Урожденный дворянин - Корнилов Антон - Страница 32

«Караси» испуганно притихли. Даже девчонки не сразу начали хихикать.

– Покойная старуха здесь положительно не при чем, – спокойно возразил Олег. – То, что вызывало в тебе страх, есть частный случай феномена эфирных колебаний.

– Ну-у… – протянул один из «карасей», – какой еще феномен? Просто проклятый дух. «Битву экстрасенсов», что ли, не смотрел? Там все очень просто объясняют. Если барабашка завелся, значит, привидение виновато. Или там демоны какие-нибудь…

– Удивительна для меня, – улыбнулся Трегрей, – эта привычка объяснять объяснимое необъяснимым. Действительно, я имел неосторожность ознакомиться с содержанием этого телевизионного проекта… Скажи, как твое имя?

– Виталька… Виталий.

– В твоей семье ведь не было мира, Виталька? – предположил Олег.

Формулировка этого вопроса ненадолго поставила пацаненка в тупик.

– Ну, как… – наморщился он. – Был мир. Только воевали они чаще. Как папка напьется, мамка его метелит. Мамка накидается – от папки огребет. А меня они не били, – Виталька гордо оглядел пацанят, большинство из которых, вероятно, не могли похвастаться тем же.

– Феномен эфирных колебаний – суть побочный эффект психо-эмоционального напряжения, – сказал Олег. Странно, но объясняя это малышам, он вовсе не выглядел высокомерным, как бывало, когда он вынужден был что-то объяснять взрослым. Теперь он был похож на терпеливого учителя. – Выплеск энергии человеческих эмоций создает возмущение эфирных волн в межпространстве, – продолжал он, – которое закономерно возвращает колебания обратно в пространство.

Олег обвел взглядом непонимающе раскрывших рты пацанят и девочек, уже начинавших терять интерес к разговору, и снова улыбнулся.

– Сложно, однако, для вас, – сказал он. – Я ознакомился со школьным курсом физики, но не нашел там упоминания о теории межпространства. Должно быть… – он вдруг смолк, не договорив своего предположения по поводу того, почему это в школах теория межпространства не преподается.

– Это… – неуверенно заговорил, выдвигаясь из-за спин товарищей, светловолосый мальчишка в очках с мутными, захватанными пальцами стеклами, – не очень сложно… Получается, вся злость, которую родители Виталика… ну… выбрасывали в воздух… она просто так никуда не исчезала. Уходила в это… межпространство, а потом обратно – к ним в квартиру. В виде барабашки… То есть, полтергейста.

Мальчишки задвигались.

– Во, Валька, профессор! – шумно одобрил очкастого «карась», который дважды сбегал из дома по связанным простыням. – Дотумкал!

– Благодарю тебя, Валька, – сказал Олег, дотронувшись рукой до плеча паренька. – Вестимо, педагог из тебя куда как лучше, чем из меня.

Очкастый «Валька» смущенно зашмыгал носом, но вернуться обратно, в задние ряды слушающих, намерения не выказал.

– Да не, – сказал Олегу стоявший между Валькой и Виталькой пацаненок с цыпками на подбородке – это обращаясь в первую очередь к нему рассказывал свою историю Виталька. – Не может быть. На понт берешь, да? Если мы маленькие, над нами прикалываться можно, да? Вон у меня мамаша с батей круглые сутки собачились. А когда они уставали, бабка включалась. А уж если бабка заведется, тогда вообще капец всему… Во! – продемонстрировал он давний темный короткий шрам на предплечье. – Клюшкой своей меня саданула. Кровь хлестала, как из крана – я аж сознание тогда потерял… Круглые сутки, говорю, в квартире вой стоял, хоть не приходи домой. Соседи замучились жалобы катать, куда только можно… И ничего. Никаких тебе барабашек с полтергейстами.

– Сомневаться в услышанном – непременное дело, – отреагировал на это Олег. – Но уличать старших во лжи – весьма скверно… – он сделал паузу, вопросительно взглянув на строптивого «карася».

– Ванек его зовут, – подсказал Виталька.

– Изволь послушать, Ванек. Лгать – недопустимо человеку, питающему уважение к себе и прочим. А дворянину – тем паче, – произнес Трегрей построжевшим голосом. – Я никогда не лгу, не солгал и теперь. Дело в том, что возмущение эфирных волн в межпространстве далеко не всегда возвращает колебания именно в тот пространственный статис, откуда истекало психо-эмоциональное напряжение. Но суть феномена эфирного колебания в том, что всякое явление – всякое явление, – подчеркнул Олег, – даже самое малое – возвращается обратно в тот мир, откуда происходит родившее его психо-эмоциональное напряжение.

Все, кто слушал Олега, обернулись к Вальке – очевидно, ожидая от него пояснений.

– Ну… – шмыгнув носом, проговорил Валька, – выходит, кто-то ругается, дерется… или делает что-то плохое… а потом из межпространства всякие страхи являются кому-то другому?

– Приблизко, так, – одобрительно кивнул Трегрей. – И, кстати сказать, чем сильнее напряжение, тем сильнее колебание.

– А если, – вдруг спросил Валька, – хорошие будут, эти… эмоции? Если не страдает человек, а наоборот – радуется? Ему… или кому-то еще из межпространства возвращается хорошее?

– Вестимо.

– То есть… Вот я получил пятерку… ну, не просто пятерку, а – годовую. Порадовался, а кому-то где-то эта моя радость вернулась… Например, этот кто-то пятьсот рублей нашел. Или я – пятьсот рублей нашел.

– Пятьсот за пятерку многовато, – усомнился Виталька.

– Ну, сто… – сбавил Валька.

– Вестимо, – повторил Олег.

– Несправедливо это! – высказалась Настя, давно желавшая вставить свое слово в этот странный и сложный разговор. – Кто-то набедокурит, нашумит, наделает делов – и ему все может сойти с рук…

– А может и не сойти, – серьезно вставил Виталька.

– А хороший человек живет себе, никого не обижает, и тут – на! Валится на него из этого… межпространства всякая фигня.

– А что? – зашумели девчонки теперь, когда разговор вышел на более понятные плоскости. – Разве так не бывает? Сколько угодно. И с хорошими людьми несчастья случаются. Казалось бы, за что? Чем они их заслужили?

– Наш сосед снизу герычем торговал. Пол-района в могилу свел. А сам ничего, не кололся, жил нормально так – особняк себе за городом купил…

– Я вот так считаю: если творишь зло, оно тебе обязательно вернется.

– Да не тебе! А кому-нибудь другому, говорят же! Слушать надо!..

В общем шуме очкастый Валька несмело потянул Олега за штанину новых, выданных при поступлении джинсов:

– А в чем же тогда?.. – спросил он, морщась, чтобы правильнее сложить фразу. – Где же тогда… закономерность? Получается, все на свете – случайно? Ведь правда же несправедливо.

– Вперво, не бывает случайностей, – сказал Олег. – А справедливость… Будь добр к людям и миру, и мир и люди будут добры к тебе – так ли видится тебе справедливость? Кто желает и ждет воздаяния за своеличные добродетели, вовсе не заслуживает справедливости. Лишь понуждая и других быть добродетельными, уча их этому, вразумляя, мы зачинаем путь к истинной справедливости. Понимаешь меня, Валька?

Валька снял очки, протер их подолом замурзанной футболки и, водрузив их обратно на нос, ответил:

– Наверное, понимаю… Если эмоции, которые в межпространстве это… колебают эфир, будут хорошими… Ну, положительными… То и возвращаться в мир будет только хорошее. И, то есть, чем больше добра, тем больше будет… добра. Во всем мире, целиком… А если все эмоции будут положительными?.. – он недоговорил. – Ух ты!..

– Приблизко, так, – кивнул Олег. И улыбнулся парнишке как-то по-особенному… Словно вознаграждая его за то, что он все понял совершенно правильно… И даже, кажется, больше того, чем ожидал сам Олег.

А девчонки уже болтали, кто во что горазд, все дальше и дальше съезжая с темы. Им раньше, чем малышам, надоело напрягать извилины, чтобы понять то, о чем говорил Олег.

– Не, сложно все это, – мотнув головой, высказался Ванек. – И неинтересно. Вот, когда барабашка происходит от привидений всяких или чертей каких-нибудь – тогда интереснее.

– Желаешь интересного? – услышал его Олег. – Изволь… Что я говорил – суть философическое разумение феномена эфирных колебаний. А есть и практическое.