Инсайдер - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 4

— Ты кого-нибудь ждешь? — спросил Киссур, — я не вовремя?

Шаваш чуть заметно смутился.

— Ты всегда вовремя.

Шаваш отдал приказание: Киссур прошел в гостевые покои. Слуга, семеня, поспешил за ним с корзинкой с чистым бельем. Шаваш сказал вдогонку:

— Больше ты не сядешь за руль. А то когда-нибудь убьешься.

— Ничего, — отозвался Киссур, — кого боги любят, тот умирает молодым.

Через двадцать минут слуги, кланяясь, провели Киссура по крытой дороге в павильон Белых Заводей.

В усадьбе господина Шаваша было два павильона для приема лучших гостей: Павильон Белых Заводей и Красный Павильон. Павильон Белых Заводей был отделан в старинном духе, ноги утопали в белых коврах, под потолком качались цветочные шары, золотые курильницы струили благовонный дым, на стенах висели подбитые мехом шелковые свитки, а углы (скверная вещь угол, от нее идет все плохое в доме) — были надежно скрыты от глаз поднимающимися до самого потолка комнатными вьюнами. Красный кабинет проектировал какой-то землянин.

Вейцев Шаваш обычно принимал в Павильоне Белых Заводей, а землян — в Красном кабинете. Утверждали, что у этих двух мест есть волшебное свойство: когда господин Шаваш принимал вейцев в Павильоне Белых Заводей, он вел одни речи, а когда он принимал землян в Красном кабинете, речи его были совсем другие. Например, если его спрашивали о причинах бедности империи в Павильоне Белых Заводей, то он жаловался на жадность людей со звезд, которые только и норовят, что купить побольше Вей за кадушку маринованного лука, а если его спрашивали о том же самом в Красном Павильоне, то он жаловался на леность и корыстолюбие вейских чиновников. И так как все эти речи произносил один и тот же человек, то, согласитесь, без волшебных свойств самих помещений тут дело не обошлось.

Слуги внесли на подносах жареного гуся и корзины с отборными фруктами, уставили стол овощными и мясными закусками. Последней принесли дыню, плававшую в серебряном ушате. Шаваш с почетом усадил Киссура на место гостя и отбил горлышко глиняному кувшину с вином. Киссур поймал отбитое горлышко и взглянул на печать.

— Хорошее вино, — сказал Киссур, — если эту печать не подделали.

— В моем доме подделок не бывает, — отозвался Шаваш, — его сделали в Иниссе, в пятый год правления государя Варназда.

— Его сделали, когда империя еще была империей. Его сделали тогда, когда я еще не был министром, а был разбойником в горах Харайна и когда моя жена была твоей невестой.

Шаваш чуть усмехнулся и разлил вино в чашки.

— Я бы, — проговорил Киссур, — выпил того вина, которое было закупорено при государе Иршахчане. Когда в империи не было ни торговцев, ни взяточников и когда всякие варвары с гор или с небес не тыкали нашему народу в глаза своими мечами или своей наукой.

— Боюсь, — отозвался Шаваш, — что вина такой давности не осталось, а если и осталось, то давно превратилось в уксус.

Друзья сплели руки и выпили вино.

После этого Шаваш принялся за закуску из молодых ростков бамбука и речного кальмара, политого пряным инисским соусом. Киссур, прищурившись, катал в руках свою чашку и глядел на человека напротив.

Даже среди вейских чиновников, которых никак нельзя было заподозрить в избытке добропорядочности, Шаваш заслужил репутацию отъявленного корыстолюбца. Брали слуги Шаваша, брали его подчиненные, брала его жена (кстати, сестра жены Киссура), брали землями и акциями, лицензиями и деньгами, опционами и породистыми конями, новейшими финансовыми инструментами и старинными картинами, брали от окраинных миров и серединных, брали от Федерации Девятнадцати и от Геры, — впрочем, диктатор Геры сам не брал и другим давал мало. Один чиновник расспрашивал, что такое супермаркет, ему объяснили, что это место, где можно купить все. «Да это же дом господина Шаваша!» — изумился чиновник. Киссур сам как-то, после особо возмутительной сделки, взял Шаваша за грудки на приеме у государя и осведомился, почем фунт родины. «Я родину люблю и продаю ее дорого», — осклабился Шаваш. Господин Шаваш говаривал: если человек говорит, что он не любит деньги, значит, деньги его не любят.

За семь лет, прошедших с того, как земляне пришли на планету, в стране сменились четыре правительства, и каждое из правительств отменяло всех сановников предыдущего. Шаваш был единственный из высших чиновников, который состоял при всех них и при всех уцелел, — и первый, кого он предал, чтобы уцелеть, был его учитель и господин Нан, сделавший его из маленького воришки большим начальником. Из-за такого политического долгожительства в руках Шаваша, несмотря на его незначительное происхождение и молодые еще лета — он был года на два старше Киссура, — стянулись все нити влияния и управления страной.

Шаваш мог помочь всему и всему мог помешать, и даже самым лопоухим из землян, прилетавших на Вею с целью инвестировать в строительство какого-нибудь курорта на лоне первозданной природы или в разработку уранового рудника, каковая разработка рано или поздно с первозданной природой покончит, — было известно, что прежде всего надо идти на смотрины к первому заместителю министра финансов и инвестировать сначала в Шаваша, а уж потом в рудник.

Киссур как раз покончил с половиной гуся, когда в комнату проскользнул, кланяясь, слуга, и вручил Шавашу листок. «На перекрестке Весенних Огней — следы столкновения двух автомобилей, проломана черепичная кровля канавки, на асфальте — кровь и осколки фар, идентичные с разбитой задней фарой Киссура. Чешуйки серой краски, приставшие к багажнику автомобиля Киссура, также совпадают с чешуйками краски на месте столкновения». Это был ответ на те приказы, которые Шаваш двадцать минут назад отдал секретарю.

Шаваш согнул листок и положил его в карман.

— А что, — спросил Киссур, — строят на поле Семи Облаков?

Чиновник подумал.

— Мусорный завод, — сказал он.

— Кто? Опять ихняя корпорация?

— Компания «Си-Би-трейд». Владельца компании зовут Камински. А в чем дело?

— Ничего, просто мимо ехал. Стало интересно.

— И что же, построили они завод?