Ниязбек - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 11

Панков помолчал.

– Если вы действительно хотите бороться с терроризмом в республике, – сказал Шеболев, – то вы должны создать особую группу при ФСБ. Группу, которая никому не подотчетна. Группу, которая имеет все полномочия забирать тех людей, которых она сочтет нужным, и делать с ними все, что сочтет нужным, невзирая на звонки и угрозы.

– Такую, как группа «Юг»? – уточнил Панков.

Шеболев ощерился и вдруг сжал правый кулак, словно натягивая воображаемый поводок.

– Арзо, – сказал Шеболев, – сидит у нас на цепи, и не дай бог этому волку раскрыть пасть не в ту сторону и вцепиться не в ту курицу. Порву.

Министру строительства Магомедсалиху Салимханову очень не нравилось, что он сидит в СИЗО по статье «попытка убийства», и еще больше ему не нравилось, что дело ввиду его особой значимости расследует лично прокурор Правобережного района Багаудин Арифов.

Дело в том, что три года назад Магомедсалих Салимханов убил сына Арифова.

Убийство это произошло при следующих обстоятельствах.

Магомедсалих, Али Арифов и еще несколько человек, входивших в окружение Ниязбека, занимались нефтью. Нефть забирали бензовозами прямо с узлов переработки и везли через Бараний туннель на территорию сопредельной Южной Аварии. Обратно через туннель возили спирт. Иногда нефть забирали не с узлов переработки, а из врезок в трубопровод, но так или иначе вся нефть была без документов.

Это был такой популярный промысел в республике, что двести километров горной дороги, которая шла до Бараньего туннеля, даже расширили и заасфальтировали, но все равно через каждые два километра в ущелье валялся сгоревший бензовоз, потому что водители засыпали за рулем или лихачили.

Однажды на узел нефтепереработки, с которого забирали нефть, нагрянула прокурорская проверка. Магомедсалих не счел это дело за серьезное и пошел к Али. «Помоги, – сказал Магомедсалих, – если надо, мы заплатим». Дело действительно закрыли: стоило это сто пятьдесят штук, и для друзей это были немалые деньги.

Спустя некоторое время накрыли еще парочку бензовозов, заправлявшихся у трубопровода. Это были бензовозы их друга Сергея. У Сергея не оказалось денег, чтобы закрыть дело, и Али сказал, что сам все уладит, но что за это часть доли Сергея перейдет ему.

Таких случаев произошло пять или шесть за год, а потом как-то раз взяли друга Магомедсалиха по имени Мурад. Его обвинили в убийстве бурового мастера. Магомедсалих пришел к сыну прокурора просить о закрытии дела, и тот сказал, что это будет стоить двести тысяч. «У него нет таких денег», – ответил Магомедсалих. «Так что ж я могу сделать, – последовал ответ, – он же его убил! Он сам всем рассказывал! Если у него нет денег, пусть отдает бизнес. У него пять бензовозов, пусть отдаст два».

Магомедсалих вернулся домой сильно озадаченный. Дело в том, что Мурик действительно убил бурового мастера, потому что тот завел собственные бензовозы, но он никогда об этом не трепался. Единственный раз, когда Мурик проговорился, был, когда они сидели вместе, пьяные, в ночном клубе, и в их компании был сын прокурора. Али Арифов был не так пьян, как другие, и Магомедсалих вспомнил, как он расспрашивал Мурада о покойнике.

Магомедсалих поразмыслил еще и понял, что всякий раз, когда менты брали бензовозы, они точно знали, где они будут, так, как будто их кто-то наводил. Еще Магомедсалих понял, что в результате этих проверок доля его и его друзей в бизнесе сократилась до сорока процентов, а доля Али возросла до шестидесяти.

После этого Магомедсалих взял ствол, сел в машину и поехал к Али Арифову. Было три часа ночи; Али отворил ему, отчаянно зевая. Он был в шлепанцах, и поверх его бедер было замотано полотенце. Они прошли в кухню, и через раскрытую дверь Магомедсалих заметил, что в спальне спит пьяная проститутка. Магомедсалих сказал Али все, что он о нем думает, и потребовал, чтобы тот вернул бизнес и выпустил Мурада. Еще Магомедсалих потребовал триста тысяч долларов. Сто пятьдесят тысяч взамен тех, которые получил Али, и еще столько же за моральный ущерб. Али засмеялся:

– Ты бандит, а я сын прокурора. Как я решу, так и будет.

Магомедсалих вытащил из-за пояса пистолет и сказал:

– Клянусь Аллахом, ты вернешь все, и ты извинишься перед Муриком.

– Серьезный ствол, – ответил Али, – как ты думаешь, сколько ты получишь за него лет?

В следующую секунду Магомедсалих выстрелил. Следствие так ни до чего и не докопалось, но прокурор Правобережного района знал, что его сына убил Магомед-салих, и все это знали. «Если бы это был не Магомедсалих, а Сергей или Хизри, – говорили все, – то они бы убили и проститутку, спавшую в соседней комнате. Только Магомедсалих мог в такой ситуации оставить женщину в живых».

Ниязбек приехал к полпреду спустя два дня после убийства брата. Панков молча смотрел из окна, как во двор пансионата заезжает колонна джипов и как из них выпрыгивают черноволосые парни с автоматами.

В кабинет полпреда Ниязбек зашел вместе с тремя друзьями. Несмотря на жару, он был в рубашке с длинными рукавами. От него, как и в прошлый раз, пахло дорогим одеколоном, и только в лице что-то странно изменилось. Панкову понадобилось несколько минут, чтобы понять, что Ниязбек не брился два дня.

Двоих из спутников Ниязбека Панков узнал сразу. Это были хромец Хизри и смуглый чернобородый Джаватхан. Третий представился как Магомед-Расул.

Магомед-Расул оказался из какого-то ремонтного управления, Джаватхан был замминистра по налогам и сборам, а Хизри был просто Хизри.

– У меня к тебе просьба, – сказал Ниязбек, – отпусти Магомедсалиха.

– Исключено.

– Ты делаешь ошибку. Магомедсалих – мой друг.

Я знаю, что он твой друг. Я не сомневаюсь, что у него были причины сделать то, что он сделал. Наверняка это были важные причины. Может, вице-спикер обозвал нехорошим словом его кошку, а может, мама вице-спикера когда-то не подала воды бабушке Магомедсалиха. Но мне нет дела до его причин. Человек устроил перестрелку на глазах половины парламента и трех телекамер! Если этого недостаточно, чтобы посадить человека, то что – достаточно?

– Чушь какая-то, – бухнул Джаватхан, – человек такие дела делал, а его за драку посадили. Неудобно как-то!

Глаза российского чиновника сделались цвета жидкой ртути.

– Вы хотите сказать, что его лучше посадить за убийство? Могу обеспечить.

– Послушай, Владислав Авдеевич, – сказал Ниязбек, – это хороший парень. Может, он не такой умный, как ты, но он храбрый и честный. Ему всего двадцать семь лет, и у него через две недели чемпионат мира в Токио. Отпусти его на чемпионат, дай ему выиграть. Он вернется и сам придет в тюрьму. Я гарантирую.

– Нет, – сказал Панков.

Ниязбек поднялся.

– Ну ладно, – сказал он, – потом не говори, что я тебя не просил.

Панков вышел провожать гостей в приемную.

– Послушай, Ниязбек, – спросил он вполголоса, – что тебе сказал Ваха?

– Какой Ваха?

– Ваха Арсаев. С которым ты встречался на похоронах.

– Ты, наверное, обознался, – ответил Ниязбек. Помолчал и добавил: – Оставь это дело.

– Какое?

– Ты требуешь расследования убийства моего брата. Не делай этого.

Панков помолчал и спросил еще тише:

– А почему ты небритый?

– Что?

– Мне говорили, что у вас… ну, что люди отращивают бороду, когда они дали обет кровной мести. Ты что, отращиваешь бороду?

Ниязбек рассеянно провел рукой по лицу:

– Ох ты, – сказал он, – оброс, как ерш. Три дня на ногах. Сейчас побреюсь.

Из резиденции полпреда Ниязбек поехал домой к одному человеку, которого звали Дауд. Когда Ниязбек заехал во двор, он увидел там несколько машин. Дауд заметил, что Ниязбек узнал номера машин, и, после того, как они обнялись, Дауд сказал:

– Он хотел бы с тобой поговорить.

Ниязбек пожал плечами и пошел вверх за Даудом.

У дверей гостиной толклась охрана, а в самой гостиной за накрытым столом одиноко сидел Гази-Магомед Асланов. Он сидел, обхватив полупустую уже бутылку сардельками пальцев, и по одутловатому его лицу стекал пот.