сказал Сазан.

— Что?

— Знаешь, я четвертый день вожусь с этим аэродромом. Он мне скоро сниться начнет. Но я ни черта не знаю, кроме того, что так не бывает. Что ваш паршивый аэродром не стоит тех бабок, которые были выплачены за Шило.

— Вы думаете. Шило…

— Я не верю в совпадения. Если на меня свалился кирпич, я всегда поднимусь и посмотрю, кто там стоял на крыше.

— Но милиция… Она же будет этим заниматься…

— Она не будет этим заниматься, — сказал Сазан. — То, чем ментовка иногда занимается, довольно, впрочем, безуспешно, — это раскрытие совершенных преступлений. Сегодня, если ты не заметил, никакое преступление места не имело. Имело место задержание вооруженного преступника. Человека убили на глазах у всех и совершенно законно, а заодно пристрелили двух баб, которым он что-то мог рассказать.

— Но говорят, что он сам…

— Взял в заложники свою любовницу, да? Замечательно звучит. Просто музыка для глухого прокурора. Хочешь я тебя научу, как это делается? Берешь волыну покойника, аккуратненько, перчаточками, и стреляешь в баб. И потом кладешь волыну обратно рядом с покойником.

Мальчик опустил глаза.

— Шило… он был очень неуравновешенным человеком. В последнее время.

— Я его видел позавчера. Он совершенно слетел с катушек. Не думаю, что из воров кто-то усомнится, что Шило мог вытащить волыну и шмальнуть в постового ни с того ни с сего. Это-то меня и пугает. Если бы эти товарищи втерли очки только посторонней публике: знаешь, это бывает, когда задерживают вора и кладут ему в карман дурь, а все смеются, потому что этот человек сроду ничего крепче кефира не употреблял… А здесь вся история сработана с запасом прочности. Очень бы хотелось перетолковать со сценаристом. И очень бы не хотелось оказаться персонажем новой постановки… Сазан помолчал.

— Так ты можешь объяснить мне, что у вас происходит? Потому что, извини, не бывает так, что людей мочат, а почему — неизвестно. В Америке, может, и бывает. А в России нет.

— Я не все знаю, Валерий Игоревич. Но есть такая штука — «Петра-АВИА».

— Ну?

— Понимаете, треть стоимости полета — это топливо. А топливозаправочный комплекс — это монополист.

— Что значит монополист?

— Ну вы же не будете самолет по бензозаправкам возить? На каждом аэродроме есть ТЗК. И он есть в единственном экземпляре. Второго ТЗК аэродрому просто не надо, особенно если он маленький.

— Ну?

— А поскольку заправка — это монополия, ее должно регулировать государство.

— В лице Службы транспортного контроля?

— Да. И вот они подумали и написали постановление, что, в целях оптимизации цены на топливо, улучшения расчетов, повышения качества обслуживания пассажиров и прочая и прочая, все ТЗК передаются новому акционерному обществу «Петра-АВИА».

— А кому принадлежит «Петра-АВИА»?

— Ну, сейчас оно государственное. А через годик, глядишь, приватизируется.

— А возглавляет кто?

— Сын Васючица. Замглавы СТК. Вот такую они кормушку себе придумали. Сазан помолчал.

— Ты понимаешь, Миш, что все ТЗК России контролируются… моими коллегами? И если этот ваш комитет по варке борща вздумал захавать треть денег за авиаперевозки, так он не для себя старается. Это же все-таки не ФСБ, рылом они не вышли наезжать на воров в законе. То есть кто-то стоит за их спиной и заказывает музыку.

Миша пожал плечами.

— Не знаю, — пробормотал он, — я так не слышал, чтобы там был кто-то, кроме чиновников.

— И много им заправок передали?