Профессиональный побег - Седых Глеб - Страница 49

— Суо, как ты мог уйти без меня? Ты же еще слаб. Вдруг бы тебе стало плохо?

— Ника, я же не маленький. Видишь, со мной все в порядке, я жив-здоров, и никто меня по дороге не съел.

— Ладно, но в следующий раз не смей уходить один. Пойдем обедать, мама уже накрыла стол, только тебя и ждем, — схватив меня под руку и потащив к дому, сказала девушка.

— Спасибо, но я не голоден. Я уже поел как следует в городе, так что я пойду в комнату и отдохну.

— И как это понимать? Тебе что, не нравится стряпня моей мамы, раз ты в городе ешь? — состроив обиженную мордочку, спросила Ника.

— Твоя мама великолепно готовит. Просто я проголодался после прогулки и решил зайти в трактир и перекусить. Не обижайся, в следующий раз обязательно дотерплю до дома, — пообещал я.

— Нет, тебе нельзя терпеть голод. Бабушка сказала, что в твоем состоянии надо есть сразу, как проголодаешься, так что ты правильно сделал, — просияла девушка, и мы вошли в дом.

Оставив Нику в столовой и поздоровавшись с родственниками девушки, которых сегодня было на удивление мало, я направился к себе. Запер дверь, на всякий случай подпер ее стулом и сел на кровать.

— Ты здесь? — тихо спросил я.

— Да, хозяин, — раздалось в голове.

— Покажись.

Из стены рядом с кроватью появилась голова пантеры. Осмотревшись, огромная кошка медленно вошла в комнату и села у моих ног. Даже сидя она доставала мне до головы. Я смотрел прямо в ее желтые глаза. Протянув руку, попытался погладить кошку, но моя рука прошла сквозь ее голову. Я разочарованно выдохнул и спросил:

— Как же ты меня несла, если ты нематериальна?

— Хозяин слаб, — снова зазвучал голос в моей голове, сопровождаемый новыми картинками.

— Понятно. Значит, ты сейчас не можешь быть во плоти, так как потратила все силы на мое лечение. Теперь ясно, почему я в таком виде. Вся моя сила ушла на твою материализацию, а на лечение ран ее было недостаточно, и ты использовала энергию из амулетов и мои жизненные силы. Спасибо, что спасла. Кстати, как тебя зовут?

— Хозяин назовет, — коротко ответила кошка.

Немного подумав, я сказал:

— Ты будешь Корали, сокращенно Кора, что в переводе с эльфийского означает «черная тень».

— Спасибо, хозяин, — прошелестело в голове.

В дверь постучали, и пантера одним прыжком скрылась внутри стены. Как всегда, это оказались Ника и ее бабушка. Осмотрев меня, старая гномка удивленно хмыкнула и ушла, предварительно наказав и дальше пить настой и побольше есть и спать. Остаток дня я провел в беседке вместе с Никой, которая ни на миг не желала отходить от меня, видимо, опасаясь, что я опять сбегу.

Вот и настал мой последний день в этом гостеприимном доме. Встав засветло, я надел новую одежду, которую вчера приобрел на рынке, и накинул плащ с капюшоном. Тихо выйдя из комнаты, прошел к обеденному столу и оставил на нем небольшой сверток и записку. В свертке были деньги и украшения из сокровищницы отца. Для Ники я оставил гарнитур, состоящий из цепочки с кулоном, в центре которого был большой бриллиант, и серег с бриллиантами, а для ее матери — браслет, усыпанный бриллиантами и другими драгоценными камнями. В записке я написал, что благодарен за гостеприимство и спасение моей жизни, но больше не могу злоупотреблять их добротой, к тому же меня ждут дома. Еще я написал, чтобы они не воспринимали эти деньги и украшения как плату, а считали подарком от чистого сердца и не держали на меня зла, если я сделал что-нибудь не так.

Еще днем я принял зелья для изменения цвета глаз и волос. Побочный эффект не заставил себя ждать. Ника даже заволновалась, видя меня бегающим к туалету так часто, и мне пришлось ее успокаивать. Правда, вечером, выходя из моей комнаты, она странно посмотрела на меня, видимо, зелье уже начало действовать и глаза уже немного поменяли цвет. Мне опять пришлось ее успокоить и выпроводить из комнаты.

Выйдя из дома, я направился к северным воротам. Караван, идущий в Дейдорию, отправлялся на рассвете и не стал бы меня ждать. Вчера я договорился с караванщиком о месте в одном из фургонов и оплатил дорогу до столицы Дейдории. Для путешествия верхом я был еще слаб, к тому же, сидя в фургоне, я не привлеку лишнего внимания своей потрепанной внешностью. Я до сих пор был похож на скелет, а на лице у меня красовалось несколько шрамов. Хоть я и пытался тренироваться все последние две недели, но мои тренировки сводились к прогулкам по городу и подниманию двух небольших камней, которые я нашел в саду.

Решение об отъезде я принял, когда понял, что Ника не оставит меня в покое. Время ее каникул уже давно кончилось, но она ни в какую не хотела возвращаться к учебе и отцу. Я несколько раз слышал, как мать пыталась вразумить девушку, но все было как об стенку горох. С каждым днем мне все труднее и труднее было выпроваживать ее из комнаты перед сном. Влюбленность явно прогрессировала, а я даже не мог зарядить свой амулет для изменения голоса. К тому же было странно, что на Нику мой дар действовал так сильно, ведь во дворце до такого не доходило. Неужели мои чары стали еще сильнее? Или это результат долгого общения со мной? Ведь Ника почти все дни была рядом.

Я подошел к караванщику, поздоровался и спросил, в каком фургоне мое место. В фургоне лежали тюки с чем-то мягким и несколько одеял из грубой материи. Я устроил себе лежанку прямо на тюках, закутался и уснул.

Дейдория. Королевский тракт.

Три недели спустя. Суо

Я вновь проснулся от кошмара. Сидя на кровати и пытаясь отдышаться, посмотрел в затянутое инеем окно. На улице уже светало, так что уснуть я уже точно не смогу. Встав с постели, умылся из тазика, принесенного вечером слугой, и начал одеваться.

В зале постоялого двора никого не было, только с кухни доносились голоса повара и слуг, которые готовились к пробуждению постояльцев. Выйдя во двор и вздрогнув от утреннего холода, я сходил в уборную, а затем вернулся в зал таверны и сел за дальний столик.

На звук дверного колокольчика в зал высунулся один из подавальщиков и, увидев в углу мою невзрачную фигуру, быстро исчез за дверью с выражением ужаса на лице. Через минуту споров, доносившихся из кухни, ко мне вышел повар. Дородный мужчина в простой одежде и с фартуком медленно подошел к моему столу и с опаской спросил, чего я желаю. Получив заказ, повар быстро скрылся на кухне.

За три недели пути я уже привык к такому отношению. Любой человек, увидевший меня в первый раз, шарахался от страха и старался не разговаривать со мной. Первую неделю в дороге я провел в фургоне, целыми днями отсыпаясь и выходя только на привалах и ночевках. Два-три раза в неделю я просыпался ночью от кошмаров и будил попутчиков. Во сне мне опять приходилось переживать свою беспомощность и падение со скалы, и, просыпаясь, я все время пытался закричать, но из горла вырывался лишь сдавленный хрип. В конце концов, стал ложиться спать подальше от людей, но это не помогло мне избавиться от косых и испуганных взглядов попутчиков и охраны каравана.

На постоялых дворах от меня шарахались все работники и даже хозяева, но зато благодаря этому обстоятельству меня не пытались надуть или ограбить. Видимо, никто не мог даже предположить, что у человека в столь плачевном состоянии есть деньги. Сначала я пытался улыбаться, чтобы произвести хорошее впечатление на людей, но, посмотрев в зеркало на одном из постоялых дворов и улыбнувшись, я понял, что таким образом только усиливал наводимый мною ужас. В итоге я перестал стараться сгладить страх и все время ходил в черном плаще с капюшоном, чтобы скрыть свою внешность.

На второй неделе путешествия с караваном я почувствовал себя способным начать понемногу тренироваться. Первый день до обеда шел рядом с фургоном и крутил в руках посох, каждые полчаса залезая на скамейку к кучеру и отдыхая. Кучер попался не из пугливых и только иногда искоса поглядывал на меня, но заводить разговор не спешил. Я же, отдохнув минут десять, опять слезал и шел пешком. Все время после обеда спал в фургоне или медитировал, пытаясь восстановить запас сил. Через неделю я уже мог идти пешком целый день с небольшими передышками, а также сумел зарядить свои сигнальные амулеты.