Проклятые земли - Бубела Олег Николаевич - Страница 7

– Что будем делать?

– Ждать, – ответил я.

– А ты уже придумал, как нам отсюда выбраться и попасть домой?

– Да.

Лицо Антона засветилось надеждой:

– И как же?

– Сперва убедить местных, что мы будем им полезны.

Надежда погасла, не успев окрепнуть. Парень разочарованно уточнил:

– И это все?

– А ты что хотел? Еще до обеда сбежать из камеры, разобраться с охраной, найти устройство, создающее межмировые порталы, запустить его и оправиться на Землю? Так ведь это не компьютерная игрушка, у нас даже первый пункт плана выполнить не получится, не говоря уж об остальных. И все мысли о доме придется оставить до лучших времен. А на всякий случай запомни: если хозяева этого места захотят с тобой пообщаться, всеми способами показывай, что хочешь им служить. Кланяйся, руки молитвенно складывай… или еще что-нибудь придумай.

– Что?! – возмутился Антон. – Никому я служить не хочу!

– Тогда тебя сразу пустят в расход.

– Почему?

– Да потому что ты станешь не нужным. А отношение местных к человеческой жизни не такое трепетное, как на Земле.

– Откуда ты знаешь? – хмуро спросил парень.

– От верблюда! Помнишь своего приятеля, с которым ты меня догонял? Конопатый такой, с колечком в ухе? Так вот, аборигены ему голову отрезали, и поверь, никакого сожаления или раскаяния в тот момент на их лицах я не заметил.

После моих слов Антон посмотрел на меня с ошеломлением, как бы спрашивая, а не вру ли я. В ответ я уставился ему в глаза с вызовом. Ну да, немного исказил факты, но попробуй опровергни мою версию событий! Антон спорить не стал и взгляд отвел, что мне и нужно было. Для закрепления успеха я приказал:

– В общем, если хочешь выжить, гонор свой поумерь. Не та сейчас ситуация, чтобы бессмертную строчку о рабах из советских букварей вспоминать. В этом мире мы находимся как раз на данной ступеньке социальной лестницы, так как прав у нас еще меньше, чем у этих заключенных. Я хочу, чтобы ты это четко уяснил и, если вдруг потребуется поцеловать кого-нибудь из хозяев в пятую точку, не вздумал показывать свое недовольство, а наоборот, изобразил счастье от оказанной тебе чести. Понял?

Парень незатейливо выругался, но возражать не осмелился. Ну и ладненько, надеюсь, основные правила игры он запомнил и теперь не доставит мне неприятных сюрпризов. Ведь хозяева вполне могут допрашивать нас по отдельности, и нет гарантии, что они не начнут именно с Антона, который способен выкинуть нечто неожиданное и испортить все дело. Но после нашей беседы можно рассчитывать, что парень проявит благоразумие и не станет преградой на пути нашего плодотворного сотрудничества с местными.

Обеспечив себе дополнительные гарантии успеха, я слегка расслабился и настроился на долгое ожидание. Если наше перемещение состоялось поздней ночью, можно предположить, что хозяева оставили подведение итогов и разбор полетов на утро. Значит, накинуть пару часов на обсуждение, часок на осмотр иномирных вещей… короче, гостей нам стоит ждать к обеду, не раньше, а пока стоит придумать, как с ними объясняться. Если даже сокамерник мой язык жестов понимал с трудом, то нужно выбрать такие телодвижения, которые гарантированно продемонстрируют хозяевам мое искреннее желание на них работать.

В общем, я ушел в себя, а Антон принялся исследовать камеру. Первым делом посетил отхожий угол, затем полюбовался на местное светило из окна, после попытался соорудить себе мягкую подстилку из соломы, поцапался с одним из сокамерников в безуспешной попытке отвоевать место у стенки и с отсутствующим видом улегся на полу.

К слову, я отметил, что все заключенные давно подыскали себе определенное жизненное пространство – своеобразный ареал не больше пары квадратных метров, и никаких поползновений на чужую территорию не устраивали. Большинство сидели у стен, а двое, как и Антон, расположились посреди камеры. Как я понял, самыми привлекательными считались места подальше от туалета, никто не пожелал сидеть у двери, да пятачок под окном до моего появления отчего-то оставался не занятым. Почему так вышло, я не сообразил, но не стал размышлять над этим, уделив внимание деталям поважнее.

Спустя час за дверью послышались голоса. Похоже, кто-то надумал посетить заключенных. Судя по времени, которое понадобилось визитерам, чтобы добраться до нашей комнаты, коридор за дверью был немаленьким, так что я даже задумался, как много камер насчитывает эта темница и сколько всего в ней томится узников. Мои сокамерники немного оживились, но долго гадать, отчего, не пришлось. Раздался лязг отодвигаемого засова, и в камеру вошел один из хозяев.

Оглядев его, я понял, что серое одеяние типа просторного балахона с капюшоном является эталоном местной моды. В руке вошедший сжимал обнаженную саблю. Пробежавшись взглядом по присутствующим, он убедился, что никто на него нападать не собирается, и отступил в коридор, давая дорогу второму, который носил аналогичный серый балахон и держал в руках два больших чугунка с железными ручками. Я едва сдержал разочарованный вздох. Это пожаловали не по наши с Антоном души, а всего лишь принесли заключенным завтрак.

Поставив чугунки посреди камеры, раздатчик развернулся и вышел, по пути не отказав себе в удовольствии пнуть сапогом в бок ближайшего зэка. После этого дверь камеры закрылась, а наши сокамерники потянулись к чугункам. Мой желудок живо напомнил, что почти сутки без пищи – это совсем не хорошо, поэтому я встал и присоединился к остальным. В первом чугунке оказалась вода, чистая и прохладная, а во втором нечто, очень напоминающее корм для свиней. Точно такая же однородная неаппетитная масса, состоящая из какой-то каши, зерна, мелко нарезанных овощей и наверняка разных объедков с барского стола.

– И это дерьмо мы должны есть?! – возмутился Антон, заглянув в чугунок.

– Заставлять тебя никто не собирается, – буркнул я и, по примеру сокамерников, зачерпнул полную горсть этого корма.

На ладони он казался еще отвратительнее, но мой желудок справедливо заметил, что внешний вид – не самое главное. Справившись с брезгливостью и прогнав мысли о дизентерии, я отправил добычу в рот. Пожевав кашу, я признал, что Антон был недалек от истины – вкус у варева оказался донельзя отвратительным. Вдобавок в нем попался камешек, о который я едва не сломал зуб. Но альтернативы не было, поэтому я вновь зачерпнул ладонью кашу и постарался глотать ее, особо не жуя, как это делали остальные.

Кстати, на удивление, никакой драки за еду не наблюдалось. Заключенные опускали руки в чугунок по очереди, никто не пытался отпихнуть товарища от кормушки и вообще, все выглядело весьма культурно… Ну, насколько это было возможно в данной ситуации. Правда, кое-кто попытался было влезть сразу двумя руками, но тут же получил затрещину от одного из воинов, и я сразу понял, кем поддерживался порядок в камере.

Глядя на меня, Антон сделал второй подход к чугунку и с выражением глубокого отвращения на лице подцепил щепотку со дна, на пробу. После долгого рассматривания субстанции на своих пальцах, он сунул ее в рот, пару секунд пожевал и внезапно кинулся к отхожему углу. Там парня вывернуло под смешки сокамерников, а я недовольно поморщился и зачерпнул еще одну горсть.

Ты погляди, какой привередливый! Гурман, блин! А если это ежедневная еда обитателей этого мира? Понятно, что данное предположение никакой радости не вызывало, но было вполне возможным. В любом случае, я все равно сомневался, что где-то здесь умеют готовить борщ с пампушками, к которому парень привык дома. Ну, ничего страшного! Поголодает немного, будет и помои с удовольствием хлебать, да еще и добавки требовать.

Когда котелок опустел, я принял из рук воина второй и запил свой нехитрый завтрак, после чего вернулся на свое место. Остальные тоже расселись, не обращая особого внимания на страдания Антона, который все еще отплевывался над дыркой в углу. А спустя несколько минут вновь послышался звук отодвигаемого засова, и в камеру заглянул стражник с мечом. Оглядев нас, он дал возможность зайти второму, который пришел за чугунками. Именно в этот момент оскорбленный до глубины души Антон решил выплеснуть свое возмущение. Повернувшись к человеку в сером, он воскликнул: