Черная свита - Сахаров Василий Иванович - Страница 28

Пора и мне выйти на бой. Повернувшись к друзьям, я дождался их ободряющих улыбок, отсалютовал клинком Каиссе и, отправив всех троих на трибуны, поближе к нашим сослуживцам, направился к судейской коллегии. С противоположной стороны вышел облачённый в такие же доспехи, как и у меня, барон Дузель. Практически одновременно мы подходим к судьям. Они проводят все положенные процедуры, жрец обследует нас на наличие магических эликсиров в крови и вспомогательных амулетов на телах, а чиновник задает нам стандартные вопросы. После чего в сопровождении офицера мы выходим на песок ристалища.

На мгновение всё вокруг нас затихает, и вытянутая мордочка Дузеля выплёвывает злые слова:

– Ты сдохнешь, гвардеец! Я прикончу тебя! Ты зря вышел на это поле!

Барон говорит быстро, взахлёб. Складывается впечатление, что он не в себе и принял чрезвычайно большое количество растительных препаратов, которые усиливают активность человеческого организма, а возможно, даже наркотических порошков понюхал. С одной стороны, это хорошо, противник слабо себя контролирует, а с другой, конечно же плохо, потому что в своих движениях Дузель будет резок и практически непредсказуем, а его удары станут стремительными и мощными. Наркота будет бодрить его и побуждать к активным действиям, а значит, он сразу же начнёт наступать. И моей первоочередной задачей станет адекватно встретить первый натиск поэта, подловить противника на неосторожном движении и с одного-двух ударов вывести его из строя.

– Внимание! – слышится голос дежурного офицера.

Дузель заткнулся, и мы приготовились к схватке. Секунда. Вторая. И главная команда:

– Бой!

Движение противника началось без переходов, салютов и прелюдий. Быстрые шаги барона ко мне навстречу, и его вертикальный удар в мою голову. Я закрываюсь щитом, принимаю на него чужой клинок и наношу слепой встречный удар в низ живота противника. Дузель отскочил, и наши клинки встретились в воздухе. Лязгает металл. Следует жёсткий стремительный размен ударами, и барон делает то, чего я от него не ожидал. После очередного безрезультатного столкновения клинков, девятого или десятого, он ловко подпрыгивает и обеими ногами бьёт меня в щит. Вес его восьмидесятикилограммового тела сбивает меня с ног, и я отлетаю спиной на песок. Однако быстро поднимаюсь и встречаю занесённый надо мной ирут краем щита.

Шир-х! Дзанг! С большой скоростью и силой лезвие чужого клинка глубоко врубается в кромку защиты и застревает в ней, а острие баронского меча чертит на шлеме борозду и лишь чудом не задевает моё лицо. Автоматически, не задумываясь, я откидываю свою левую руку вбок, и ремни щита сползают с локтевого сгиба. После чего, увлекая за собой ирут Дузеля, мой щит валится на песок. В недоумении барон смотрит на свою опустевшую правую ладонь, из которой выкрутился клинок, затем кидает панический взгляд на меня и меч, направленный в его живот, резко отскакивает, разворачивается и верещит, словно дикое животное. Наверное, в этот момент он хотел рвануть к трибунам и попросить защиты у судей. Но, естественно, я ему сбежать не дал.

Я прыгнул на спину противника, который попытался каким-то нелепым и совершенно непонятным для меня образом вывернуть руку назад и прикрыться щитом. Моё тело ударилось в чужое, сбило его с ног, и клинок моего ирута опустился на шею барона. Слышен хруст костей и хрящей. Глаза видят дрыгающееся в конвульсиях тело, вытекающую из вскрытых сталью вен кровь и побуревший песок арены. Немного погодя от двух переполненных трибун приходит волна криков, с одной – негодующих и яростных, с другой – одобрительных и доброжелательных. Ещё один мой поединок окончился победой.

Вернувшись к трибунам, я принимаю поздравления от друзей и сослуживцев. Всматриваюсь в заплаканные глазки Каисс, которая – вот же всё-таки романтическая душа! – переживала за меня. И слышу проклятия со стороны поклонников поэта, которые в количестве двадцати – двадцати пяти голов прорвались на ристалище и своими телами прикрыли тело покойного кумира от «грязных лап солдатни», стражников, которым вменялось в обязанность снять с тела поверженного поединщика доспехи и оружие и оттащить барона в покойницкую. Дежурный офицер при этом напрягся и не знал, что делать. По закону он был обязан выдворить лишних людей с поля чести и исполнить свои обязанности. Но на ристалище находились отпрыски самых знатных фамилий империи, а не какие-то там безродные шевалье из провинции, и ввязываться с ними в драку ни он, ни его солдаты не хотели.

Видя такое, мои товарищи предложили выйти на поле в сопровождении других корнетов Чёрной Свиты и самим разогнать франтов в белых шубках. Однако я решил оставить всё как есть. Добыча с доспехов и меча покойного Дузеля не велика, а получать незапланированный конфликт с одной из знатных столичных семей интереса не было. Так что я попросил дежурного офицера не суетиться, а своих сослуживцев пригласил незамедлительно ехать в мой особняк и отметить очередные победы воинов Чёрной Свиты. Мою инициативу поддержали, благо для первого и второго взводов день был выходной. И, покинув ристалище храма Ярина Воина, три десятка молодых гвардейцев и две дамы, Каисс и госпожа Анита, которая ни на шаг не отпускала от себя молодого князя Камай-Веша, погрузившись в коляски и кареты, направились в дом номер 44 по улице Данвен…

Гуляли мы от души. В сад были вытащены столы, трое слуг сноровисто их накрыли, появилось вино и жареное мясо, а после полудня во главе с баронессой Ивэр при полном параде появились её «воспитанницы». Лето. Прохлада старого сада. Выпивка и закуски. Кругом весёлые лица. Что ещё надо молодежи, чтобы хорошо провести время? Да, пожалуй, и ничего, так что выходной был проведён превосходно.

Наступил вечер. Гости стали разъезжаться, их звал город, а у меня после приёма травяных настоек и мазей начался откат. По телу разлилась усталость, и что-либо делать не хотелось совершенно. Поэтому, выслушав доклад охранников, количество которых после моего заселения в особняк было увеличено до четырёх, и попрощавшись с друзьями, которые отправлялись на улицу Хальден, я принял ванну и решил поспать.

Однако сон не шёл, а усталость не пропадала, и я применил заклятие «Полного восстановления». Сразу же полегчало, организм хотел двигаться, и я подумал о том, что ещё не поздно и вполне можно посетить пару-тройку хороших мест, где мне сегодня будут рады. Но, подойдя к окну своей спальни, которое выходило в сад, между деревьев, вблизи беседки, с высоты второго этажа я разглядел свечение, которое незаметно людям без способностей к магии. Подобное я наблюдал впервые, и мне показалось, что духи моих кровных предков зовут меня. И дабы подтвердить или опровергнуть свою догадку, я оделся, взял в руки ножны с ирутом и, покинув спальню, направился к алтарю.

В саду царили тишина и покой, и только еле слышный шум от проезжающих по улице Данвен колясок да редкие выкрики ночных гуляк иногда долетали сюда. В остальном всё как-то странно и немного зыбко. Птицы не поют, сверчков нет, и даже деревья, несмотря на лёгкий ветерок, не качают своими кронами и не скрипят ветвями. Что тому причиной, мне понятно. Это проявляется влияние дольнего мира, из которого через алтарный камень в реальный мир иногда, очень редко, могут проникать духи предков семейства Ройхо. И если бы я находился вблизи подобного места впервые, то насторожился бы. Но после посещения чудесного источника, в котором в меня имплантировались кмиты, я воспринимаю обычных смертных духов и призраков вполне спокойно. Для них я не враг и не добыча, так как в дольнем мире у меня найдутся заступники. А если ещё учитывать то обстоятельство, что местное святилище изначально принадлежало моему семейству, то лично мне бояться совершенно нечего. Ведь не станут же графиня Катрин, граф Квентин или кто-то более древний из моего рода желать мне зла? Разумеется, нет, потому что моя кровь – это кровь Ройхо, и в последние три недели я неоднократно оказывал духам знаки почтения, и, хотя общения с ними не было, мое скромное подношение не отвергалось.