Дворец для любимой - Корн Владимир Алексеевич - Страница 8

Когда-то давным-давно, несколько столетий назад, именно по реке Варент проходила западная граница Империи. Ее название со староимперского языка и переводится как «рубеж». Вот только провинция Тосвер, бывшая некогда независимым герцогством, никогда не принадлежала Трабону. В принципе король Готом своей цели в войне достиг, полностью оккупировав провинцию, и на большее не претендовал. Пока не претендовал, ведь аппетит, как говорится, приходит во время еды, и к политике это тоже относится. Сейчас он вполне мог продвинуться к Сверендеру, столице провинции Тосвер. Через Сверендер протекает широкая и полноводная река Сверен, деля город на две части. Река начинается далеко на севере, так что получится естественная граница между новыми владениями Готома и Империей…

С высоты холма, на котором находилась ставка герцога, речная долина Варент просматривалась как на ладони и хороша была видна расстановка наших войск. По центру долины располагался редут. Да что там редут, целая крепость, окруженная рвом. Когда-то на этом месте располагался каменный форт, и редут возвели на его развалинах. На единственной башне, что время не успело разрушить до основания, виднелся имперский флаг, из-за безветрия выглядевший как обычная тряпка.

В форте было установлено не меньше сотни орудий, и можно себе представить, какая внутри теснота. Слева от форта проходил Сверендерский тракт. Основная масса войск и была сосредоточена возле форта.

Еще один редут почти вплотную прилегал к казавшимся с высоты холма бесконечными плавням, а третье укрепление находилось почти на самом краю правого фланга. Как раз за ним и заняла позицию моя бригада с приданным ей егерским полком. Между правым и центральным редутами имелся огромный по протяженности довольно глубокий овраг, занимавший чуть ли не четверть расстояния между ними.

И повсюду, куда ни кинь взгляд – войска, войска, войска. Отряды конницы, орудийные батареи, разноцветные прямоугольники пехотных построений, казалось, разбросаны по долине в полном беспорядке. Но это лишь для меня, человека, абсолютно ничего не смыслящего ни в тактике, ни в стратегии ведения войн. На самом же деле каждый отряд занимает свое место, знает свою задачу в той или иной ситуации.

Нет, не быть мне никогда великим полководцем, и слава богу. Слишком уж это цинично: планировать убийство как можно большего количества чужих людей, при этом стараясь потерять как можно меньше своих.

«Так-то оно так, – возразил я сам себе, – но только когда дело не касается защиты своей родины». Я взглянул на герцога Ониойского, внимательно что-то рассматривающего в бинокль на вражеском берегу Варента и время от времени задающего вопросы офицерам из своего окружения. «Думай, ваше сиятельство, думай, как сокрушить нам войска Готома, вся надежда только на тебя».

Казалось бы, ну что такое сто тысяч человек, что в нашей армии, что во вражеской? В моем времени стадионы на футбольный матч почти столько же собирают. Сейчас же сто тысяч – армия целой державы, от которой зависит ее дальнейшая судьба.

«Хорошо, что не мне приходится командовать, – в очередной раз подумал я, вновь оглядывая готовящуюся к отражению атаки имперскую армию. – И дело даже не в ответственности. Ведь нужно знать, что делать, как делать и когда делать. Но за свой правый фланг отвечаю я, и мы все там ляжем, но враг не пройдет».

Во время вчерашнего вечернего совещания герцог несколько раз выразительно смотрел на меня, вероятно полагая, что я явился с какими-то особыми полномочиями от императрицы. На самом деле все было не так. По сути, я находился здесь чуть ли не как частное лицо, что и попытался объяснить.

– Господин главнокомандующий, сюда я прибыл только потому, что не смог усидеть в столице в ожидании новостей с фронта, какими бы они ни были, – примерно так я пояснил ему суть своего прибытия.

Когда герцог понял это, по-моему, по его лицу даже пробежала тень облегчения. Утаил от него я только одно: свое клятвенное обещание Янианне не строить из себя героя – спасителя Империи, не бросаться на лихом скакуне на врага впереди всех, личным примером зажигая остальных на ратный подвиг. Только на таком условии мне и удалось получить согласие от дражайшей своей супруги. Ситуация довольно для меня неприятная: идет война, а мне, чтобы на нее отправиться, необходимо согласие жены.

Чтобы хоть каким-то образом утешить свое мужское самолюбие, мне даже пришлось вспомнить анекдот о том, что это у быка жена корова, а у льва, то есть у меня, – львица, и очень-очень прелестная.

После того как между мной и герцогом произошло объяснение, обстановка на совещании заметно разрядилась. Вероятно, остальные тоже считали, что я всех выслушаю, затем извлеку грозную на вид и по содержанию бумагу, и заявлю: «Господа, согласно эдикту ее императорского величества командование имперской армией переходит ко мне». Конечно, я непременно так бы и сделал, если бы от этого был хоть малейший толк, но…

Герцог попросил меня разместить моих людей на самом краю правого фланга. Считалось, что наступление Готома пойдет по центру, так что эту просьбу можно было расценить как желание, чтобы я не путался под ногами. В общем-то логичное решение. Я привел с собой немало людей, но под командование герцога их не отдал, а значит, непонятно, чего от меня ждать дальше, ведь мне может взбрести в голову отправить их в атаку в самый неподходящий момент, путая все планы командующего.

Мне очень хотелось знать, что именно содержится в письме герцогу от Янианны, которое я же ему и передал. Вполне возможно, что в нем говорилось о том, чтобы постараться удержать меня как можно дальше от мест, где льется кровь и свистят пули. Так что один из флангов – самое подходящее для меня место.

Хотя с другой стороны существовала опасность того, что войска Готома попытаются обойти нас именно с правого фланга. Конечно, рельеф местности для такого маневра там не самый подходящий: многочисленные овраги, обрывистый берег Варента, но теоретически возможно все.

А кстати, как там поживает король Готом? Я направил бинокль за реку. Бинокль, конечно, не Цейс, но в сравнении с теми трубами, которыми пользовались до того как оптикой занялся Альбрехт Гростар…

Ставка Готома тоже находилась на холме, еще более высоком, чем наш. Так уж тут принято, не на картах воюют стратеги, рисуя на них разноцветные стрелки, а отправляя энергичными взмахами шпаг колонны солдат под барабанный бой на смерть.

«Нет, не достать до него, нипочем не достать. И не подкрасться, рельеф не тот. Чисто поле, и посреди него возвышается высокий холм. А вокруг войска, войска. Может быть, потом, позже».

Всех нас весьма волновал вопрос: начнет ли Готом атаку сегодня? Время уже перевалило за полдень, и до вечера сражение явно закончиться не успеет. Ночью никаких военных действий не будет, прежде всего потому, что очень затруднительно в темноте руководить действиями войск. Быть может, Готом начнет его завтра с утра? Но ведь может случиться так, что и завтра туман раньше полудня не рассеется.

Наш обед был прерван вестью о том, что войска противника пришли в движение. Все спешно поднялись из-за обильно накрытого не по военному времени стола. На наших глазах полки Готома перестраивались, концентрируясь у разрушенного моста. Судя по развернувшейся перед нами картине, герцог оказался прав: прорывать нашу оборону противник будет именно в центре.

Красивое зрелище, если наблюдать за происходящим в долине с высоты холма, на котором находилась ставка командующего имперскими войсками герцога Ониойского. Ровные разноцветные прямоугольники отрядов, маленькие, даже крошечные фигурки кавалеристов в блестящих на солнце кирасах и шлемах. Развернутые знамена, барабанщики, горнисты… И все они двигаются, занимая, согласно приказам, свои места перед атакой.

Да, зрелище красивое, если не думать о том, что произойдет меньше чем через час: яростный рев людей, бросающихся друг на друга с желанием убить врага и при этом остаться в живых. Вопли и стоны раненых, ржание умирающих лошадей, едкий, воняющий серой пушечный дым…