Джаханнам, или До встречи в Аду - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 62

– Садитесь, Артем Иванович, – сказала губернаторша, – наконец-то вы пришли не только к Федоровскому, но и ко мне. И как у вас смелости хватило сюда приходить! После всего, что вы говорили с экрана!

Суриков пожал плечами и сел.

– Я думаю, Ольга Николаевна, – сказал он, – пришла пора объясниться.

– Разумеется. Я очень хочу услышать, почему деньги, полученные под ярусоловы, пошли в Кремль, чтобы сместить моего мужа с должности.

– Ольга Николаевна, это ложь. Мы здесь все старые партнеры, и почти месяц нас пытаются поссорить и развести. Вчера стало ясно, кто хочет нас поссорить. Данила Милетич, он же Баров. Человек, который ненавидит всех нас.

Губернаторша и Рыдник молчали.

– Ольга Николаевна, я сожалею о наших взаимных разногласиях. Но я пришел с миром. Мы должны вместе держать оборону против Барова.

– Почему? – спросила губернаторша.

– Потому что это не только мой завод, это и ваш завод. Это ваша собственность.

– Если это моя собственность, я хочу ее получить, – сказал Рыдник.

– Господа, я никогда не отрицал, что акции ваши. Я всегда говорил, что мы партнеры. И в ваш счет, как в счет партнеров, я делал кучу выплат. Если на завод приходит Баров, все эти выплаты становятся хищениями. Вы оказываетесь в его руках. Я давал вам все, Данила вам не даст ни копейки. Это же человек, который собственную дочь пожадничал выкупить. Это человек, который развел всех нас!

– А прокурора убить он тоже тебя развел? – спросил Рыдник.

Суриков подскочил.

– Это… это неправда! Да у Андриенко полкрая врагов! Мало ли кто мог его убить, это… это… важно не кто его убил, а кого за это накажут!

– Вот именно, – важно промолвила губернаторша. – Может быть, Артем Иванович, вы и не убивали прокурора. Только проблема в том, что в результате всей этой истории вы в самом тяжелом положении. И если вы хотите, чтобы мы вам помогали, вы должны исполнить свои обязательства перед нами.

– Господа, я готов отдать акции, но не сейчас, не в момент, когда все с ног на голову…

– Артем, когда-то мы приняли твою сторону против Данилы. Ты обещал нам по трети завода, а выдал копейки. Если ты хочешь, чтобы мы тебе помогали – рассчитайся по старым обещаниям.

– Послушай, Савка. Вот ты говоришь – переведи счета. Ты предлагаешь мне японскую фирму. А наши управляющие – корейцы. Ты знаешь, как корейцы относятся к своим бывшим японским оккупантам? Ты знаешь, что наш управляющий родился в японском концлагере…

– Артем. Либо мы договариваемся с тобой, либо мы договариваемся с Данилой.

Артем Суриков подумал, вынул из кармана мобильный телефон и набрал номер управляющего корейским филиалом Highland National Bank.

– Господин Пак? Это Суриков. Я сейчас пришлю вам по факсу инструкции… Да, инструкции по передаче управления компанией.

Леночка Кроу была не единственным человеком, снабжавшим Данилу Барова информацией о состоянии дел в корейском филиале Highland National Bank. Поэтому уже через полчаса после того, как на стол господина Пака лег факс от Артема Сурикова, содержание этого факса стало известно московскому олигарху.

На следующее утро яхта Барова ошвартовалась в Пусане.

Южнокорейское общество устроено просто и эффективно, как муравейник. Корейцы – это техасцы Дальнего Востока. За ними нет тысячелетней аристократии, как в Японии, и тысячелетней империи, как в Китае. Их дипломаты считают деньги, как коммерсанты, и их коммерсанты умеют лгать, как дипломаты. Корейцы готовы заимствовать все, делать деньги из всего и подражать всему, и когда для достижения успеха им пришлось подражать стране, превратившей все ей захваченные области Кореи в один большой Освенцим, – корейцы лишь невозмутимо улыбнулись и, украв японские технические разработки, назвали свои фирмы так, чтобы они были похожи на названия фирм старинного врага.

Поэтому, когда посол Южной Кореи в России позвонил управляющему корейским отделением «Хайленд банка» господину Пак Вон У и предупредил его о визите московского олигарха Барова, – Барова приняли со всем возможным почтением.

Его охранников пропустили на пятнадцатый этаж стеклянной башни без досмотра, и первое, что увидел президент группы «Логос», войдя в приемную, – это самого господина Пак Вон У, склонившегося в низком поклоне.

В глубине души управляющий филиалом был в отчаянии. Кесаревский НПЗ был очень крупным корпоративным клиентом; русские небрежно обращались с деньгами, были щедры на вознаграждения, и уход Сурикова повлек бы за собой по крайней мере десять-пятнадцать миллионов долларов потерянной прибыли. Это означало, что господин Пак не сможет выполнить обязательств, взятых на себя перед акционерами банка. Его коллега два года назад в аналогичных обстоятельствах прыгнул из окна двадцатого этажа. Акционеры «Хайленд банка» были иностранцы, и из-за них Пак Вон У, конечно, не собирался выбрасываться из окна. Но лицо он все-таки терял, а вместе с лицом – надежду на то, что он останется во главе филиала.

Однако, когда господин Пак провел московского олигарха в свой кабинет, никто бы не заподозрил, что вчера этот человек лежал без сна и думал, следует ли ему самому подать в отставку. Кабинет управляющего был безукоризненно чист, на стене за стеклянными рамками висели памятные грамоты в честь сделок, закрытых корейским филиалом «Хайленд банка» под руководством господина Пак Вон У, и на тяжелом дубовом столе стояли фотографии жены и трех детей, которых господин Пак видел последний раз две недели назад, потому что, по примеру большинства корейских служащих, он работал по пятнадцать-шестнадцать часов в день, а ночевать шел в баню.

Теплый пар позволял расслабиться, забыться и проспать шесть часов, в течение которых девушки при бане успевали выстирать, высушить и выгладить безукоризненный рабочий костюм господина Пак Вон У.

Московский олигарх коротко пожал руку корейцу, – рукопожатие у него было поистине железное, несмотря на болезненный вид и хромую ногу, с трудом уселся в кресло и прежде, чем господин Пак успел предложить ему кофе или коньяк, заявил:

– Ваш банк управляет Кесаревским нефтеперерабатывающим заводом. Я хочу его купить.

Пак Вон У вежливо улыбнулся.

– И какова ваша цена?

– Двадцать миллионов долларов.

– Господин Баров, мне рекомендовали вас как богатого и делового человека. Вы, надеюсь, осознаете, что двадцать миллионов долларов – это чистая прибыль завода за полтора месяца работы?

– За сколько вы его готовы продать?

– Он не продается.

– На свете продается все, господин директор. Если вы продаете то, что вам не принадлежит, цена гораздо ниже.

– Акции завода принадлежат нашему банку. Точнее, они принадлежат дружественной банку компании «Санг-Си».

– Они не принадлежат вашему банку, потому что российская компания «Росско» может в любой момент их выкупить или приказать продать третьим лицам. Более того – вы только что получили от господина Сурикова указание расстаться с этими акциями. Вы все равно больше на них ничего не заработаете. Почему бы вам не продать их мне?

Пак Вон У помолчал.

– Это нарушение контракта, господин Баров.

– А как насчет нарушения закона, господин Пак?

– Я не нарушал закон.

Баров махнул рукой, и бывший с ним юрист молча подал ему портфель. Баров раскрыл портфель и вынул из него несколько скрепленных степлером платежек. Еще до того, как он протянул бумаги Пак Вон У, управляющий филиалом понял, что это копии документов, проходивших через Леночку Кроу.

– Суд будет другого мнения. Либо вы продаете мне завод, либо эти бумаги идут в полицию.

– Если я продам вам завод, эти бумаги в полицию принесет Суриков.

– Он не предъявит их никогда. Никто не доносит на себя самого.

Управляющий корейским филиалом «Хайленд банка» помолчал, размышляя о вечном. Вечного было много, и размышлять о нем можно было долго. Господин Пак вздохнул и сказал: