Люди крыш. Пройти по краю - Романова Любовь Валерьевна - Страница 18

— Кто это поет?

— Ларс. Он руфер.

— Кто?

— Руферы — это обычные люди, которые любят лазить по крышам. Сидят над городом, пьют пиво, фотографируют панорамы. Потом собираются здесь, у Шепота, и травят байки. Родион Петрович у них вроде духовного лидера.

— Они знают о людях крыш?

— Нет. Некоторые, особо одаренные, догадываются — видят нас, потом рассказывают истории про Черного руфера.

— А зачем они Шепоту?

— Наверное, хочет их контролировать. Я не спрашивал. А может, они ему просто нравятся. Ларс вон песенки сочиняет — все девчонки слюни пускают.

Тон Тимофея заставил Женьку с любопытством посмотреть на своего учителя. Похоже, он имел зуб на невидимого гитариста. Даже не зуб, а большой и острый клык.

— Слушай, ты вообще понимаешь, что тебе сегодня ночью придется пройти Дорогу Сохмет?

— Вообще — не понимаю. Я же ничего о ней не знаю.

— Тогда ясно, почему тебе сейчас есть дело до этого гнуса. — Он презрительно кивнул в сторону двери. — Дорога Сохмет — самый жуткий из маршрутов. Она начинается на крыше городской психбольницы и упирается в Башню самоубийц.

— Мило. А что такое «Сохмет»?

— Ты что, историю не проходила? Это — древнеегипетская богиня войны и палящего солнца. Женщина с головой львицы. Характер у нее тот еще. В древние времена она развлекалась, насылая на своих почитателей мор, вспарывая им животы и откусывая головы.

— А мне всегда казалось, что египтяне считали кошек добрыми.

— То кошки, а это — львица. Почувствуй разницу. В Древнем Египте поклонялись богине-кошке Бастет. Она и вправду была доброй — отвечала за радость и семейный уют. А Сохмет — это что-то вроде ее темной стороны. Короче, тебя ждет тяжелая ночь. Обычно к ней готовятся несколько лет.

— Да что в ней такого тяжелого?

Тим сосредоточенно поскреб вихрастый затылок.

— Сохмет проверяет на прочность — насылает испытания. Если ты сумеешь убедить ее, что готова стать одной из кошек, то дойдешь до конца. Если нет — погибнешь.

— Какие испытания?

— Разные. У каждого свои.

— Ты же прошел инициацию. Расскажи…

— Нет! Тебя это не касается!

Он вскочил с дивана, разбудив при этом Борова. Собака подняла квадратную голову. Тимофей сел на корточки рядом с ней и начал ласково чесать подставленный живот.

— Там мерещится всякое, — наконец продолжил он. — Кому — озверевшие крысюки, кому — черные руферы с окровавленными топорами, кому — и того хуже. Стоит побежать — и привет: навернешься с высоты на какой-нибудь штырь. Еще там время по-другому идет и с расстояниями черт знает что творится. Если с земли смотреть, Дорога состоит всего из двадцати шести домов плюс Башня самоубийц, а наверху кажется, город по периметру обходишь. Причем не один раз.

Женьке почудилось, что сквозняк шевелит волосы на затылке. Вчера слова Шепота о ее возможной гибели казались всего лишь продолжением непонятной игры с Мартой. Еще один способ поставить решение главы клана под сомнение. К тому же Женьке слишком сильно хотелось спать, чтобы думать о какой-то непонятной Дороге со странным названием. Но после рассказа Тимофея ей вдруг стало по-настоящему страшно.

— А что такое Башня самоубийц? — спросила она севшим голосом.

— Это одна недостроенная высотка на краю города. Шептун.

— Чего?

— Того! Самый известный шептун находится в Америке. Слышала про мост «Золотые ворота» в Сан-Франциско? Так вот: с него в год по двадцать человек летает. А всё потому, что он нашептывает: «Прыгни с меня! Прыгни с меня!» Ну и прыгают. Наша Башня скромнее. За пятнадцать лет, что она стоит, всего тридцать четыре суицида.

— С ума сойти! Почему об этом никто не знает? Ничего не говорят?

— Говорят. Те, кому положено. А за тем, чтобы в газеты и на телик ничего не попадало, аналитики фратрии следят. Раньше, пока Башню самоубийц не построили, посвящение проводили в Нью-Йорке. Это повышало вес американских семей, ну и ставило под сомнение власть главы Большого Совета. То есть Марты. Теперь же люди крыш со всего света едут сюда, к нам. В общем, если ты до Башни дойдешь, то сама почувствуешь. Будто кто-то в ухо жужжит и в спину толкает. Жуть!

— Что же мне делать? — прошептала Женя, глядя на бульдога.

Но пес лишь протяжно вздохнул и отвел глаза. В комнате стало тихо. Только из-за стены доносился звон посуды и приглушенные голоса.

— Тренироваться, — после паузы отозвался Тим. — Я зайду за тобой после завтрака. И знаешь…

В его голосе внезапно проступило смущение. Он встал, открыл застекленную дверь, ведущую на пятачок с фонтаном и тюльпанами, и втащил в комнату серый рюкзак. Рюкзак, забытый на той самой стройке, где горела на стене ярко-красная надпись. В нем лежали баллончики с краской и трафарет для тэга. Женя была уверена, что потеряла свое снаряжение навсегда.

— Спасибо, — сказал Тим, ставя рюкзак на пол перед диваном.

— За что?

— За то, что… ну, если бы ты не ударила вчера… не ударила того урода, я бы сейчас… — Тим внезапно покраснел и беспомощно развел руками.

Его спас Федор. Он заглянул в комнату и, жуя, сообщил:

— Завтрак на столе. Вернее, на полу. Тимоха, Родион Петрович тебя тоже зовет!

Это «на полу» стало понятным, когда Женя, одетая в черную униформу, переступила порог столовой. Точнее, соседней комнаты, где прямо на бежевом ковролине была расстелена полиэтиленовая скатерть, а вокруг сидели люди.

Она сразу увидела Ларса. Худой парень лет шестнадцати устроился рядом с Шепотом, прижав к боку старенькую гитару, оклеенную эмблемами неизвестных Жене музыкальных групп. Светло-русые волосы Ларса так же, как у целителя, были собраны в длинный хвост. Почему-то Женя в первую очередь обратила внимание на его уши — маленькие и немного заостренные кверху. Гораздо больше гитары ему подошел бы колчан со стрелами — примерно так Женя представляла себе эльфов. Красивые, сероглазые с блуждающей улыбкой и локонами до плеч.

Она тут же пожалела, что под рукой не оказалось косметики. Вернуть вчерашнюю красоту не удалось. Женя только подняла челку и попыталась взбить волосы. Результат оставлял желать лучшего. Да и черный костюм шел ей куда меньше, чем узкий пиджак и джинсы. Однако Ларс с явным интересом уставился на незнакомую девушку.

— Доброе утро, красавица! — С утра голос Шепота звучал не так глухо, как вчера. Он широко улыбнулся Жене и показал ей на место рядом с Ларсом. — Федор нам сырников нажарил. Не стесняйся, накладывай.

Сырники оказались немного пресными, но сгущенное молоко сгладило этот недостаток. Женя положила себе на тарелку четыре штуки и, жуя, начала наблюдать за странной компанией, собравшейся у Шепота. В основном это были старшеклассники, одетые в джинсы и камуфляж. Четыре парня вместе с Ларсом и три девушки. Все три коренастые, с ярко подведенными глазами и многочисленными колечками в носу и на подбородке.

— …понимаешь, Шепот, когда сидишь на крыше, смотришь вниз — люди такими букашками кажутся, — продолжила одна из девиц прерванный Жениным появлением монолог. — Копошатся, бегают, голов не поднимают. А ты глядишь на них сверху и чувствуешь себя богом. Ну, или каким-нибудь буддийским монахом на вершине скалы. Мысли текут плавные, значительные, и нет тебе дела до дурацкой суеты. Уроки, школа, экзамены — начинаешь понимать, какая это все ерунда.

Женя с интересом посмотрела на девушку. Зеленая челка, черный, кое-где облупившийся лак на ногтях и готический макияж. Довольно необычная внешность для буддийского монаха.

— Тина, да ты философ, оказывается! Не знал, — усмехнулся Ларс, и Женька почувствовала, как внутри все задрожало от звука его голоса. — Может, покажешь, что наснимала?