Горизонт - Буджолд Лоис Макмастер - Страница 36

— Как ты думаешь, они решали, позволить ли нам остаться на два года?

— Может быть, — он пожевал губу. — А может, и больше.

— Даг Блуфилд Русло Новолуния? — Она примерила имя к губам. Названия лагерей не просто сообщали ваше место проживания. Если вы носили его, это отмечало вас как члена некоего большого сообщества, и даже после большей части года, проведенной вместе с Дагом, Фаун не знала всех нюансов, которые оно накладывало. — Это то, хм… чего бы ты желал?

— Странно… — вздохнул он. — В конце прошлого лета это была бы сумма всех моих амбиций. В точности то, чего я хотел от Хохарии. Обучаться целительству вместе с тобой, работая в лагере. Позволить моим уставшим ногам отдохнуть от дозора. Но Хохария не смогла тебя проглотить, и это был конец всему. Я думаю, я дал понять достаточно ясно этим ребятам из Новолуния, что мы будем здесь как напарники или не будем вообще — так что они не сделают ее ошибки.

— Гадаю, какую ошибку они сделают?

Он фыркнул.

— Трудно сказать, Искорка. — Его сильная, сухая рука нашла ее руки, и ее маленькие замерзшие пальчики благодарно воровали у нее тепло. — Я знаю, что Аркади не заинтересован в том, чтоб тратить два года своего времени, обучая меня настройке Дара только для того, чтоб я уехал на север лечить крестьян. Если я — мы — станем членами лагеря, нам нужно будет соблюдать правила лагеря и дисциплину.

— Мы?

Он потянул носом, будто защищаясь.

— Разве это не было бы достижением? Впервые принять крестьянскую девочку как полноправного члена лагеря Стражей Озера?

— А они примут?

— На меньшее я не соглашусь. Надеюсь, я ясно дал им это понять.

Фаун предпочитала думать, что ясно. Она наморщила брови. Фаун ощущала волнение и, по ее подозрению, Даг тоже. Такое предложение — если оно, конечно, будет сделано — не было чем-то, чего она ожидала или на что рассчитывала, но с другой стороны ничто в ее жизни с тех пор, как она встретила Дага, не было тем, что было возможно представить заранее в тот момент, когда она впервые покинула Вест-Блу. «Вся моя жизнь — набор случайностей». Но некоторые из этих случайностей принесли ей счастья гораздо больше, чем она могла мечтать. Она, конечно, выбрала свой и хороший, и плохой путь, когда впервые шагнула на дорогу. «Интересно, а я — тоже величайшая случайность Дага?»

У Аркади Даг зажег фонарь, чтоб разогнать холодный мрак, медленно улыбнулся и заметил:

— Кажется, весь дом в нашем распоряжении.

— Замечательное разнообразие, — сказала она согласно.

Даг сдерживался и не предлагал заняться любовью с тех пор, как вернулись мальчики-дозорные, частично из-за усталости по причине длинных учебных дней, к которой теперь добавилась выматывающая работа Даром под управлением Аркади.

Напарники расстилали свои постели в гостиной, и между ними была дверь, но деревянные стены не сильно блокировали Дар.

Сегодня же вечером у Дага и Фаун был краткий миг уединения, если, конечно, они смогут им воспользоваться после пива с поросенком. Они быстро вымылись в раковине, и Даг унес фонарь в их маленькую комнату.

Фаун расстелила постель, и помогла Дагу снять рубашку и протез. Он вернул ей услугу, снимая ее блузку нежно, будто это были цветочные лепестки. Они стояли на коленях лицом друг к другу, кожа к коже, прильнув за поддержкой и теплом. Они раньше занимались любовью в самом различном настроении; сегодня Фаун показалось, что в объятии Дага было что-то отчаянное.

— Боги, Искорка, — пробормотал он. — Помоги мне понять, кто я такой.

Она крепко обняла его. Он ослабил свои объятья в пользу ласк, длинными пальцами поглаживая ее спину, зарываясь в ее волосы, и она подумала, уже не впервые, что из-за того, что все эти ощущения приносила ему лишь одна рука, он придает им благоговейное значение. И, как следствие, так же делает она сама.

Она прошептала ему в плечо:

— Кем бы мы ни были, ты всегда сможешь прийти домой ко мне.

Он склонил лицо в ее кудри, вдыхая их запах, безрукая рука обвилась вокруг нее. Он был нежен; ей не было нужды думать о тонущем человеке, хватающем воздух.

— Всегда, — пообещал он.

И они утонули в одеялах своего обиталища.[5]

Даг медленно проснулся в сером утреннем свете, чувствуя себя безмерно лучше, и улыбнулся, вспомнив почему. Фаун еще спала. Он отнял руку от ее теплого бока, потом перевернулся и открыл второй глаз.

На уровне его лица полдюжины пар крохотных черных глазок уставились на него с немигающим обожанием.

— Снова вы! — простонал он полевым мышам. — Валите! Брысь!

Фаун проснулась от звука его голоса, привстала на локте и заметила гостей:

— С ума сойти! Они вернулись.

— Я думал, ты вчера говорила, что избавилась от них. Опять.

— Так я избавилась. Ну, я так думала. Отнесла коробку на другую сторону озера и выпустила их в лес.

Даг пристально разглядывал этих оставшихся после его провалившихся экспериментов с щитами мышей. Они все выжили; была ли у них какая-то особенная решимость? Должна была быть — чтобы оббежать половину лагеря Новолуния.

— Я думал, у крестьянской девушки вроде тебя найдутся более беспощадные способы, как избавиться от мышей.

— Ну, если бы они гадили в моей кладовой, то конечно. Но их единственное преступление в том, что они в тебя влюбились. Смерть кажется очень жестоким наказанием за это. — Ее большие карие глаза задумчиво смотрели на него.

— Заколдовались, — поправил он ее строго. — Не думаю, что у мышей достаточно мозгов, чтоб влюбиться.

На ее щеках появились ямочки:

— Никогда не замечала, чтоб для этого были нужны мозги.

— Это точно, Искорка. — Он поднялся на ноги, поскрипывая суставами, затуманенным взглядом окинул комнату, нашел свою коробку, положил ее на бок перед уставившимися на него мышами — их головки поворачивались вслед за его движениями — и загнал их туда. Отнеся их за дверь на открытое крыльцо Аркади, он высыпал их за перила. Они с тихим писком упали в траву, прыгая там неповрежденные, и, выведенные шоком из транса, резво убежали прочь. На некоторое время. Даг потряс головой и поплелся обратно вовнутрь, где сидела Фаун, прелестно нагая, и хихикала в ладошку.

— Бедняжки!

Он улыбнулся и открыл свой Дар навстречу ее, светящемуся, будто нагретому солнцем. И замер, моргая.

Под ее живой воронкой вертелась еще одна маленькая искра. Он узнал ее сразу же — по тому разрывающему сердце почти что месяцу, когда он и Каунео…

У Фаун нет чувства Дара. Это было его задачей — следить, когда изменение блеска в ее Даре просигналит о времени ее плодовитости, и переключиться на другие формы удовольствия. И все восемь месяцев их брака и до того она доверяла ему в этом вопросе. Как он мне упустить сигналы прошлой ночью? Проклятье, он ведь знал, что время почти настало!..

«Нет, не проклятье… ничего такого». Дыхание сбилось в его горле в комок вины, ужаса и радости. Если бы он взял один из скальпелей Челлы и вскрыл себе грудную клетку, его сердце не стало бы в этот момент более уязвимым.

Она может не удержаться… Более половины таких зачатий не происходит, многие из оставшихся обрываются в первые несколько недель, лишь едва откладывая месячные женщины. Это было одно из самых строгих и наименее обсуждаемых общественных правил Стражей Озера — не отпускать замечаний по поводу этого мерцающего знака в Даре женщины, пока она сама не заговорит об этом. Должен ли он сказать что-нибудь до того, как сам будет уверен? И когда это будет? Фаун уже однажды была беременна; как скоро она узнает симптомы?..

Будут ли они такими же относительно ребенка-полукровки? Если эта искра выживет до того, чтобы стать ребенком?..

— Даг? — сказала Фаун неуверенно. — Ты хорошо себя чувствуешь? Почему ты на меня так смотришь?

Он упал рядом с ней на колени, склонился, схватил ее на руки и обнял яростно и как бы защищая. Он чувствовал себя беспомощным, как никогда.