Джаханнам, или До встречи в Аду - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 41

Федоровский получил предложение уйти, и так как он охотно послушался, то попал не в тюрьму и даже не в отставку, а в правительство – руководителем природоохранного ведомства. На посту охранителя природы Федоровский развил бурную деятельность; его природоохранные катера не раз и не два вступали в перестрелку с браконьерами, не платившими им дани. А так как те, кто не платил Федоровскому, обыкновенно платили пограничникам, перестрелка в конце концов переросла в небольшую тихоокеанскую войну. Было потоплено несколько кораблей, а на суше – застрелена парочка генералов. Служебный автомобиль Федоровского разлетелся на куски около Белого Дома, а сам Федоровский поразмыслил над предупреждением и через три дня купил себе другую работу. В течение полутора лет он сменил еще две должности и наконец был назначен на должность дальневосточного полпреда.

Слухи по поводу этого назначения ходили самые разные. Одни утверждали, что это расстрельная должность, данная в насмешку после поста вице-премьера: вот-вот еще осталось Федоровскому доскомпрометировать себя, и через месяц его с позором снимут. Другие утверждали, что полпред Федоровский давно уладил щедрыми выплатами свой первоначальный грех перед нынешней властью. И в этом смысле он являлся идеальной опорой для вертикали власти на Дальнем Востоке: компромат на Федоровского не влезал в шкаф, его личное состояние позволяло ему каждый месяц заглаживать вину перед властью, а давняя история с неявкой на аэродром делала его вечным должником победителей.

Для Сурикова были ясны две вещи. Чем бы ни было это назначение – ссылкой или наградой, Федоровский обязан укрепить свой статус. А сделать это можно только одним способом: враждуя с губернатором и подбирая под себя предприятия края.

– Что ж ты так, Артем Иванович, – сказал Федоровский, – как все хорошо, носу не кажешь. А вот начались проблемы – и сразу прибежал.

Федоровский улыбался так искренне, будто не он пригласил Сурикова к себе. Полпред Федоровский вообще славился некоторой взбалмошностью мысли. Иногда по концу его фразы собеседник никак не мог сказать, чтобы тот помнил начало. Но как-то всегда взбалмошность Федоровского вывозила.

– У меня нет проблем, – сказал Суриков.

– Нет так нет, – сказал Федоровский, – но выступил ты здорово! Эк как ты всех по стенке размазал! А доказательства у тебя есть?

– Есть, – сказал Суриков. – Вы вообще знаете, кто такой Велимир Григорьев? Это любовник губернаторши.

– И ты можешь это доказать? – уточнил Федоровский.

– Могу, – нехорошо усмехнулся Суриков.

– Молодец, Артем! Ты у нас теперь борец с коррупцией! А это самый главный лозунг времени! И бороться с ней, особенно когда дело касается региональных властей, мы будем насмерть.

Федоровский некоторое время глядел на бизнесмена, а потом поманил Сурикова пальцем и прошептал:

– Тема, у меня есть задание, с самого верха. Там хотят предложить тебе пост губернатора.

– Где – там? – спросил Суриков, – в Москве?

– Выше.

– В Кремле?

– Еще выше.

– Еще выше только господь Бог, – не удержался Артем Иванович.

– Господь Бог, – серьезно ответил полпред, – на нашей стороне.

Заслуженный профессор кафедры нефтехимии Кесаревского государственного университета доктор химических наук Михаил Моисеевич Кац отмечал пятьдесят пятый день рождения в традиционном профессорском кругу.

Собралась вся кафедра; на день рождения прилетела вся обширная родня Кацов, а жена Михаила Моисеевича, Соня, приготовила исключительную фаршированную щуку и яблочный пирог.

– У меня вчера была удивительная встреча, – сказал Михаил Моисеевич, накладывая себе изрядный кусок гефилте фиш, – то есть я до сих пор не могу прийти в себя. Вы представляете, сижу я на кафедре, проверяю работы студентов, и вдруг – стук в дверь. Я открываю – на пороге парень совершенно бандитского вида. Бритый, в кожаной куртке, и лицо как у хулигана. И что вы думаете, этот парень-таки хочет узнать? Он хочет узнать, сколько килограммов взрывчатки понадобится, чтобы нанести Кесаревскому НПЗ максимальный ущерб.

– И что ты сказал ему? – полюбопытствовал двоюродный брат Михаила Моисеевича, давно эмигрировавший в США и работавший на одну из крупных американских химических корпораций.

– Я сказал ему, что если они хотят найти для этой проблемы остроумное и экономное решение, им почти не нужно взрывчатки. Им нужен только инициирующий заряд, который они заложат в бензовоз. Я ему сказал: «Молодой человек, ни в коем случае не стоит забывать, что продукция нефтеперерабатывающего завода сама по себя является взрывчаткой».

– Но я надеюсь, ты поставил в известность полицию? – спросил сын Михаила Моисеевича, который тоже давно уехал из России и сейчас командовал подразделением израильских бронетанковых войск, охранявших Голанские высоты.

– Ах да, – огорчился Михаил Моисеевич, – разве я забыл сказать? Этот молодой человек был из ФСБ. Они работают над обеспечением безопасности граждан Кесарева и очень обеспокоены состоянием самого взрывоопасного объекта в городе. То есть я очень рад, что эти люди, вместо того чтобы разыскивать диссидентов, наконец занялись нужной работой. Очень приятный молодой человек, хотя и совершенно бандитского вида. Майор Якушев. Сергей Михайлович Якушев, да, вот так его и звали.

В ту же самую ночь, когда Михаил Моисеевич поглощал фаршированную щуку и рассказывал родственникам и сослуживцам о своей посильной помощи службам безопасности, Серега Якушев и Висхан Талатов встретились на конспиративной квартире ФСБ, на втором этаже покосившейся пятиэтажки. Они сидели в шестиметровой кухоньке за пожелтевшим пластиковым столом. Якушев сварил Висхану кофе, а себе из холодильника вынул запотевшую банку пива.

– Вам нужны четыре бензовоза, – сказал Якушев.

– Почему четыре?

– Ты один, да еще трое приедут. Итого четыре бензовоза, регистрация и права. В городе полно частных бензовозов. Старенький японский стоит десять штук.

– А почему бензовозы? – уточнил Висхан.

Якушев, вздохнув, открыл холодильник. Висхан слегка напрягся, но все, что майор ФСБ вынул оттуда, была увесистая пачка сливочного масла и кусок колбасы с глазками нечистого жира. Якушев отрезал от колбасы порядочный круг, густо сдобрил его маслом и запихнул вместе с хлебом в рот. Оставшееся масло он бережно завернул и теми же руками, которыми ел колбасу, поставил перед Висханом.

– Берем стандартную тротиловую шашку, – сказал Якушев, – четыреста грамм. Плюс электродетонатор, провода и будильник китайский обыкновенный с батарейкой типа «крона». Много ты можешь взорвать?

– Этой хлопушкой?

– Теперь предположим, ты получил задание взорвать такой шашкой нефтеперерабатывающую установку. У тебя куча головной боли: ты должен пройти на завод так, чтобы тебя не заметили, ты должен прикрепить шашку в правильном месте. Но даже если ты сделаешь все правильно и установка сгорит, соседняя установка может не загореться, потому что она слишком далеко.

Висхан сидел совершенно невозмутимо, расставив локти и глядя куда-то вдаль. Сколько бы Якушев с ним ни общался, каждый раз при встрече с чеченцем у него мурашки ползли по коже.

– А теперь смотри, – сказал Якушев, – можно взять бензовоз и прикрепить половинку шашки – всего двести грамм, – внутри цистерны, у самого люка. Там, где больше всего бензиновых паров. А потом водитель заезжает на автовесовую и наполняет цистерну бензином, но не целиком, а где-то наполовину, чтобы бензина было меньше, а паров было больше. А потом он едет по заводу и останавливает бензовоз в двадцати метрах от установки. Ставит таймер и уходит.

– А по заводу можно проехать?

– Можно, если ты заехал с пятой проходной. Там неделю назад снесли забор и проложили временную дорогу. И сейчас бензовоз, если он заехал на пятую проходную, едет прямо по заводу.

Чеченец встал и задумчиво подошел к окну. Было уже четыре часа утра; солнце еще не взошло, но над гаванью внизу разливалось зыбкое молочное сияние: это от воды отражались фонари и сигнальные огни. Сергей откинул занавеску и встал рядом с ним.