Воин Яровита (СИ) - Сахаров Василий Иванович - Страница 19

После морского сражения отдыха не было, поскольку «Яровит» сразу же пошёл на перехват взятого нами на абордаж шнеккера, который течением относило к находящемуся напротив Зеландии острову Фюн. Слава всем пресветлым богам, корабль далеко не уплыл, и, перебросив на него два десятка варягов, мы направились к месту стоянки нашего флота. По пути выловили из воды парочку еле живых варягов из Ругарда, которые оказались на диво крепкими мужиками и не умерли от переохлаждения, и несколько наших мертвецов, коих следовало возложить на погребальный костёр.

Пока крутились по Большому Бельту, стало смеркаться. Так что на песчаный пляж невдалеке от городка Корсер высадились уже в темноте. Вдоль всего берега, насколько хватало взгляда, теснились корабли, а на холмах горели сотни огней. Тысячи людей перевязывали раны, восстанавливали силы и готовились к захвату Зеландии, который уже начался с выдвижения конной группировки княжичей Прибыслава и Вартислава, сыновей Никлота, в глубь острова.

Мои шнеккеры встали один подле другого. На каждом осталось по несколько варягов, остальные же мореходы спустились на сушу. Мертвецов отнесли на разбитые военные корабли, которые будут сожжены вместе с телами. Тяжелораненых, которых в нашем экипаже оказалось семь человек, уложили в одном месте и вызвали к ним волхва-целителя. А мы с Самородом, обсуждая минувший день, расположились немного в стороне.

От смолистых сучьев, которые пожирало жадное пламя костра, пошла тёплая волна. Хотелось выпить горячего взвара, что-нибудь поесть и завалиться спать. Но тут к нашему огню приблизился молодой прусс, за плечом которого висел большой белый свёрток. Я присмотрелся к гостю и решил, что его лицо мне знакомо. Поворошил память и понял, что вижу перед собой того самого бойца, который едва не приколол меня рогатиной во время дневного сражения. Однако «едва» не считается. Поэтому претензию ему не выкатил, а он, слегка поклонившись, на неплохом венедском языке произнёс:

– Доброй ночи, бояре.

– И тебе доброй ночи, молодец, – переглянувшись, одновременно ответили мы с Самородом.

– Что привело тебя к нам, молодой воин? – спросил капитан. – По делу пришёл или по лагерю слоняешься, от дела бегаешь?

– Меня зовут Люторг, я сын вождя Пиктайта, который привёл в ваше войско лучших сынов Помезанской земли. Вы просили отдать пленников, которых мы возьмём на большом вражеском корабле. Только живых данов и злых бойцов, которые были с ними, не осталось. Ни один не сдался, и мы перебили всех. Но отец велел собрать личные вещи людей с крестами на одежде и отнести вам. И ещё он сказал, чтобы вы были осторожны, от многих вещей несёт злом. Однако раз с вами ведун, который служит Яровиту, он уверен, что вы поступите верно.

Парень скинул наземь тяжёлый свёрток, который оказался большим орденским плащом с капюшоном, поклонился, отступил в темноту и направился к своим соплеменникам. Самород покосился на добычу, а затем на меня, покачал головой, встал, кивнул в сторону холма, на котором расположились верховоды нашего войска, и сказал:

– Пойду Мстиславу и Никл оту доложу, а заодно узнаю, что нам завтра делать.

– Хорошо, – согласно мотнул я головой, дождался, пока Ранко уйдёт, и приступил к разбору трофеев.

Подтащил свёрток поближе к костру и распустил узлы. Раскрытая ладонь прошлась над добычей, и я в самом деле почувствовал исходящие от неё эманации. Нет, не зла, как считал вождь пруссов, а чего-то равнодушного, холодного, опасного и непонятного. Хватать все вещи подряд было глупо. Поэтому я не торопился, осмотрел добычу и начал вытаскивать предметы один за другим.

Четыре простых медных креста, в каждом ощущалась чужеродная сила. Они мне не нужны и полетели в огонь. Серебряный перстень с грубой печаткой в виде прямого меча, обычное украшение дворянина. Это в добычу. Три стальных кинжала. Вроде бы обычные клинки, но в рукоять каждого вколочен один гвоздь, от которого веяло чем-то непонятным. В сторону, пусть волхвы в Арконе разбираются. Небольшая резная шкатулка из красного дерева, внутри которой оказались какие-то сушёные травки, тёмно-коричневая смола, зёрна растений, пара высушенных бутонов, кажется, беладонны, и длинная щепка. Что за хрень, непонятно, и сначала я подумал, что всё это можно отдать жене, благо она у меня специалист по травам. Однако сердце резко дёрнулось. Неправильное решение. Берегись. Ладно, доверимся шестому чувству, а значит, всё в огонь и шкатулку туда же, всё равно она мало что стоит.

Травки и смола полыхнули так, что это было подобно вспышке магния, и я невольно прикрыл глаза. Над костром разнёсся запах каких-то восточных благовоний в смеси с кориандром, и у меня слегка закружилась голова. Но вскоре всё прошло, и я продолжил свой труд.

Четыре простых полотняных пояса, в каждый вплетена металлическая кольчужная нить, от которой опять-таки исходили эманации непонятной силы. Это для волхвов. Тяжёлый бронзовый браслет с выдавленными на нём крестами. Просто украшение, в добычу. Несколько длинных серебряных иголок и большая катушка ниток, два костяных гребня, мутное металлическое зеркальце, моток серого бинта, два флакона с мазями и один с непонятной эссенцией. В сторону, разберёмся позже, что это такое.

Ещё в плаще были книги и пергаменты. Хранилищ знаний было два, и оба являлись трактатами на христианскую тему. Я пробежался глазами по листам, выхватил несколько фраз и хотел положить книги поближе к своему рюкзаку, но что-то меня остановило. Я почесал переносицу и осознал, что спокойно, без какого-либо напряжения прочитал латинский текст. Вот так так… Неужели я становлюсь таким же всезнайкой языков и диалектов, каким является новоявленный шведский король Хунди Фремсинет, который понимает любые наречия и может общаться со зверьём? Очень может быть, потому что способности человека, как говорят венедские волхвы, безграничны, и вся наша жизнь – это постижение и развитие чего-то нового. При этом понятно, что у кого-то способности больше, а у кого-то меньше. Однако каждый из нас, кто не наркоманит и не разменивает свою жизнь на бухло, всё время шагает вперёд, и перед ним постоянно открываются новые горизонты. Это истина, и она многое объясняет.

«Ладно, с языками вроде бы всё понятно, – подумал я. – Во что это всё выльется, посмотрим, а пока надо почитать, что в пергаментах».

Я взял один из кусков телячьей кожи. Развернул его, расправил и увидел, что он испещрён мелкими буковками, опять-таки латинскими, и я их понимаю. Но новизна ощущения прошла быстро, а то, что я усвоил из текста, заставило встревожиться, ибо у меня в руках находилось послание некоего Либо Креона своему брату по ордену Арно Шампелену. И ладно бы это было просто письмецо, привет-привет, как дела, давай встретимся. Нет! Это был приказ старшего брата по ордену, касающийся группы воинов, которую возглавлял Шампелен, и в нём был упомянут я. А гласил он следующее:

«Рыцарю храма Соломона Арно Шампелену.

Здравствуй, брат во Христе. Да пребудет с тобой милость Господа. Вскоре флот датчан выдвинется навстречу безбожным язычникам-венедам, и ты вместе с подчинёнными тебе воинами должен отправиться с ними. Победа, разумеется, будет за данами, и когда они разгонят вражеский флот, ты должен выбрать среди пленных всех, кто нам интересен. Конечно же это языческие колдуны, варяжские князья, бояре и воеводы. Ну и, само собой, ведун Вадим Сокол, который, по сообщению людей Ассера Рига, тоже собирается принять участие в этом походе. Надеюсь, Господь поможет тебе.

Твой брат во Христе, рыцарь Тибо Креон».

Где на борт датского драккара сел рыцарь Шампелен, не указывалось. Но поскольку выступивший против нас флот собирался в Роскилле и Орхусе, скорее всего, рыцарь и его люди находились в одном из этих городов. Что же касается Тибо Креона, то я не знал, кто он. Однако мне известно, что Ассер Риг и его друг монах-цистерцианец Шарль Понтиньи привезли с собой из Европы три десятка тамплиеров, которые после буллы папы римского, выпущенной в 1139 году, подчиняются только ему, а на деле выполняют задания Бернара Клервоского. Ну, это и понятно, ведь не зря Бернара называют некоронованным королём всей Европы, ибо в этом есть определённый смысл. Да и как не выполнить приказ человека (человека ли?), коему лично являлась Дева Мария и который выпил три капли молока из груди статуи Чёрной мадонны в Шатильонском соборе? Считай, что он пил то же самое молоко, что и Иисус из Назарета. И многими верующими, которые ещё не забыли языческие традиции или трансформировали их, это расценивается как знак, что он породнился с богами. Такие вот дела.